— Я надеюсь, что ничего не произойдет. После того как вы закончите свою работу, я собираюсь исчезнуть.
— Прихватив при этом свою долю?
— Никоим образом, — ответил незнакомец. — Я не имею на нее права, да к тому же мое общественное положение не позволяет мне… Я собираюсь ограничиться одним только наблюдением за вашей работой…
…Когда, наконец, тяжелая дверца несгораемого шкафа уступила усилиям Джорджа и Калли, и старший запустил свою руку внутрь, незнакомец, не говоря ни слова, вышел из комнаты, и несколько мгновений спустя взломщики услышали, как хлопнула входная дверь.
Незнакомец покинул дом.
Взломщики удивленно посмотрели друг на друга.
— Странный парень, — сказал Каллидино.
Его спутник пожал плечами.
— Очень странный, — подтвердил он. — И еще более странно будет, если нам удастся сегодня выбраться со своей добычей за пределы Хаттон-Гарден.
Но, к счастью для взломщиков, им удалось исчезнуть незамеченными, а ограбление фирмы Гилдергейма стало предметом оживленных толков и пересудов, не менее, пожалуй, оживленных, чем разговоры о том, каковы шансы фаворита по кличке Сантар на ближайших скачках.
«О Боже!.. Снова эта мелодия!..»
Ему почудилась музыка, исполненная нежности и печали. На несколько мгновений звуки ее перекрыли шум толпы на ипподроме, затем музыка стихла так же внезапно, как зазвучала… Гилберт Стендертон напряженно вслушивался, пытаясь определить источник этих звуков.
Невидимый музыкант исполнял «Мелодию в фа-миноре».
— Будет гроза!.. — раздался голос рядом с ним.
Но Гилберт не слышал этих слов. Он сидел, напряженно обхватив руками колени. На его лбу выступали капли пота, а в напряженной позе было нечто трагическое. Его профиль имел классические черты: высокий лоб, тонкий прямой нос, волевой подбородок…
Взглянув на своего мечтательного друга, Лесли Франкфорт вспомнил Данте. Сходство было очевидным, несмотря на то, что Данте не носил котелок и никогда не проявлял такого напряженного интереса к тому, что происходило на бегах.
— Будет гроза! — повторил Лесли.
Он подсел к Гилберту, твердо решив вывести его из отсутствующего состояния.
— Правда? — осведомился Гилберт, вытирая взмокший лоб.
Возвращаясь к реальности, он направил свой взгляд на небо, раскаленное солнцем, на густые толпы народа, на яркие рекламные плакаты, на трибуны, на палатки с прохладительными напитками…
— Если бы вы знали, какое впечатление производит ваш вид на окружающих! — сказал Лесли Франкфорт, и в голосе его послышалось раздражение. — Того и гляди, вас примут за разорившегося игрока! Вы послужили бы прекрасной иллюстрацией для рождественского номера газеты, выступающей против азартных состязаний. Я полагаю, что у нас и такая газета существует…
Гилберт лишь неопределенно хмыкнул в ответ.
— Эти люди представляют определенный интерес для меня, — задумчиво произнес он. — Можете ли вы себе представить, что творится в их головах? Ведь каждый из них обуреваем различными чувствами. Одни живут надеждой, другие полны разочарований… И каждый из них способен любить, печалиться, ненавидеть… Вот поглядите-ка на этого человека… — он указал на одного из зрителей.
Этот человек стоял посреди лужайки, где в людском водовороте образовалось небольшое свободное пространство. Это был мужчина среднего роста; шляпа его съехала на затылок, а в зубах он держал тонкую длинную сигару. Он находился на слишком большом расстоянии от них, чтобы можно было разглядеть все детали его внешности, но сила воображения Стендертона восполнила недостающие детали.
Гилберту он показался знакомым…
Словно чувствуя на себе чей-то пристальный взгляд, человек обернулся и медленно направился в их сторону. Приблизившись к наблюдавшим за ним друзьям, он вынул сигару изо рта и улыбнулся:
— Как поживаете, сэр?
Он почти прокричал эти слова, чтобы его могли услышать в царившем вокруг гаме. Гилберт приветливо улыбнулся ему, и мужчина ответил ему поклоном, высоко приподняв шляпу. Затем его подхватил людской поток и он скрылся из виду.
— Он — вор, — сказал Стендертон, — и при этом большого полета. А зовут его Валлис. Кстати, в этой толпе находится немало подобных Валлисов. У человека, склонного к психологическому анализу, подобное скопление множества людей всегда вызывает ужас…
Лесли внимательно посмотрел на него.
— Ужасной эта толпа станет очень скоро — тогда, когда разразится гроза и вам потребуется прокладывать себе дорогу сквозь эту толчею, — сказал он, настроенный гораздо более практично, чем его мечтательный друг. — Поэтому я предлагаю немедленно двинуться в путь и добраться до автомобиля, пока это еще возможно.
Гилберт согласился с ним. Он с трудом поднялся, так как ноги его затекли от долгого сидения, и сошел с трибуны вниз, на землю. Вместе со своим спутником он пересек дорожку, миновал площадку перед конюшней, где толпились жокеи, конюхи, журналисты и особо странные любители этого вида спорта.
Затем они вышли на дорогу. Вскоре несмотря на большое скопление машин, им удалось добраться до своего автомобиля и разыскать, что было удивительнее всего, шофера.
На горизонте блеснули первые молнии и предостерегающе прогремели первые раскаты грома. Духота стала нестерпимой. Приятели, заняв места в машине, поехали по направлению к Лондону. Предсказания Лесли оправдались: когда они проезжали Эпсом, разразилась сильная гроза. С неба хлынули потоки дождя, молнии прошивали потемневшее небо, от сильных раскатов грома закладывало уши…
Бурное море народа стало быстро таять; края толпы вытягивались длинными, извилистыми лентами: это разбегались во все стороны пешеходы, направляясь к станциям железной дороги. Надо было быть очень искусным шофером для того, чтобы успешно лавировать среди всего этого скопления людей, машин и экипажей.
Стендертон пересел на место рядом с шофером, хотя до этого ехал в крытом салоне автомобиля. От его острого взгляда не ускользнуло то, как испуганно вздрогнул шофер от очередной вспышки молнии, и как побледнело его лицо. Густые тучи заволокли небо, и землю окутал мрак. Горизонт был покрыт зловещими свинцовыми тучами и пеленой дождя. Такой грозы в Англии давно не видывали…
Гилберт не смотрел ни на небо, ни на землю, сплошь залитую водой. Все его внимание было устремлено на нервные руки шофера, вцепившиеся в рулевое колесо.
Неожиданно перед машиной вспыхнул огненный столб и раздался наиболее сильный из всех громовых раскатов, звучавших до сих пор.
Шофер инстинктивно отпрянул назад; лицо его перекосилось от страха, дрожащие руки выпустили рулевое колесо, а нога соскользнула с педали.
— О Боже! — пробормотал он. — Это ужасно… Я не могу ехать дальше, сэр…
Гилберт в ту же секунду взял на себя управление. Его тонкая рука уверенно легла на руль, а изящно обутая нога нажала на педаль.
— Скорей, освободите место, — бросил он шоферу, и тот, еще не совсем придя в себя, освободил ему место за рулем.
Стендертон был очень искусным автомобилистом, но и ему пришлось напрячь все свое внимание, применить весь свой опыт для того, чтобы вывести машину из хаоса, царившего на дороге.
Дождь продолжал заливать землю, и казалось, что гроза повлечет за собой наводнение. Колеса машины скользили и буксовали на размытой почве, но человек за рулем не терял самообладания: съехав с дороги, он успешно пробился вперед и снова выехал на шоссе. Дорога была усеяна спешащими пешеходами; машина снова замедлила ход, а затем вдруг резко остановилась.
— Что случилось? — раздался голос Лесли Франкфорта.
Он опустил боковое стекло и высунулся прямо под холодный небесный душ.
— На дороге стоит старик, — ответил Гилберт. — Вы ничего не будете иметь против, если я его посажу в машину? Я потом объясню вам, почему это сделал…
И он указал на две жалкие фигуры, стоявшие у края дороги. Фигуры принадлежали худому старику и девушке. Лесли не мог из-за дождя разглядеть их лиц. Они повернулись спиной к дороге, пытаясь вдвоем укрыться под одним тонким плащом.
Гилберт выкрикнул какое-то слово; услышав голос, старик повернулся. Это красивое одухотворенное лицо с тонкими чертами было лицом художника. Пряди седых волос спадали на воротник. Под плащом он держал какой-то предмет, который, казалось, ему необходимо было защитить от дождя в большей степени, чем себя.
Девушке, сопровождавшей его, было не больше семнадцати лет. Ее большие глаза были внимательно устремлены на людей в автомобиле, окликнувших ее деда. Старик, по-видимому, колебался и не знал, следует ли ему принять приглашение Стендертона, но после того, как тот вторично пригласил его сесть в автомобиль, он решился и, перенеся девушку через залитую потоками воды дорогу, приблизился к машине.
