Тревога начала превращаться в целый набат.
— Где она может быть? — пробормотала я.
Еще раз набрав номер, я поняла — Ритки там нет.
— Черт! — выругалась я, сжав кулаки так, что побелели костяшки пальцев.
— Что-нибудь случилось? — спросил Андрей.
— Еще не знаю, — призналась я. — Но что-то мне очень неспокойно за нашу Маргариту… Поеду-ка я посмотрю, все ли у нее в порядке…
* * *
Ритка спустилась по улице. Ага, вот он, этот дом…
Поднявшись на третий этаж, она остановилась.
— Господи, что я делаю… Еще не поздно вернуться. Еще ведь можно вернуться!
Но она шагнула к этой двери, на которой сиял номер «пять», и нажала на кнопку звонка.
Дверь открылась, две сильные руки втащили Ритку в квартиру раньше, чем она успела хоть что-нибудь понять.
Я мчалась с такой скоростью, что наверняка имела все шансы занять достойное место в плеяде гонщиков «Формулы» или вмазаться в столб, не справившись с управлением. Мысль о том, что с Риткой что-то случилось, отказывалась сдаться под напором доводов, что Ритка все-таки осторожная девица, к тому же отчаянная трусиха, вряд ли откроет дверь незнакомцу… Ага, а «бейсболисту» — то открыла?
К тому же я сама знаю теперь, в какую мерзостную историю мы вляпались. Похоже, что этот самый стилет с тонким лезвием кому-то чрезвычайно дорог.
Лоретта, черт тебя дери, кто ж ты такая-то? Почему мои мысли вертятся вокруг тебя, отказываясь переключиться на что-то другое?
Наконец показался мой дом. Внизу сидела компания пожилых дам, которые окинули меня с ног до головы подозрительными взглядами. Я вышла, поздоровалась и уже сделала шаг в сторону подъезда, как одна из них, жиличка из соседнего подъезда, мне мало знакомая, проговорила, обиженно поджав губы:
— Это ваша подруга такая невоспитанная?
Я застыла на месте. Подруг у меня, конечно, много, и большинство из них свободно можно обозвать «невоспитанными», но уж Ритку бы я в этом не обвинила.
— А что случилось?
— Девица какая-то вылетела из нашего подъезда и сшибла бедную Паню с ног, — объяснила мне Евдокия Владимировна, которую я знала получше, чем ее наперсницу.
— С чего вы взяли, что она моя подруга? — поинтересовалась я.
— А она же в вашей квартире живет…
Сомнений не оставалось. Что-то заставило Ритку «невоспитанно» помчаться в неизвестном направлении, сшибая на ходу Паню.
— Пожалуйста, скажите мне, как все это выглядело и куда она понеслась? — взмолилась я, чувствуя ужас оттого, что все мои наихудшие подозрения начинают сбываться. — За ней кто-то гнался?
— Да нет, — махнула рукой Паня в фривольной шляпке, — она просто спешила куда-то. Помчалась в сторону трамвая. Вон туда… И не такая уж она невоспитанная, она извинилась. Но вид у нее был немножко странный.
— Испуганный?
— Нет, скорее озадаченный…
Чертовщина какая! Значит, Ритка просто умчалась куда-то потому, что ее «озадачили»?
Попытки выжать из Пани еще немного информации привели к полному краху — Паня больше ничего, увы, не знала.
Я поблагодарила и за то, что мне сказали, и поплелась домой.
В квартире пахло кофе и сигаретами, как если бы Ритка удалилась совсем недавно.
Швырнув свое тело, уставшее и гудящее, в кресло, я прикрыла глаза.
— Господи, как я устала от этой истории! — выдохнула я. А до разгадки совсем не так еще близко. Или мне кажется?
Надо найти Ритку. Надо позвонить Ане. Надо, наконец, встретиться с таинственной Лореттой, которая может оказаться совершенно невинной. Не-вин-ной? Сейчас! Нет, мой нюх ведет меня прямо в ее направлении — если я не испортила его сигаретами, то с какой стати ему обманывать меня?
Вставать не хотелось. «Уснуть и видеть сны». Я включила приемник, протянув руку. Хорошо бы там не вздумали вновь передавать эту «Пустыню». Я взвою. Я не хочу ее слышать…
Слава богу, по радио пели «Колибри». «Да, мое имя Орландина». Забавная песенка про Орландину, которая на самом деле Люцифер. Орландина — Люцифер…
Я поднялась с кресла с огромным усилием — мое тело жаждало покоя. Мой мозг отказывался работать, возмущенный тем, что я буквально изнасиловала его. «Имей совесть, — ворчал он. — Я не могу постоянно работать! Ты дождешься какой-нибудь паршивой опухоли от постоянного желания думать, думать, думать! Нормальные люди вообще этим не занимаются так часто! Иногда они даже стараются не утруждать свой мозг!»
— И все равно умирают, — огрызнулась я. — А если учесть, что Моцарт умер от опухоли головного мозга, сдается мне, в его компанию попасть не так уж и плохо.
«Ага, и похоронят нас с тобой в общей могиле для бедняков», — загрустил мой мозг.
— Да уж на хороший гробик я скопила, не волнуйся, — утешила я беднягу.
Я подошла к столу и только теперь увидела записку, торчащую в телефонной подставке.
«Таня, срочно возникло дело. Я скоро буду. Прости, что не смогла дождаться. Рита».
Ну, вот и славно. Одна нашлась. Внизу торчал еще один листок, там Риткиным почерком была написана какая-то китайская надпись. «1-й Прок. 27 3». То ли 273, то ли… Я бросила листок на стол и набрала номер Саши-программиста. На работе его уже не было. Телефон домашний я не знала. Ладно, попробую через 09. Телефон мне там выдали сразу.
— Алло, — услышала я Анькин голос.
— Привет, это Таня.
— Привет. Тань, что-нибудь случилось?
Конечно, бедная Анечка прекрасно знала, что я звоню ей только по нужде!
— Да, Аня. Меня очень интересует одна особа, а я по фотографиям поняла, что вы учились в одном классе.
— Какая?
— Лоретта, — сказала я. — Лоретта Гараян.
На другом конце провода воцарилось молчание. Потом Анька сказала:
— Я так и знала… Сейчас приеду.
— Если хочешь, я сама.
— Нет, Таня. Это очень длинный разговор. Скажи только — Лорка еще жива?
Интересно! С чего бы Лоретте не быть живой?
— Конечно, жива!
— Слава богу! Жди меня, Таня. Сейчас. Меня Сашка довезет. Я постараюсь побыстрее.
И она повесила трубку.
Взглянув на оставленный моей загадочной Риткой листок, я вновь попыталась понять, что же там за «Прок» и куда она направилась. Правда, в голову нахлынули воспоминания о «пивке», и я решила уже, что Ритка все-таки взрослая девочка, может иметь полное право на личную жизнь, но отчего-то противный внутренний голос пытался убедить меня в том, что в данный момент Риткино увлечение личной жизнью несколько неуместно и даже опасно.
«Ладно, решу с Аней и отправлюсь на ее поиски, — решила я. — Если уж она по дороге вела себя неадекватно, ее непременно должен был заметить еще кто — то».
* * *
Они приехали через пятнадцать минут.
Сняв мотоциклетные шлемы, уже сидели на кухне. Анька была взволнованна.
— Лорка жива, Таня? — еще раз спросила она.
— Я же тебе сказала…
— Прости, я подумала, что ты не хочешь говорить мне правду.
— Аня, а почему ты так за нее боишься?
— Потому что это — Лорка. Вы были бы друг от друга без ума. Если бы не резкая полярность. Ты — плюс, она — минус.
— Противоположности друг к другу притягиваются, — усмехнулась я.
— Лорка хороший человек. Но немного испорченный… Сейчас я все расскажу, а выводы ты сделаешь сама.
— Аня, а насколько ты ее хорошо знаешь?
— Как саму себя, — вздохнула Аня. — Мы как сестры. Поэтому я боюсь за нее.
И она начала историю о несчастной Лоретте.
* * *
Когда Анна поняла, что у нее уже не будет детей, кроме маленького Павлика, она пришла в отчаяние. Тогда Арташес, который не выносил слез своей жены, пришел в детский дом. Лоретту он увидел сразу. И остолбенел, потрясенный почти кошачьей грацией маленькой девочки.
— Кто она? — спросил Арташес.
— Как все — отказная. Отец у нее, кажется, испанец или мексиканец — точно не знаем. Мать — студенточка из Москвы. Красивая девчонка, но с темпераментом.
Арташес еще немного постоял, посмотрел. Девочка, поймав его взгляд, обернулась и долго смотрела на него такими взрослыми глазами, что Арташесу показалось, будто его оценивают. Потом Лоретта улыбнулась — но как! Бог мой, Арташес даже прикрыл глаза. Это была улыбка взрослой женщины, уверенной в своей власти.
Уходя, Арташес уже знал, что Лоретта станет его дочерью. Потому что он был покорен ее красотой.
На следующий день он привел туда Анну. Она же, завидев девочку, вздрогнула.
— Она просто чудовище, Арташес, — прошептала она. — И потом — ей уже шесть лет. Слишком большая.
Каково же было удивление Арташеса, когда девчонка, словно почувствовав неодобрение Анны, резко изменила выражение лица и, подбежав к Анне, обняла ее за колени и подняла к ней ставшую такой невинной мордашку.
Анна смотрела в ее глаза и чувствовала, как в сердце мечется недоумение, злость и невесть откуда появившаяся уверенность, что девочка будет жить у них!
