— Я не совсем разобрался в его маневре, — сообщил мне Авдоев, отвернувшись от подъезда. — Попытайся, пожалуйста, объяснить, что значит этот финт с мусором. Я тебе деньги не за просиживание штанов на дереве выплачиваю.
Слово «пожалуйста» он проскрипел так, что у меня не было никаких сомнений относительно того, как он напрягся, чтобы не заменить его более короткими, но выразительными и, главное, глубокими по смыслу словами.
Я тоже отвернулась от подъезда и посмотрела на него. Мое молчание его явно тяготило. Лицо — даже в темноте было видно — стало красным, веки быстро подрагивали, рот кривился в хищном оскале. Мне стало жалко этого человека, и я, сойдя, наконец, с Олимпа, честно сказала:
— Проверял.
— Что он проверял?! — видимо, когда Авдоев злился, то становился менее сообразительным, поэтому моего тонкого ответа не понял.
— Нас, — я улыбнулась.
— Каких… — Он замялся, но натура поперла из всех щелей, и сдержать себя он уже не смог: — Каких нас, твою мать…
— Ну как? — удивленно сказала я. — Тебя, меня, всех! — Пистолет находился у меня в руке, поэтому ссоры сейчас я не боялась. А вот проверить наши отношения, партнерство, так сказать, случай был подходящий.
Шеф преступной группировки Евгений Владимирович Авдоев шутить был явно не настроен.
— Ты что, дура, рехнулась, что ли! — заорал он. — Да он вблизи без очков ничего не увидит. Тебя, детектив, чему учили, а?
— Не знаю, — призналась я. — Может быть, действительно мусор выносил.
— В такой-то час? — спросил Авдоев.
— Дальше что? — возразила я. — Заработался человек, пришел домой, а там раз — мусорное ведро переполнено. — Я открыто валяла дурака, что в такой ситуации было странным, но не более странным, чем то, что Авдоев стоял и слушал. — И он пошел его выносить.
— Ладно, в этот бред поверить можно, — оскорбил мою речь Авдоев. — Но объясни ты мне, дураку, на хрена в домах делают мусоропровод. Чтоб заработавшиеся дебилы мусор по ночам в контейнеры таскали?
— Возьми и проверь мусоропровод, — предложила я. — А заодно поднимись на последний этаж и пошуруди на лестнице, ведущей на крышу.
От удивления Авдоев лишь хлопал глазами да жестами показал свое отношение к моей просьбе.
— На хрена? — наконец произнес он.
— Посмотрим, как отреагирует Болотников, — беспечно сказала я. — Может, что новое и узнаем. Вдруг повезет?
Болотникова я не подозревала. Но что-то странное в его поведении было. Ему передали, что Похотько вышел, а он даже не слез с крыши, даже носа не высунул. Конечно, вряд ли бы человек в такой темноте с такой высоты что-то увидел, но рефлекторно он высунуться должен был. Я же специально смотрела наверх и его голову точно бы увидела. Но он не показался. Очень странно.
Авдоев возражать не стал, поплелся в подъезд. Меня же мучили сомнения относительно ночной прогулки Похотько.
И зачем же ты на улицу поперся, Никита? Мусор выносить? Стояло ведро день, до утра точно потерпеть могло. Не собака же, той если приспичит — выгуливай в любую погоду, не отвертишься. А вот если ты по телефону договорился, а затем вышел, увидел нас, машину, еще что-нибудь, то мусор выкинул — и назад. Но ты не звонил. Вадик сидит на твоем телефоне, сразу бы сигнал подал.
«Ну ты даешь, — остановила я себя, — только что все доказывала, что не группа это, а один, и опять про звонки думаешь. Хотя доказательства у тебя и не блестящие, но если добавить твою природную интуицию, то в эту состряпанную сказку верить можно. По крайней мере тебе».
«Может, конечно, Похотько на очередное дело пошел, — продолжила полемику я, — но в это может поверить только Вадик. В белом свитере и тапочках на убийство не ходят, легче сразу плакат повесить на шею типа „лох-убийца“ и просить милостыню. Опыта в этой сфере не имею, но, наверное, заработать можно немало».
— Таня, — прервал меня голос Олега, — кто-то сюда лезет.
— Спокойно, это Авдоев мусорку проверяет, правда.
— Да, — отозвался Авдоев. — Мусоропровод забит, все правильно, Танюш.
Я надеюсь, что Болотников не сильно на меня обиделся.
Значит, мусор выкинуть было некуда, и Никита выкинул его на улицу. Хорошо. Но что-то не так. Авдоев заявил, что перевозит груз завтра. Или Похотько не клюнул, что возможно, или разгадал наш трюк, что маловероятно. Почему? Займитесь транспортировкой наркотиков или еще чего незаконного — и сразу все поймете. Может быть, он, конечно, просто не понял, о каком грузе говорил Авдоев у себя в кабинете, но тогда он ничего и не совершал. Болотникову сказала об этом я, но не сообщила, трюк это или нет. Он, конечно, может и не поверить, но попробуйте не поверить во что-нибудь, когда на кону такие деньги. Вадик? Ну, про него я ничего не знаю, как и про Леху. Но ведь Авдоев не такой же дурак, не стал он их посвящать во все детали. Четыре человека из шести знают, что груз завтра уйдет, и лишь два из шести, которые вне подозрений, знают, что это лапша. Значит, сегодня кого-нибудь убьют. Потому, что меня надо убрать из банды. А как это еще сделать, не показав Авдоеву, что я для него бесполезна.
Я самодовольно улыбнулась. Радоваться не было повода, и я поняла это очень быстро.
Если меня надо убрать, но он пока не решается, то сегодня скорее всего убьют кого-то другого. Пока кандидатуры две: Леха и Похотько. Хотя нет, только Леха. Похотько недавно, живой и здоровый, опорожнял ведро. Тогда был один Леха, теперь еще Никита, Олег и Вадик. Авдоева и себя я исключаю.
Появился Авдоев.
— Мусоропровод забит, — объявил он.
— Хорошо, — сказала я, — иди к Вадику, сиди в машине и слушай телефон.
Авдоев послушно заковылял. Я дождалась, когда он сядет в машину, и, убедившись, что Вадик жив, пошла дальше.
Итак — трое.
Если убийца, как мы и предполагали, Похотько, то наиболее уязвимый — Олег, но чисто технически убить его очень трудно. Леха — менее уязвим, убрать его труда не составит, ведь наш убийца перехитрил профессионала Сиренева. Но пройти незамеченным мимо нас троих — тяжело. Уж по крайней мере в тапочках и белом свитере.
Следовательно, если это Никита, то его шансы сейчас равны нулю. На его месте я бы сидела и ждала оплошности со стороны Олега. Это его «Программа максимум».
Леха.
С этим дебилом, простите мне мою однообразность, еще проще. Пробраться к Похотько через его подъезд — нуль. Пробраться через подъезд Вадика шансы есть. Но зачем Лехе тогда идти и мочить Похотько, если можно убить Вадика, на худой конец, Олега? У него в руках винтовка. Я, правда, не знаю, с глушителем или без, но прицел оптический есть точно. Замочить Олега — это очень просто. Пуля пройдет сквозь голову и улетит. Хотя по ране определить можно, но Лехе это знать не обязательно. Значит, он «ищет» в прицел Болотникова.
Многовато на Олежку!
Олег.
С его стороны и Похотько, и Леха открыты. Никиту замочить проще простого. Можно зайти и убить, а по рации сообщить, что сидишь на крыше. Леху тоже пришить нетрудно, нужно пройти через Вадика, и только. А для Болотникова это не проблема, он где-то обучался либо воевал, — подумала я, вспомнив его удар.
Вадик. Ему, в принципе, можно убить всех троих, но Похотько и Олег живы, значит, только Леха.
Итак:
если убит Олег, это или Похотько, или Леха. Но если для Лехи это всего лишь «или», то для Похотько — гроб с его же розами.
Если Леха, то Олег или Вадик.
Если Похотько, то Олег.
Я немного поразмыслила над своими выводами и решила, что они очень похожи на правду.
«Может, сходить посмотреть на Леху? — подумала я. — Ему там, наверно, одиноко. Расстроится еще, решит меня убить, а винтовочка-то у него с ночным видением!»
От таких мыслей я поежилась и спряталась за дерево. Теперь пусть расстраивается.
Интересно, Танюш, всех ты посмотрела, а вот если тебя убьют, то это кто? Леха спускаться не будет, у него винтовка; Никита — у него Олег, Олег вообще ко мне относится с симпатией. Хотя и врезал ногой в живот. Но я, как ни странно, на него не в обиде. Но пусть только попробует повторить…
Ночь тянулась долго и нудно. И не только для Ивановой, Авдоева и других. Нудно и долго она тянулась и для убийцы. Было неудобно и скучновато.
Убийца, как и Т. Иванова, просчитывал ситуацию и пришел к выводу, что его не обвинят. Просто у них ума не хватит. Иванова может лишь догадываться.
Он ненавидел этих умников. Они только и могут, что думать, а как что-нибудь в их головы приходит, то исполняют другие. Козлы. Придумали же посылать войска в Афганистан. Надо же. Абсолютно чужая земля, со своими законами и порядками, ландшафт, который аборигены видели всю жизнь, а мы увидели впервые. Тупость, абсолютная тупость. Но это их не остановило. Нет! Не они же туда поедут, они будут командовать отсюда, с Родины, с… Гады! Но это еще куда ни шло. А вот тупость уже в Афганистане — это непростительно. Преступно.
