Потом у Егорова было несколько командировок в Чечню, где он получил легкое ранение, и поток девиц не только не сократился, но заметно возрос.
Мои дед с бабкой и его дед были в хороших соседских отношениях. А вот у меня с Пашкой не заладилось. Как говорил герой известного фильма, «между нами была неприязнь». Неприязнь носила кличку Степан и имела внешнее сходство с котом.
Но внешность, как говорится, обманчива, и в последнее время я подозревала, что дело нечистое.
Официально считалось, что Степан – кот Егоровых. Действительно, будучи котенком, Степан жил какое-то время в их доме, ел, спал, охотился и делал свои дела. Когда Степан повзрослел, он почувствовал себя гражданином мира и стал ходить по нужде исключительно в моем саду. Этим дело не ограничивалось. Вся личная жизнь кота Степана проходила почему-то на моем участке. Начиная с ранней весны и до первых морозов я не могла открыть окна: под ними или проходили разборки между кошачьими паханами, или собирались кошачьи ансамбли.
Конечно, я возмущалась вслух, жаловалась соседям, но на поведении кота это не отражалось – Степан был личностью самостоятельной и независимой, весь в хозяина.
И я решилась пойти на крайнюю меру – завести собаку. Дело было за малым – решить какую.
До встречи с клиентами оставалось полчаса, и, выехав на дорогу, я забыла на время о противостоянии с соседским котом и его хозяином.
Под строительным забором меня ждали две женщины постарше и помоложе, с первого взгляда между ними угадывалось кровное родство.
– Меня зовут Екатерина, – улыбнулась я, – я агент компании «Гешефт».
«Ничего они не купят», – тут же решила я, не забывая улыбаться.
Понимая, что день уже и так пропал, я неожиданно почувствовала кураж: «Еще посмотрим, кто кого».
– Девочки, – доверительно сообщила я, – можно найти дешевую квартиру, а жить-то как, если соседи окажутся безработными алкоголиками?
«Девочки» понимали. Они закивала, переглянулись, и та, что с разными бровками, попросила:
– Нам бы и недорого, и на набережной.
– У меня есть одна квартирка… Место тихое, зеленое, недалеко от центра, и, главное, цена не агрессивная, а соседи – сплошь интеллигенты. Я сегодня везу туда двух клиентов. Будем смотреть?
– Будем, будем, – закивали «девочки» и заволновались. Уже хорошо.
Я затолкала их в свою «Оку», нырнула в поток машин, покрутилась во дворах и, подрезав несколько солидных тачек, вынырнула в нужном месте.
Мы вошли в обшарпанный подъезд, поднялись на нужный этаж. Преодолевая дурноту, я открыла своим ключом квартиру и пригласила женщин войти.
Пока они осматривали помещение, я приходила в себя: украдкой промокнула испарину над верхней губой и сделала несколько дыхательных упражнений.
Квартира давно не знала ремонта, планировка была отвратительной, и в комплекте с подъездом и вонючим лифтом она была весьма сомнительным вариантом. Но из окна этой паршивенькой квартирки открывался панорамный вид на город.
У меня дух перед окном с панорамным видом захватывало тоже, но совсем по другой причине: я панически боялась высоты. Голова кружилась, уши закладывало, желудок сводило, сердце начинало пляску святого Вита. «Давай, Катерина, работай», – велела я себе, отошла подальше от окна и начала перечислять магазины, аптеки, поликлиники, школы и общественные организации рядом с домом, номера троллейбусов, трамваев и маршруток.
– Мам, – глядя в окно, сказала та, что помоложе, – а вон мой институт.
– Кстати, – вмешалась я, – сегодня квартиру будут смотреть еще две семьи, тоже для детей-студентов.
Риелтор – это все-таки блефующий циник.
«Если сорвутся, уволюсь», – по пути в агентство думала я.
В агентстве было тихо, как в музее. Я села за стол, над которым висели сертификаты и дипломы, полученные мною за шесть лет работы агентом. Шеф гордился этими фантиками больше, чем я, и украшал ими стены офиса. Может, потому, что сам он был интровертом, не вылезал из кабинета и все придумывал финансовые схемы увода денег в свой собственный карман.
Я листала свежий номер «Из рук в руки», мечтала о щенке и ждала звонка. Мобильный молчал.
– Катерина, – позвал шеф, – зайди ко мне.
Я закатила глаза и не поднялась с места:
– Леонид Николаевич, я не могу, я жду клиентов.
– Ничего, никуда они не денутся.
Войдя в директорский кабинет, я примостилась на краешек стула, готовая в любую минуту сорваться с места. Мобильник я взяла с собой, чтобы подчеркнуть серьезность момента.
Только Леня открыл рот, чтобы изречь какую-нибудь поучительную фразу, трубка завибрировала в моих руках, и, скроив виноватую мину, я вымелась в коридор.
– Слушаю, – пропела я.
– Катерина, – это были мама с дочкой, – мы готовы встретиться с продавцом.
Не откладывая на воскресенье, я взялась за прополку палисадника после работы. Переоделась, отыскала тяпку, которая имела манеру все время теряться, и вышла на улицу. В палисаднике сидел кот Степан.
– Брысь! – обратилась я к коту, не заметив щель в гаражных воротах Егорова.
В проеме тут же нарисовался Павел. На нем были бейсболка, надетая задом наперед, и майка, не скрывающая его великолепные мышцы. Я уставилась на бицепсы соседа, совершенно не справляясь с собой. Когда я все-таки заставила себя перевести взгляд на лицо, стало только хуже, потому что главными на лице у Пашки были губы. Такие губы навевали только греховные мысли, во всяком случае у меня.
– Привет, – с улыбкой сказал сосед. В руках он держал ветошь и вытирал ею руки.
Глаза у Пашки были небольшие, и, когда он улыбался, они практически исчезали между щеками и бровями, что опять-таки заставляло собеседника опускать глаза на его губы.
Пялясь по очереди то на Пашкину мускулатуру, то на губы, я почувствовала, что краснею, и отвернулась, бросив:
– Привет.
– Чем тебе мой кот не угодил? – решил выяснить Егоров.
– Угадай с трех раз, – предложила я.
– Кот как кот, ясное море. Может, тебе что-то другое мешает?
– Например?
Я повернулась к Пашке и с интересом посмотрела на него, стараясь обнаружить взгляд. Взгляд обнаружился. Он был умным и наглым и шарил по мне без всякой почтительности.
– Ну, может, тебе мужского внимания не хватает, – предположил Егоров.
– И поэтому я цепляюсь к твоему коту?
– Типа того.
– Других мыслей нет?
– Конечно, есть. Собственно, есть предложение.
– Ко мне предложение?
– К тебе, ясное море.
– Ты ничего не путаешь?
– Нет.
– И в чем оно заключается?
– Что?
– Предложение, которое есть у вас со Степаном.
– При чем здесь Степан? – сбился с мысли Пашка.
– Так есть предложение или нет? – разозлилась я.
– Слушай, Кать, кончай дурить, ты все поняла.
– Ничего я не поняла, – чистосердечно призналась я, открыла палисадник и вошла на территорию, захваченную сорняками.
– Кать, – позвал Егоров, – а что ты вечером делаешь?
– Сорняки пропалываю.
– Я серьезно.
– И я серьезно, – опять совершенно искренне призналась я, – у меня прополка уже две недели стоит в плане, так что не отвлекай меня, юный буденновец.
– Кто юный? – удивился Пашка. – Я?
– Нет, я, – из зарослей лебеды ответила я.
Работа меня постепенно успокоила, и я уже не сильно вникала в соседский треп. Пашка тем временем подошел к ограждению и встал возле него так, чтобы лучше видеть мою грудь в вырезе футболки. Грудь у меня пятого размера, Пашка пялился мне прямо в вырез, вгоняя меня в краску. Я распрямилась:
– Егоров, не мешай работать.
– Ясное море, я не мешаю. Я хочу раз и навсегда договориться.
– Только если ты дашь мне слово, что Степан больше не будет устраивать вечеринок у меня под окнами.
– Кать, это несерьезно.
– Конечно, тем более что сам ты не далеко от Степана ушел.
– Я? – не поверил Павел.
– Ты. Кстати, твой Степан влез ко мне в окно, свалил горшок с цветком и тюль порвал, – рассказывала я, привалившись к ограждению с другой стороны. – И зачем ты вообще завел кота?
Вот тут и случилось непредвиденное. Егоров вдруг наклонился и поцеловал меня прямо в губы, притянув к себе за плечи. Нас разделяла художественная оградка из железных витых прутьев. Задохнувшись, я уперлась руками в садовых перчатках Егорову в грудь и с силой вырвалась на свободу.
– Сдурел, что ли? – обозлилась я на него и на всякий случай огляделась по сторонам.
На улице никого не было, но соседская бабка Проня вечно торчала у окна и уж такой момент точно не пропустила.
– Кать, ну сколько можно меня дразнить?
– Что?!
Пашка заткнулся, уловив в моем голосе предгрозовые раскаты.
Я оттолкнула его от палисадника:
– Катись отсюда, пока цел. И не подходи ко мне. Буденновец, ясное море.
Палисадник опять остался без прополки.
Я влетела во двор, закрыла калитку на засов, начисто забыв, что между участками есть проход, стремглав пронеслась в дом и заперлась на все замки, будто Егоров был насильником, а я – потенциальной жертвой. Осталось только набрать 911.
