Около шести часов Вирджил Тиббз въехал на своем автомобиле на полицейскую стоянку, захлопнул дверцу и зашагал к участку. При его появлении дежурный, уже заступивший в ночную смену, поднял голову:
— Как дела?
— Нормально, — ответил Тиббз. — Шеф еще у себя?
— Да. Только, думаю, к нему лучше сегодня не подходить.
— У него кто-то есть?
— Нет, он один, но… В общем, если у тебя что-нибудь важное, тогда я доложу.
— Пожалуйста, доложите.
Дежурный включил микрофон внутренней связи:
— Пришел Вирджил. Я сказал, что вы заняты, но он настаивает.
— Пусть войдет, — произнес Гиллеспи.
— Давай! — воскликнул дежурный и уткнулся в газету.
Тиббз прошел по коридору и постучал в дверь кабинета.
— Входи, — проворчал Гиллеспи.
Уже с порога, взглянув на шефа, Тиббз понял: что-то случилось.
— Ну что у тебя такого важного, Вирджил? — пробурчал Гиллеспи.
К удивлению Тиббза, в его голосе не было обычного нажима. Так говорит человек, решившийся на смелый шаг и спрашивающий себя, правильно ли он поступает. Тиббз положил на стол Гиллеспи деревянную палку, обломок ветки толщиной сантиметров пять и длиной около метра.
Шеф полиции посмотрел на нее:
— Зачем ты мне ее принес?
— Это орудие убийства, — объяснил Тиббз.
Гиллеспи повертел палку в руках. Следы засохшей крови на конце свидетельствовали о том, что использовали ее отнюдь не для развлечения.
— Как тебе удалось это найти?
— Мне помогли, — ответил Тиббз.
Гиллеспи продолжал молча разглядывать палку.
— Что-то не так? — спросил Тиббз.
— Вирджил, я тебе уже говорил однажды, что мы тут и сами кое-что можем. Ты не думай, я ценю твою работу. Ты добыл орудие убийства, это здорово. И твой отчет об осмотре тела Мантоли вполне хороший. А теперь я скажу тебе вот что: примерно час назад мне удалось лично арестовать убийцу Мантоли.
Тиббз негромко охнул.
— Позвольте спросить… — начал он.
— Кто он такой? — усмехнулся Гиллеспи.
— Он уже подписал признание?
— Нет, не подписал. Конечно, он возмущен и все отрицает. — Гиллеспи снова принялся вертеть в руках палку. — Но это он, я знаю. — Шеф полиции взвесил палку на ладони. — И что тебе говорит эта вещица, Вирджил?
— Она подтвердила то, что я уже знал, шеф Гиллеспи.
— Что именно?
— Кто убийца, — ответил Тиббз.
Гиллеспи хмыкнул и положил палку на стол.
— Ну тут я тебя опередил. Так что можешь навестить своего приятеля Сэма. Он сидит в первой камере.
Вирджил Тиббз в изумлении посмотрел на Гиллеспи, словно ослышался, затем перевел взгляд в окно, собираясь с мыслями.
— Сэм Вуд? — переспросил Тиббз — ему показалось, что он ослышался.
— Он самый, — подтвердил Гиллеспи. — Сэм Вуд.
Потрясенный, Тиббз опустился на стул у стола шефа полиции.
— Сэр, — произнес он, осторожно подбирая слова, — я знаю, вам не понравится то, что я скажу, но я должен это сделать. Мистер Вуд не убивал маэстро Мантоли. Это совершенно очевидно. И, если вы его немедленно не отпустите, у вас возникнут большие неприятности по службе. Сэр, у меня нет никаких сомнений, что вы арестовали не того человека. А убийца пока разгуливает на свободе.
Билл Гиллеспи с детства превосходил сверстников и в росте, и в силе, поэтому мог заставлять слабаков играть по своим правилам и навязывать им свою волю, но, надо отдать ему должное, все же не превратился в негодяя, который задирает всех с ним несогласных. Однако лидерство не позволило ему воспитать в себе одно из важных житейских качеств — умение уступать, идти на компромисс. Он и сам признавал за собой такой недостаток, и временами это его тревожило.
Вот и сейчас, в ночь после ареста Сэма Вуда по подозрению в убийстве, он не мог заснуть, ворочался в постели и бил кулаками в подушки, словно они были в чем-то виноваты. Наконец Билл не выдержал и встал, сварил кофе. В сознании упорно прокручивалась сцена в его кабинете. Надо признать, еще никто не держался перед ним с таким достоинством, как Сэм Вуд. Гиллеспи, разумеется, победил, как всегда, но теперь его одолевали сомнения. Основным их источником являлась настойчивость Вирджила Тиббза в том, что Сэм Вуд невиновен. Конечно, Гиллеспи ясно дал понять детективу-негру, что не собирается с ним соглашаться, но как забыть, что тот постоянно оказывался прав?
Гиллеспи чуть ли не молил Бога послать основательную, надежную улику в поддержку его решения. Вообще-то Сэм Вуд ему нравился, хотя отличным полицейским он его не считал. Но что тут поделаешь, если этот человек оказался убийцей?
Правда, Сэм все напрочь отрицал, и его в этом поддерживал Вирджил Тиббз.
Гиллеспи снова улегся в постель и заснул. Но сон был беспокойным, как у человека с нечистой совестью. Утром, пробудившись с тяжелой головой, Билл отправился на службу, впервые жалея, что согласился на должность, которой он не соответствовал.
Едва переступив порог участка, он почувствовал висящее в воздухе напряжение. Пит встретил его с обычной почтительностью, но сейчас она показалась Гиллеспи особенно неискренней. Он уселся с деловым видом за стол и начал просматривать почту. Читал, не переставая думать о другом, постепенно приходя к решению еще раз проверить свои доводы относительно виновности Сэма, и если они теперь покажутся ему недостаточно основательными, то парня придется выпустить. Конечно, это в любом случае будет означать потерю лица, но все же на душе станет легче. Он восстановит справедливость.
От мыслей его отвлек шум в коридоре. Билл даже хотел пойти узнать, что там случилось, но вовремя вспомнил, что шефу не пристало заниматься подобными пустяками. Впрочем, скоро все выяснилось. В дверях возник Арнольд:
— Сэр, тут пришли к вам с жалобой. Впустить?
Гиллеспи вздохнул.
— Пусть заходят.
Через несколько секунд в кабинет вошли двое. Мужчина в рабочем комбинезоне. Очень тощий, лицо обветренное, покрытое тонкими морщинками. Вид он имел настороженный, как человек, привыкший никому не доверять. Очки в металлической оправе придавали его лицу строгость. Глядя на плотно сжатые губы посетителя, Гиллеспи подумал, что в пьяном виде этот тип наверняка звереет.
С ним была девушка, как показалось шефу, лет шестнадцати. Комбинация «легкий джемпер и юбка» как нельзя лучше подчеркивала соблазнительные округлости ее молодого тела. Она была полновата, и это придавало девушке еще больше сексуальности. Несомненно, ее главным козырем являлись груди. Стоячие, крупные, они выпирали из тесного джемпера и моментально привлекали внимание. «Этой сам Бог велел вляпаться в какую-нибудь историю, — подумал Гиллеспи. — Уверен, она уже вляпалась».
— Вы шеф Гиллеспи? — спросил тощий.
Стоило ему открыть рот, как стало ясно, что он невежда и хам.
— Да. С чем вы пришли?
— Я Парди, а это моя дочь Долорес.
Девушка лучезарно улыбнулась Гиллеспи, словно на что-то намекая.
— Она попала в переплет, шеф. Не знаю, что и делать. Вот, привел ее к вам.
— Что за переплет?
— Попалась, вот какое дело. — Тощий усмехнулся. — Ждет ребенка.
Гиллеспи нахмурился.
— Сколько тебе лет, Долорес?
— Шестнадцать, — радостно сообщила девушка.
Отец крепко сжал ей плечо.
— Тут у нас, понимаете, малость путаница. Когда мы еще жили на старом месте, Долорес много болела и пропустила в школе год, а может, и больше. И когда мы переехали сюда, то я решил сбавить ей годов, ну чтобы к ней не цеплялись. Сказал, что Долорес пятнадцать. А ей тогда стукнуло семнадцать, так что теперь, выходит, все восемнадцать.
— Шестнадцать и восемнадцать — это разные вещи, — пояснил Гиллеспи. — По законам штата, если девушке шестнадцать, то подобные дела считаются изнасилованием. Даже если все было по согласию. Но вашей, как вы сказали, восемнадцать, поэтому жаловаться она может лишь на саму себя.
Лицо Парди стало еще больше сумрачным. Он застыл, будто прислушиваясь. Вероятно, надеялся получить откуда-то подсказку.
— А если парень уговорил невинную девочку вроде моей Долорес на такое дело, это что, не изнасилование?
Гиллеспи покачал головой.
— Данное действие называется совращением. Это серьезный проступок, но все же не такой, как изнасилование. В Уголовном кодексе изнасилование отнесено к тяжким преступлениям наряду с вооруженным ограблением и даже убийством. Садитесь и расскажите, что случилось.
В этот момент позвонил Арнольд:
— Шеф, пришел Вирджил. Хочет присутствовать при вашем разговоре с этими людьми. Говорит, это очень важно для расследования.
Гиллеспи уже собрался отказать, но затем ему в голову пришла садистская мысль. Уж больно противный этот тип Парди. Пусть он расскажет о неприятности своей дочери в присутствии негра.
