— Не было мобильного телефона? — удивился Рук. — Похоже, мы переносимся в век наскальной живописи и медицинских пиявок.
Хит прикрепила на доску визитную карточку.
— У нее был свой сайт, но это всего одна страница с уже известной нам информацией плюс строчка: «Рекомендации и справки по требованию».
Таррелл заметил:
— Похоже на прикрытие или домашний бизнес.
— Тэрри, ты этим займешься. Надевай свою корону медиакороля и покопайся в Интернете; выясни, каких топ-менеджеров она подбирала, какие у нее рекомендации, и так далее. — Он кивнул и записал задание в блокноте. — Детектив Феллер, твое дело — поиски ее идентификационного номера налогоплательщика в налоговой службе штата и федеральной службе. Тогда мы узнаем, был ли у нее бухгалтер.
— И если номер и бухгалтер найдутся, я буду, так сказать «следовать за деньгами».[41]
— Используй навыки ищейки. Смотри все банковские счета, сейфовые ячейки, кредитные карты, кредитную историю и так далее. Детектив Малькольм, у вас есть костюм?
— Костюм Адама — да, — поддел его напарник Рейнольдс.
— Неважно, — сказала Хит. — Николь Бернарден была гражданкой Франции. Прогуляйся через Центральный парк, навести французское консульство, если они сегодня открыты. Вдруг они что-нибудь о ней знают. И еще позвони во французское консульство в Бостоне, — она указала на фото, сделанное на эспланаде. — Они спонсировали эту культурную программу. Возможно, Николь с тех пор поддерживала с ними контакт. Выясни это.
Журналист поднял руку.
— У меня есть мысль.
— Послушаем, — сказала Никки.
— Ее ноутбук унесли, верно?
— А также внешний жесткий диск и флэшки.
— Понятно, — ответил он. — Лично я, когда путешествую с ноутбуком, всегда сохраняю резервные копии, либо посылаю документы себе по почте, либо пользуюсь сейфом нового поколения — отправляю все на онлайн-хранилище типа «Dropbox».
— А это неплохая мысль, — сказала Хит.
— Уже вторая за сегодня, — подчеркнул Рук.
— Я же говорил вам, этот человек обладает силой! — воскликнул Каньеро. — Силой тараканьей крови!
— Детектив Раймер, — продолжала Никки. — Как только мы закончим совещание, отправляйся в отдел ИТ, вежливо постучись и спроси, нет ли у них фанатов «Теории Большого взрыва»,[42]которые могли бы проверить, пользовалась ли Николь виртуальными хранилищами.
Детектив-южанин, оправдывая свое прозвище «Опи», спросил с тягучим акцентом:
— Ничего, если я наведу там шорох в воскресенье?
— В воскресенье даже лучше, — ответила Хит. — Они сразу поймут, насколько это важно.
После ужина они приехали домой к Хит и обнаружили, что лифт по-прежнему не работает. На площадке второго этажа Рук на несколько секунд остановился и переложил сумку с вещами, с которой ездил в Бостон, в другую руку.
— Ох уж эта ручная кладь! Хотел бы я, чтобы она действительно была ручной и сама поднималась по лестнице по моему веленью.
— Хочешь, я возьму?
— Но-но, — возразил он, отмахиваясь. — Будем считать, что сегодня я выполнил свой комплекс упражнений.
— А теперь посмотрим, умею ли я сочинять сказки, мистер Лауреат. Упражнения сегодня, а полуобнаженная массажистка завтра?
— Вот это сказка со счастливым концом, — выдохнул он, преодолевая последний пролет.
Рук нашел в дальнем углу холодильника бутылку бургундского урожая 2007 года и обвинил Никки в том, что она припрятала вино для себя, а потом уселся рядом с ней на диван, чтобы смотреть альбомы с фотографиями.
— Это все, что у меня осталось, — произнесла она, указывая на картонную коробку с семейными реликвиями, стоявшую рядом на полу. — Я даже не знаю, что пропало. Тот, кто обыскивал квартиру в вечер убийства, унес остальное. Наверное, он вынужден был уйти прежде, чем нашел эту коробку.
— Никки, если для тебя это тяжело…
— Конечно, тяжело. А ты как думал? — Затем она положила руку ему на колено. — Поэтому я рада, что ты сейчас со мной.
Они поцеловались, ощущая на губах вкус вина. Рук оглядел комнату и задумчиво посмотрел на Никки.
— Мне всегда хотелось спросить у тебя одну вещь, но я не знал как.
— Ты имеешь в виду — как я могу жить здесь после того, как ее убили? — Он покачал головой, и она воскликнула: — Перестань, Рук, ты сейчас осмотрел комнату с таким видом, что о твоих мыслях догадался бы даже младенец. Прозрачнее этого только твое лицо во время игры в покер.
Он не ответил, просто смотрел на нее.
Никки отвернулась к кофейному столику и провела кончиками пальцев по краю альбома.
— Трудно сказать. Родственники, друзья уговаривали меня переехать. Но я чувствовала, что если оставлю эту квартиру, то предам маму. Возможно, когда-нибудь я захочу отсюда уехать. Но мне всегда казалось, что нужно жить именно здесь. Это место всегда было для меня домом; оно связывает меня с ней. — Она выпрямилась и хлопнула в ладони, чтобы прогнать мрачное настроение. — Итак, ты готов смотреть скучные снимки чужих людей?
Они неторопливо принялись перелистывать страницы. Альбом начинался со школьных и студенческих портретов родителей Никки и фотографий в неловких позах, с напряженными лицами, в компании пожилых родственников. Среди снимков отца со времен учебы в Университете Джорджа Вашингтона[43]были несколько снимков на баскетбольной площадке — он играл за команду Университета — и фото с только что полученным дипломом Школы бизнеса на фоне Капитолия. Здесь было множество снимков матери, сделанных в консерватории — в основном за фортепиано или перед ним. Попалось даже фото с профессором Шимидзу, которая вручала пианистке букет и приз, но никаких камерных дуэтов не было — кроме одного, с Леонардом Фриком. Ни следа лучшей подруги Николь Бернарден. Когда Никки закрыла первый альбом, Рук сказал:
— Похоже на один из научно-фантастических фильмов, которые крутят на канале «Syfy», — когда разрыв пространственно-временного континуума уничтожает все следы существования лучшей подруги.
Никки посмотрела на него невидящим взглядом и тихо произнесла:
— Точно. Похоже именно на это.
Но замечание Рука все-таки вызвало у нее улыбку, и он продолжил:
— Знаешь, что нужно сделать? Проще простого. Расспросить твоего отца.
— Нет.
— Но ведь твой отец лучше, чем кто-либо…
— Это исключено, понятно? Так что забудь.
Ее резкий тон пресекал все возможные возражения, так что Руку оставалось только спросить:
— Идем дальше?
Второй альбом был посвящен ухаживанию Джеффа Хита за Синтией, путешествию пары счастливых молодых людей по Европе, визиту в Париж — по-прежнему без Николь. Рук предположил, что она могла присутствовать на свадебных фотографиях, но Никки сказала, что свадьбы не было. Отец и мать, дети семидесятых, поддались модным тогда среди молодежи тенденциям и просто уехали вдвоем. Дальше следовали фотографии маленькой Никки в Нью-Йорке, в том числе замечательный снимок — девочка, едва научившаяся стоять на ногах, держится за железные прутья ограды Грамерси Парка и сердито смотрит из-за них в объектив.
— Я видел такое лицо почти у всех твоих арестованных преступников.
Никки рассмеялась и закрыла альбом.
— Что, все? Только началось самое интересное.
— Все. Остальное — мои фотографии не в самом лучшем виде, так что я не намерена развлекать тебя за счет собственного унижения. Надо мной достаточно смеялись в седьмом классе. Я твердо знаю, что Николь там нет.
— У меня появилась очередная сумасшедшая мысль.
— У тебя, Рук? Подумать только! — воскликнула она, наливая вино в бокалы.
— На самом деле не настолько уж и сумасшедшая. Тебе сегодня ни разу не приходило в голову, что тебя назвали в честь Николь? — Он смотрел, как на лбу у нее появляются морщинки. — Ага, согласна?
Она махнула рукой.
— Меня зовут не Николь.
— И что дальше? Никки, Николь. Очень похоже. Это имеет смысл, особенно если они были такими близкими подругами… Хотя, судя по этим фотографиям, — он кивнул на альбомы, — похоже, что Николь уже давно превратилась в воображаемую подругу.
Никки отправилась во вторую спальню, где стоял ее письменный стол, чтобы обзвонить своих детективов и проверить электронную почту. Вернувшись в гостиную, она обнаружила Рука сидящим посередине комнаты на ковре.
— Чем это ты тут занимаешься?
— Веду себя как неисправимый мальчишка, чем же еще? Это моя работа.
Он нажал на кнопку пульта от старого видеомагнитофона, и на экране телевизора возникла Никки; она сидела рядом с матерью перед пианино. Запись была сделана 16 июля 1985 года.
— Ну хорошо, Рук, ты это посмотрел, а теперь можешь выключить.
— Сколько тебе тогда было лет?
— Пять. Мы видели достаточно. Мы хорошо поработали.
