— Эта не по твоим усам, успокойся, пока тебя не успокоили…
И мой конвойный превратился в бесчувственную статую.
Остановились мы перед двухэтажным домом, с огромными окнами и застекленными верандами. Перед зданием был разбит цветник, уже прибранный и засаженный к лету рассадой, а весь участок опоясывали высокие кусты боярышника, на фоне которых почти не просматривалась проволочная сетка.
— Как тут хорошо! — сказала я непринужденно. — Это ваша дача, Степа? Жаль, что вы никогда не приглашали меня с Людой, она, наверное, бывала здесь не раз…
— Ну, теперь у вас будет время привыкнуть к этой даче, — сказал Степа многозначительно, вылезая из машины, и я снова удивилась непропорциональности его долговязой фигуры и крошечной головки. Мои спутники шагали рядом со мной, зорки следя, чтобы я не сделала неожиданного движения.
— Шаг в сторону считается побегом… — пропела я, и конвойный со шрамом сказал с удивлением:
— Чего радуется, курва?
Его компаньон не издал ни звука, лишь старался не смотреть в мою сторону.
Мы прошли через светлую дубовую переднюю, явно сделанную на заказ, и оказались в кабинете, заставленном шведскими стеллажами. Меня восхитил камин — классический модерн, с изразцами и чугунной отделкой в виде лилий.
— Да, Степа, вкус у вас безукоризненный! — похвалила я реставратора. — Неужели этот дом ваш?!
Он показал мне на кресло возле камина, сел по другую сторону и скомандовал своим подручным:
— Завтрак по вкусу нашей гостьи. А мне кофе, тосты и яичницу с беконом.
— Прямо как в заграничных кинофильмах… — засмеялась я, чувствуя, что напряжение постепенно начало спадать.
Конвойный вкатил дубовый столик на колесах и сдернул крахмальную салфетку.
Степа жевал яичницу лениво и равнодушно, точно травку, и между несколькими глотками кофе сказал:
— Это дача Карена. Ты не знала о ней?
— Нет. Наверное, он ездил сюда с другими девушками.
— Мальчики наглупили, — продолжал Степа. — Убийство им не поручали. Я оплакивал его, как родного брата, такой голове государством руководить…
— А не играть в мафиози… — прервала я.
— При чем тут мафиози? Вы не в Америке, моя дорогая… Просто я по-дружески просил его отдать эти запонки, мне светило приглашение в Южную Америку от одного очень серьезного коллекционера… И я давал Карену максимум, по самой высокой таксе…
— А теперь — ни запонок, ни Карена, ни дачи…
— Нет, дача была оформлена на мое имя, и встречную расписку мы изъяли из твоей квартиры, а запонки, надеюсь, ты нам подаришь… Я просчитал, они могут быть только у тебя, и бедный Карен пострадал напрасно…
— Да что в этих запонках замечательного? — искренне вырвалось у меня.
— Мой миллионер собрал редкую коллекцию в память о невинно убиенном государе-императоре и его семье, и с этими запонками я был бы самым желанным гостем и сотрудником…
Терпение Степы казалось безграничным. Я хотела сказать, что запонки у вдовы Карена, но мне вдруг стало за нее страшно.
— У меня уже нет запонок, — сказала я небрежно, — я их продала.
— Кому? — Степа согнулся в кресле, точно для прыжка. — Пойми, я отдам тебе любые драгоценности Карена. Тут дело не в цене, а в раритете. Если я потребую, миллионер сделает меня директором императорского музея… Так кому ты продала запонки?
— Я их не продала, а поменяла.
Я начала медленно рассказывать, как Карен обнаружил их пропажу из секретера и как орал на меня.
— Да, пока ты была на кухне, Марат не успел их взять и от растерянности бросил под книжный шкаф.
— Так зачем его эти зверята мучили?
Он виновато пожал плечами.
— У мальчиков восточный темперамент.
— Но вы же дружили!
— Какие сантименты! Я платил достаточно щедро, не стоило ему забываться… Тем более что мне деньги доставались честным трудом. Думаешь, реставрация — легкое ремесло, да еще в наших условиях? Пока достанешь нужные компоненты, пока разгадаешь секреты старых составов… Так на что ты поменяла запонки и с кем?
— С «тетей Лошадью»… Ты же знаешь, как она умела въедаться в печенки. Дала пять тысяч и вазу, которую я у нее давно выпрашивала, в технике «Шакудо»… с золотым петухом…
Он с отвращением покачал головой.
— Идиотка!
— А вы ее убили… — начала я, но он меня перебил:
— Да при чем тут мы? Ее отравил Цыган, тот скрипач, который «наколол» старуху в ресторане.
— Наверное, и запонки теперь у него, — сказала я мстительно, — Она мне говорила, что он обещал достать к ним брошку, поэтому и телефон дала, и в квартиру впустила…
Степа качал головой и постанывал от моей глупости и своей нерасторопности.
— Ты посиди тут, — сказал он, — а я попробую навести в городе справки.
— Только не лезь в ее квартиру, вдруг там засада? — решила я проявить заботливость.
— А я — наследник, она постоянно это говорила, да и ключи у меня есть, ее подарок…
Он бесшумным шагом прошелся по библиотеке.
— Потерпи, вечером Людку захвачу, покайфуем. Надо же снять стресс!
— Но твои «шестерки» могут быть нахальными…
— Без моего приказа?
Он тут же позвал своих сообщников и сказал им, что я его гостьи, что все мои желания должны выполняться, только надо следить, чтобы я не покидала дачу до его возвращения.
Мне стало смешно но я сделала вид, что огорчена покушением на мою свободу…
Подождав полчаса после отъезда Степы, я потребовала телефон, но в ответ услышала:
— Не велено…
— Мне надо позвонить парикмахеру… Из-за нас я теряю очередь, имейте совесть, прическа для женщины важнее любовников…
— В какую парикмахерскую звонить? Диктуйте номер…
— Разве я похожа на женщин, которые посещают парикмахерские? — Я гордо пожала плечами. — У меня свои мастер, на дому. Поль Федюнин.
Я достала визитку Юрки.
— Скажите по этому номеру, что я задерживаюсь.
После внимательного изучения визитки мне был передан аппарат на длинном шнуре. Я набрала номер и кокетливо произнесла в трубку:
— Это Анастасия… Добрый день, я записана на сегодня, на три часа, но обстоятельства изменились… Может быть, перенесем на вечер?
— Лучше на завтра… — Бесхитростно посоветовал следивший за мной юнец.
— Вот мне подсказывают, что я не освобожусь раньше завтрашнего дня… Примете?
— Не вешай полностью трубку… — прозвучал в ответ голос Юрки.
Я обернулась:
— Ой, кто это заглядывает в окна?
Юнец кинулся к стеклам, а я осторожно поставила аппарат на пол, не установив полностью трубку на рычаг.
— Никого, вам почудилось…
Я громко вздохнула:
— Наверное, я так устала от всех волнений… А чем вы меня будете развлекать до возвращения Степы?
Он нахмурил чистенький, низенький лоб.
— Телек хотите? Хоккей показывают…
— Мне бы чего-нибудь попроще… — хмыкнула я, подошла к полкам и начала рыться в книгах, вызвав у моего надсмотрщика откровенную зевоту.
— И чего тут читать? Отдыхайте, никто ведь не заставляет вас работать.
Книга у него явно ассоциировалась с тягостной трудовой повинностью.
— Принесите плед, — сказала я капризно, — хоть вздремну, чтоб время шло быстрее.
Юнец выбежал из комнаты, так и не поправив трубку телефона, и я успокоилась, подсчитывая, за сколько минут доберутся сюда работники милиции.
Их повязали почти бескровно. Юнцы не успели взяться за оружие, а Степу изъяли из «общественной жизни» на квартире «тети Лошади»? Там уже собирались снять засаду, и он попал в объятия тех, кто даже не подозревал о его существовании.
Степа долго отнекивался, кричал, что был крестником «тети Лошади» и считал себя ее наследником. Но юнцы раскололись быстро, так как их пальчики нашли и на трупе Карена, и на трупе Марата.
За ними тянулась такая длинная кровавая цепочка, что их даже показывали психиатрам, не обнаружившим у них ничего, кроме легкого нервного расстройства.
Из-за Степы вызывали многих коллекционеров, которых он обслуживал. Никто не хотел верить, что такой Мастер стал преступником.
При очередном свидании Юрка сказал, что у него есть для меня сюрприз, и показал мне картину Шагала.
— Твоя?
— Мамина. А как ты узнал, что она у профессора?
Он засмеялся в ответ и спросил:
— Кто атрибутировал это произведение?
— Сначала Степа, потом Лиза. Правда, она признала ее за картину Филонова.
— А в музеи ты не обращалась?
— Нет, отец знал ее стоимость.
«Важняк» хмыкнул, достал какую-то бумагу и протянул мне. Я прочла, что мой Шагал — подделка высокого уровня по мотивам Шагала и Филонова, с использованием подлинных красок 20-х годов…
Господи, сколько было шума и скандалов, и вокруг чего?..
