Я составил тебе перечень тем, которые ты смогла бы затронуть. Думаю, что смогла бы, а там посмотрим. Но ты должна обострять материал, вносить некоторую стервозность. Вот ты пишешь о зависти в ученой среде. Ну что ты обходишь острые углы – здесь слишком мягко написано. Вот смотри на меня – ученые это такие же стервецы, как я, но только еще хуже – я все-таки не худший экземпляр.
– Но тогда они могут себя узнать? Как же я могу это сделать, не ранив их самолюбия?
– Только так. Жестко и правдиво. Они должны быть узнаваемы. Профессор В-ков должен узнать себя и увидеть – какой же он негодяй. – Он захохотал. – И член-корр С-нич пусть узнает себя – такой душечка и такая большая скотина. Тебе что, жалко их? Кстати, а что бы ты обо мне написала?
– Я обязательно опишу тебя и ты сам себя узнаешь.
– Нет, это ни к чему. Не могу же я о себе писать, что я подлец, негодяй. Кстати, я забираю твои записи. Может быть, я и возьму тебя в соавторы. Может быть. – Сказал он, задумчиво перелистывая мою папку с листами.
Только тут я поняла, что пишу не для себя, а для него… Он так загорелся идеей создания книги об ученой среде, что даже стал разговаривать со мной чуть ли не каждый день. И все заставлял писать и писать.
– Триста страниц? Смотри, уже тянет на книгу. Мы ее интересно издадим. А ты пиши, пиши…
Однако осенью его уже не интересовала книга – она была отложена. Прошло еще три месяца. Он случайно дал почитать знакомому редактору эти записи и тот отнесся к ним с большим интересом. В этот же день он пришел на работу в прекрасном расположении духа и тотчас же вызвал меня.
– Я встречал в жизни только одного талантливого человека – себя. – Сказал он и довольно расхохотался, сунув руки в карманы, что означало: я хитер и тем самым доволен собой. – Шутка. – Пояснил он. – Но теперь вижу другого – не менее талантливого. Ты талантлива и это очевидно. Все. Вечерами, ночами, праздниками ты будешь писать. Ты обязана писать для меня. Я хочу издать эту книгу.
– Для тебя? – Глупо переспросила я.
– Да. Ты правильно меня поняла – автором буду я. С соавтором как-то книга не ценна. Да и фамилия у тебя рядом с моей не очень будет смотреться – у тебя ведь и званий то никаких ученых нет.
– Но это мои записи. – Я не решилась назвать их книгой. Но он, будто не слыша меня, продолжал рассуждать о невозможности соавторства.
– Знаешь, – сказал он, отведя глаза в сторону, – потом доказывай, кто автор. Это не солидно, я – профессор, доктор наук, член-корреспондент и… рядом с тобой. Ведь ты согласна, что это глупо?
Я даже не нашлась что и сказать.
– К тому же, издать книгу не так уж просто, у тебя это не получится. Своим же именем я дам книге дорогу. Но деньги – твои. На них я не претендую. Да. Деньги тебе – ты ведь нуждаешься все еще? – Спросил он ласково.
– Как все.
– Да. Это решено – тебя упоминать ни к чему.
Я молчала. Я готова была даже поддакнуть ему. И я поддакнула.
– Я могу писать для тебя. Если это тебя сделает счастливым.
ОН ПОПРОСИЛ МОЮ ПЕЧЕНКУ… Я ВЫТАЩИЛА ЕМУ СВОЮ ПЕЧЕНКУ…
* * *
То, что успел прочитать Максим, дожидаясь Клементию, его действительно заинтересовало…
Глава 23
ВАДИМ, понедельник, 22 сентября
Сверкающий эмалью синий Volvo-850 лишь приостановился у чугунных ворот, как они тотчас же разъехались, пропустив автомобиль в глубь двора. Из автомобиля вышел спортивного вида человек – высокий и моложавый. Элегантным заученным движением он поправил свою безупречную прическу, тронул дужку дорогих очков и лишь после этого оглянулся на охранника, который тотчас же выскочил к нему из своего укрытия. Не глядя на охранника в зеленой камуфляжной форме, он коротко бросил:
– Опять ты вырядился в эту пятнистую дрянь, сколько раз тебе говорить – ходить в цивильной одежде. Ты ничем не должен отличаться от обыкновенного банкира. Прятаться надо среди людей, а ты стараешься выделиться этой формой.
– Я не знал, меня не предупредили. Я только что со стройки, даже переодеться не дали, вот и привезли как есть. – Заволновался молодой охранник.
– Ну, ладно. Как там на стройке? Какой этаж отделываете? Если все еще первый, то прикажу набрать новых людей. А этим и платить не стану. Твой отец, кажется, тоже там?
– Да. Они уже почти все комнаты отделали и часть мебели завезли. Так что, все по проекту. Вы ведь неделю не были, там такие изменения, до холодов все будет как надо. А зимой – дизайнер поработает над остальными помещениями. Все как вы сказали. И прораб вроде не обижается на эту бригаду – работают хорошо. Да он вам каждый день докладывает.
– Ладно. Теперь докладывай – что тут и как.
– Охрана усилена. Всего в этом здании восемь человек. Все под контролем. На квартире – двое. Жора и Мент. Сейчас они уехали с вашей дочкой в балетную школу, потом в бассейн.
– А что? Нельзя было хореографа привести в дом? Или бассейна ей мало? И почему она в квартире, а не здесь – в доме?
– Не знаю, – пожал плечами охранник. – Сказала, что балет – это занятие групповое, а ваш бассейн – это лужа, а не бассейн.
– Лужа? Двенадцатиметровый бассейн с морской водой – это лужа? Ну, дрянь ребенок. Жалко, что мала попка, а то бы бить ее надо каждый день. Как ее отца в детстве били… – И он пошел, все еще недовольно ворча себе под нос.
– Мало тебя били, Вадим Борисович, ой мало. – Подумал охранник, но вслух сказал совсем другое. – И вам бы не следовало ездить без охраны, вон недавно убили банкира, да и ваша недавняя катастрофа на Дмитровском…
Но Вадим уже подходил к дому. Ему было неприятно, что кто-то напоминает о том дне, когда его перепуганного – дрожащего, скулящего и с мокрыми штанами – вытаскивали из его покореженного автомобиля с романтическим названием цвета «белая ночь». Автомобиля марки «Оpel»… Он даже скрипнул зубами от этих воспоминаний и стыда за свою реакцию на испуг.
* * *
Еще каких-то лет десять назад Вадим Борисович и не помышлял именно о такой карьере, какая была у него сейчас. Генеральный директор крупной нефтеперерабатывающей компании REOIL, президент ассоциации банков «Север-Никель-Банк» – он любил такие многозначительные названия. Что же касается звания «владелец фирмы», то оно его не устраивало, только президент и только генеральный директор. Офис в разумном центре – уютный старинный особняк в четыре этажа, с пентхаузом на мансарде и полностью реконструированным подвалом – c сауной и бассейном – надоел ему сразу же после сдачи объекта. Скучно же ему стало после предоставления счета от строительной компании и он решил себя развлечъ – недоплатив, да еще устроил скандал. Офис не нравился, ошибка его была в том, что ни одному из архитекторов он не дал воплотить замысел и довести его до конца – он вмешивался и ругался, выгоняя специалистов одного за другим. Свою ошибку он понял только в конце, когда американский партнер, шутливо высказался по поводу вкуса новых русских, что дескать, не офис, а мраморно-дубовый коктейль…
Вадиму Борисовичу все это не понравилось, но он сделал вид, что понимает оригинальную шутку миллионера. Нет, с особняком за городом все будет иначе. В первую очередь безопасность – ров, высокий забор, система слежения. А уж потом – все остальное. Как только это быдло – так он называл строителей – закончит объект, он пригласит поработать над интерьером знаменитого на всю Москву дизайнера Стаса. Пусть все сделает по-европейски: дорого и солидно и никаких американских современных наворотов – все это дешевка. У него в доме будет только английский стиль – аристократический и немного старомодный. Ни один американский особняк ему не понравился, тоже мне – миллионеры, а дома ходят в джинсах и кроссовках, даже не подумаешь, что на этого молодящегося старичка в бейсбольной кепочке работают сотни тысяч людей в разных странах. А уж как этот миллионер питается – обезжиренное молочко, которое даже след на стакане не оставляет, сухарики, дурацкие кукурузные хлопья… Нет, богатство надо использовать на всю катушку. Это мнение любого нормального русского. На то они и деньги, чтобы ими пользоваться. Он тоже предпочитает диетические продукты, но какие!..
Что касается очень больших денег, то они пришли к Вадиму Борисовичу нежданно-негаданно. Просто одним не очень, прямо скажем, известным людям – с непонятным прошлым – понадобился человек с прошлым безупречным. Или таким как у него – почти безупречным. Отец – высокопоставленный чиновник министерства транспорта, мать – переводчик при дипломатическом корпусе. Хоть и не велика должность у матери, зато множество людей, близких к кормушке. Так же как и у отца. Впрочем, отец – это фигура и реальная власть. Так что, друзья и связи – благодаря родителям. Да и сам Вадим Борисович сумел сделать научную карьеру – доктор наук все-таки, звание же профессора получил за преподавательскую деятельность, а там уж и член-корреспондента Академии наук. Когда начал заниматься научным бизнесом – в те недавние времена, когда это стало возможным, – то сумел получить несколько выгодных зарубежных грантов на исследования. Эти деньги просто пошли ему в карман, потому что те разработки была сделаны его сотрудниками еще раньше за мизерную плату мэнээсов, лаборантов… Хорошие это были деньги, очень хорошие… Потом, правда, наука стала не востребованной и из нее побежали – сначала самые смелые, но не самые нужные науке люди, а потом и другие – самые нужные ей и талантливые. Он не относил себя к самым-самым, но зато умел делать вид, что он именно такой – самый что ни на есть. И сидеть бы ему в том научно-исследовательском, не случись вот этого предложения.
