Едва я отворачиваюсь от иллюминатора — замечаю слева какое-то движение. Слышу рычание Нуну и, как при вспышке, успеваю заметить, что он приседает, пятится и исчезает в другом конце круглого коридора. Дальше все происходит очень быстро. Передо мной вырастает человеческая фигура на добрую голову выше меня… Это невероятно, я, должно быть, свихнулся. Парень без маски и весь в белом.
— Майк! Гарри!…
Мне едва достает сил сдавленно прокричать их имена, и на меня обрушиваются лапы чудовища. Жесткие, холодные голубые глаза смотрят на меня… как на клопа. Я чувствую, как эти пальцы, точно стальные тиски, сдавливают мне лопатки.
Выстрел, еще один… я ору… Мне больно. Я извиваюсь в руках монстра… Его буркалы таращатся на меня в упор. Господи! Они совсем пустые… Между глаз на лбу появилась красная дыра, все лицо заливает кровь, а он все продолжает сжимать… все сильнее и сильнее… Я чувствую, как из моих глаз брызнули слезы. Сейчас он сломает меня пополам…
Еще два выстрела… Мы падаем почти одновременно. Майк вытаскивает меня из-под гигантского трупа, который так и рухнул, ни разу не содрогнувшись.
И только я успеваю встать на ноги — слышу тихий голос Джефа:
— Теперь нам лучше отсюда уйти. А то доктор Шутц не обрадуется, узнав, что вы убили представителя серии «Р».
Это Гарри добил его двумя выстрелами в спину на уровне сердца. Дальше события развиваются слишком быстро, и мне просто некогда думать о своих помятых стальной лапой чудовища плечах. Мы галопом несемся вглубь по коридору следом за Джефом Девэй. Ныряем в какой-то узкий проход, поворачиваем направо, еще раз направо… Я вконец потерял ориентацию. Папаша Зигман веселится от всей души, и я слышу, как у меня за спиной он от удовольствия что-то кудахчет сквозь маску.
А я… ей-Богу, даже не знаю, говорить или нет… Матерь Божья, мне двадцать лет, я вешу двести фунтов, одни мускулы, и меня мало что может напутать… черт… будь что будет… так и быть. Так вот, на бегу я замечаю, что…
Совершенно верно. Как трехлетний младенец. Да, я надул в штаны от страха, когда меня схватило это чудище.
А сколько их еще таких в этом адском вертепе?… Теперь ясно, почему этим гадам наплевать, залезет к ним кто-нибудь или нет…
С такими амбалами вместо полиции нечего опасаться, что кто-то станет докучать им дольше положенного.
Но какие еще ужасы ждут нас впереди? Я настолько погружаюсь в эти размышления, что опять налетаю на Майка Бокански, который замирает прямо у меня перед носом. И как выяснилось, вовремя, потому что иначе я бы врезался в стену. Но тут я просто содрогаюсь, вспомнив о его гранатах, и подскакиваю на месте, как от укуса тарантула. Майку не до меня… У него такой же испуганный вид, как у Гарри и Энди. Один Джеф продолжает выглядеть бесстрашным.
— Все в порядке, — говорит он нам. — Здесь мы почти в безопасности. Я лично рад, что вы ухлопали Р.62. Он все время издевался надо мной, что я слишком пережаренный. У него-то все было в полном порядке… конечно… но вот он взял и помер. Будет теперь знать!
— Хватит болтать, — обрывает его Гарри. — Как отсюда выбраться?
— О, — необычно светским тоном продолжает Джеф, — но было бы просто нелепо и неучтиво покинуть образцовое заведение доктора Шутца, не посетив еще хотя бы инкубационные камеры и отделение ускоренного старения эмбрионов. Там я смогу подробно объяснить, что именно произошло со мной — не сомневаюсь, вам это будет в высшей степени интересно.
— Черт… — ворчу я, — с меня хватит! Пошли отсюда, и побыстрее. Бог с ним, с доктором Шутцем. Я лучше поеду выращивать виноград где-нибудь в Сан-Берну. А вас, если хотите, — добавляю я, — можем взять с собой. Как сувенир.
— Да вы что, ребята… — говорит нам Майк. — Тут такая возможность увидеть кучу всяких занятных штук…
— Вот именно, — подхватывает Энди Зигман. — Рок, Гарри, ребятки, я понимаю, вы устали после всего, что уже сделали, но сами подумайте, сейчас-то как раз и начинается самое интересное. Ну пожалейте хотя бы беднягу Энди… какая скучная жизнь у старика… Ведь нечасто удается взглянуть на такое, как сегодня.
— Послушайте, — возражаю я, — нас и так уже ждут крупные неприятности из-за этих гранат, без которых ваш Майк не в силах обойтись… но если и дальше придется убивать всех, кого мы тут встретим, только потому, что с ними нельзя договориться, то я не представляю, как мы сможем объяснить все это полиции.
— Это мы берем на себя, — отвечает Майк. — Мы с Энди все уладим.
Джеф Девэй тем временем начинает терять терпение.
— Давайте скорее, — торопит он. — Они и так целый день выносили какие-то ящики, большинство залов уже пустые. Завтра вывезут и остальное. Так что давайте побыстрее. А то не на что будет смотреть.
Мы настораживаемся и опять топаем следом за ним.
— А что они там выносили? — как бы невзначай спрашивает Майк.
Джеф хитро улыбается:
— Вот-вот, теперь видите, что я за тин? Меня заставили поклясться, что буду молчать, а я, с тех пор как тут появились ваши друзья, просто рта не закрываю.
Мы подходим еще к одной двери, и она распахивается перед Джефом. За ней — что-то вроде тамбура, слабо освещенного люминесцентным фиолетовым светом. После жесткого освещения коридоров и ослепительного света в операционной здесь, несмотря на некоторую мрачность, наши глаза просто отдыхают.
— А вы не знали, что доктор Шутц уезжает из Сан-Пинто? — спрашивает Джеф.
Мы останавливаемся перед крышкой люка из матовой стали. Вокруг полная тишина. И вообще здесь царит какая-то странная атмосфера, похожая, скорее, на огромные залы аквариума: влажная, теплая, таинственная.
— Хватит болтать попусту, — говорит Гарри, — еще расскажете про своего доктора Шутца, только как-нибудь в другой раз.
— Да нет уж, — протестует Майк. — У нас полно времени, пусть говорит…
— Да мне вообще-то ничего не известно, — мямлит Джеф. — Вчера приехали грузовики, и сегодня весь день они грузили оборудование, аппаратуру и воспитанников целыми сериями. Всех начиная от серии «Д» и до серии «П» уже вывезли. И сам доктор Шутц тоже уехал сегодня вечером. А завтра и этот зал тоже перевезут. По-моему, он продал эту клинику.
— А куда он переезжает? — вдруг резко спрашивает Майк.
— Но… не знаю, — бормочет Джеф, — не надо так со мной разговаривать, а то я боюсь…
Он поворачивает рычаг управления, стальная панель убирается в правую стену, и мы входим внутрь. Освещение здесь такое же, как в тамбуре. Мы уже начинаем к нему привыкать.
Помещение — очень просторное, метров тридцать или даже сорок в длину. Скорее, это даже галерея, вдоль которой через равные промежутки стоят белые фарфоровые тумбы… нет, это все же сталь, покрытая белым лаком, а на тумбах установлены ящики из толстого стекла, слегка подсвеченные снизу. Мы делаем несколько шагов вперед. Здесь очень жарко, гораздо жарче, чем в тамбуре, и дышать значительно труднее, несмотря на то что мы уже сняли маски. Я склоняюсь над одним из ящиков, но не могу сразу сообразить, что же там находится. Каждая из его сторон закрыта пластиной из толстого стекла.
Неожиданно я вскрикиваю от ужаса и невольно начинаю пятиться. Из ящика с другой стороны на меня уставились кошмарные красноватые выпученные глаза человеческого зародыша. Ну, уставились — это я просто образно выразился… на самом деле его зрачки закрыты тонкими натянутыми веками. И все это колышется в какой-то мутноватой жидкости. Да, без содрогания не взглянешь!
Майк, Гарри и Энди тоже подошли к этим ящикам… и, очевидно, увиденное не привело их в восторг. Рядом с каждым ящиком — специальный пульт управления, но смысла изображенных на нем отметок я постигнуть не в силах.
Прохожу еще чуть дальше, но везде только ящики, а так как мне уже известно, что там внутри, то иного желания, кроме как свалить отсюда, не возникает.
Я хватаю Джефа Девэй за плечо.
— А ничего повеселей у вас тут не найдется?
— Да они не все одинаковые, — говорит он, — там дальше, в глубине, есть уже более развитые.
— Спасибо, я уже сыт по горло, — отвечаю я.
— Но они там уже без воды, — продолжает Джеф, — они уже… ну, в общем, живые. Они уже… родились, если так можно выразиться.
— Можете не стесняться в выражениях. Я все равно ничего не понимаю.
— А! — восклицает Джеф. — Короче, со мной получилось вот что: тут сбилась регулировка, и у меня все время была слишком высокая температура.
— Да, вам не очень повезло, — сочувствую я.
Потом подхожу к Гарри, Энди и Майку.
— Зрелище не из приятных, — комментирует Майк. — Но все-таки познавательно.
— Остается только узнать, как он их производит, — говорит Гарри.
Тут опять вмешивается Джеф:
— Ну, во-первых, он берет их еще совсем неразвитыми. Тут несколько методик. Иногда он оплодотворяет специально отобранную женщину при помощи специально отобранного мужчины самым обычным путем, а иногда оплодотворяет непосредственно яйцеклетку, полученную хирургическим путем, но, так или иначе, и в первом случае оплодотворенная яйцеклетка берется у женщины в течение первого же месяца. Есть еще и другие способы… но я их не знаю.
