– Послушайте, а она не потому хочет от него отделаться, что там огромные налоги? Может, от моих денег за три дня ничего не останется, а? – Озвученная мною мысль мне сразу не понравилась.
– Нет, мы это уже проверили, поместье прекрасно окупает себя. К тому же госпожа Вандельхох явно не нуждается в деньгах.
– Ну, хорошо, а шкатулка-то ей зачем?
Олег Викторович пожал плечами:
– «Зачем, зачем», если бы мы знали. Может, для мемуаров. Или она мечтает умереть рядом с ней. – Его голос звучал равнодушно, и только по взгляду было понятно: наедине с ним бабка сразу бы раскололась, для чего ей моя шкатулка. – Итак, заказываем экспертизу? Нет? Тогда, если мы согласны с условиями и не хотим дальше торговаться, поскольку время поджимает, я свяжусь с юристами сегодня же. Как уже объяснил Семен Эдуардович, для процедуры вам придется встретиться и подписать бумаги у нотариуса, на все про все у нас восемнадцать дней. Учитывая, что госпоже Вандельхох восемьдесят три года, нам нужно поторопиться. Думаю, ее наследников, если таковые имеются, подобный обмен вряд ли устроит.
– И желательно бы нам не в Акапулько это делать! – Я начала заворачивать шкатулку в прилагавшуюся к ней тряпочку.
– Неужели ж у вас нет мексиканской визы? – съехидничал под конец Семен Эдуардович и тут же развел бурную деятельность на столе у Олега Викторовича. – Я вам фотографии уложу в альбомчик, чтобы вечером полюбоваться, друзьям показать.
– Тогда жду звонка, – обратилась я к все так же недвижимому Олегу Викторовичу. – Будет здорово, если вы узнаете номер этого скайпа. Я попробую сама пообщаться с молодым секретарем.
В ответ он кивнул. Забрав папку с бумагами и подхватив шкатулку, я направилась к двери, искренне желая, чтобы в ближайшее время Бульдожьей морде удалось отдохнуть хотя бы в Подмосковье. С другой стороны, можно спорить – весь этот цирк с помощником, лампой и «альбомчиком» был устроен специально, чтобы расположить к себе, ведь меня рекомендовали как барышню «с тонкой душевной организацией» и просили не обижать.
У двери я притормозила:
– А что вы сказали по поводу связи? Нельзя проследить, откуда идет звонок? То есть человек может быть и не в Акапулько?
– Абсолютно верно, – проговорил Олег Викторович, – где угодно может быть. Хоть в соседней комнате.
И в этот момент его улыбка стала абсолютно змеиной. Возможно, он и начал медленно превращаться в аспида, но к тому времени я уже вышла из комнаты.
– Але! – Голос в трубке звучал возмущенно.
Казалось, на том конце провода творится страшное: судя по шуму, это был пожар, потоп, да еще какие-то бандиты осаждали здание и одновременно штурмовали корабль. Когда звонящие ошибались и попадали не туда, то вернее туда, заслышав «Але!», они обычно в панике бросали трубку. В действительности это был всего лишь офис, хотя, возможно, самый безумный в этом городе.
– Надо встретиться!
– Во сколько?
– Уже еду.
– Во сколько? – Голос стал еще возмущеннее.
– Через полчаса.
– О’кей.
Моего ответа никто не ждал: в трубке раздались гудки.
Мало кто видел нас вместе, а те, кто видел, считают, что мы друзья детства. Это не так. Наше знакомство состоялось всего каких-то шесть лет назад во Флоренции, а точнее, в Сиене, при весьма банальных обстоятельствах.
Пока я бодро шагала по улице то ли Улиток, то ли Гусениц в сторону площади Дель Кампо, мой десятисантиметровый каблук внезапно провалился в щель между двумя средневековыми булыжниками и при первом же рывке сломался под корень. Это было неприятно, а главное, неожиданно. На моей памяти это был единственный сломанный каблук. Первой же мыслью было оторвать второй, но оказалось, что сделать это не так-то просто. Насколько легко отлетел один, настолько же не желал поддаваться другой. Поскольку ни молотка, ни гаечного ключа в моей сумочке не было, а сменная обувь утекла на другом автобусе в Рим, куда предстояло отправиться только через сутки, я начала машинально рыскать по земле в поисках хоть какого-нибудь предмета, способного отбить вторую шпильку. Именно тогда мой взгляд впервые уловил движение на заднем плане. В крошечном кафе неподалеку застыла барышня с чашкой в руке и с интересом наблюдала за происходящим. Со стороны я, наверное, выглядела, как слепой, пытающийся нащупать что-то среди камней, или как сапер, размышляющий, какой провод на этой грешной земле еще стоит отрезать. Решив прекратить бесплатное шоу, я пошла к автобусу, с каждым шагом проваливаясь на десять сантиметров куда-то вниз. Не сказав ни слова, барышня двинулась следом.
В автобусе девушка из кафе расположилась через проход. Изредка отвлекаясь на тосканские лужки за окном, она то и дело переводила удивленный взгляд с моего лица на зиявшую вместо каблука дыру, будто ждала, что оттуда выползет металлическая змея и растянется взамен шпильки. Не выдержав, я подмигнула. На ее лице отразилось крайнее недоумение. Она снова слегка наклонилась, чтобы рассмотреть повреждение. Змея не появлялась.
В тот момент у меня было одно желание, и оно не сбылось. Во Флоренции автобус затормозил около площади Синьории. Вместо магазина с приличными ботинками в окно воинственно смотрел Нептун. Выпрыгивая с подножки, я едва не врезалась в протянутую руку и тут же оперлась на ладонь.
– Мазурку думаете танцевать? – Приятный по тембру голос прозвучал неожиданно резко. – На плечо мне облокотись, я знаю здесь пару неплохих обувных магазинов…
Она смотрела в другую сторону, поэтому дальнейшие ее слова унес ветер. Была ранняя весна, и в «неплохих обувных магазинах» лежали исключительно летние туфли и балетки. На поиски осенних сапог мы потратили больше трех часов, описав кругов двадцать по центру города. И в результате купили самую дурацкую пару из тех, что можно себе представить. Но, как говорил герой известного фильма, это стало началом хорошей дружбы.
Не поручусь, что все было именно так. Прошло уже много лет. Но других свидетелей этой истории нет, а когда Алису спрашивают, как мы познакомились, она обычно отвечает: «Гуляли вместе по магазинам».
Когда я приехала в «Атлас», она сидела за столиком и внимательно изучала меню. В этом кафе мы обедали минимум три раза в неделю уже много лет. Нас здесь очень любили, а потому принимали наши чудачества как должное. Каждый свой приход мы начинали с детального изучения предлагаемых блюд, в то время как официанты приносили наш заказ. Это было несложно, мы всегда заказывали одно и то же.
При виде меня Алиса отложила меню.
– Ты опоздала на три минуты сорок секунд! – сердито сказала она, глядя в телефон.
Говорят, плохой характер достался моей подруге в наследство от татарского дедушки и неизвестной нам цыганской родни. Впрочем, проявлялся он редко. Вот и сейчас она явно пребывала в хорошем настроении.
– Ну, как там Мальдивы? Загорела, похудела! Могла бы хоть эсэмэску скинуть. Мы тут волновались.
Конечно, я не загорела и не похудела, но слышать это было приятно.
– Связи не было. Я все надеялась, что ты сообразишь мне с работы в отель позвонить.
– То есть ты рассчитывала на мою сообразительность? Это зря, тебе надо было почтового голубя прислать.
– Кстати, насчет голубя, кара… Тут такое дело… Сейчас расскажу тебе сказку.
Собираясь с мыслями, я протянула ей альбом, который она быстро принялась листать.
– Это что за народное творчество? Отель хотят сделать? Или дядя Федор себе прикупил? Слушай, надо бы позвонить ему сегодня.
Дядя Федор, или Федерикко Кьяпаццы, был нашим общим знакомым. Находясь в самом расцвете своих семидесяти восьми лет, он крутился по миру, словно волчок, и повсюду скупал недвижимость, а у его внуков, Маттео и Кьяры, мы частенько отдыхали на Сицилии.
– Это дядя Федор, да? Я даже знаю, где это. Озеро Маджоре. Ага, точно. – Она с довольным видом захлопнула альбом.
– Нет, это не дядя Федор. Послушай… – Сосредоточиться не получалось, я начала растирать виски пальцами. – Короче, давным-давно… – Я снова сделала паузу.
– Ну!
– Не торопи, сама собьюсь.
Официант поставил передо мной большую чашку кофе латте и салат с утиной грудкой. Алиса молча закурила, сделав неопределенный жест рукой, означавший, видимо, что она никуда не торопится.
– Короче, один человек оставил часть этого поместья мне в наследство. Плюс еще полмиллиона долларов. То есть не мне, а моей бабушке…
– Бред!
– Это не бред, на́ посмотри. – Я плавно провела купюру между чашками. – Пока ехала к тебе, уже сняла десять тысяч.
Алиса протянула руку, коснулась банкноты, затем толкнула ее ко мне:
– В одном банке?
– Нет, в разных, не в этом суть…
– Слушай, это просто розыгрыш. Дурацкий розыгрыш. Завтра появятся какие-нибудь люди с камерами и попросят вернуть им десятку. Ты, главное, – не возвращай и говори, что подашь в суд. Сливки будешь?
Это тоже было своеобразным ритуалом. Воздушные сливки с верхушки ее коктейля мною съедались каждый раз, потому что ей они ужасно не нравились. Не было случая, чтобы я отказалась, но мне всегда требовалось особое приглашение.
