– В следующий раз, если зайдешь таким манером, я тебя пристрелю. В чем дело?
– Дело, собственно, в том, что вот нынче, то есть только что, позвонили насчет человека в лифте.
Изящная бронзовая чернильница просвистела мимо лба Катареллы и со страшным грохотам врезалась в дверь. Катарелла пригнулся, прикрыв голову руками. Монтальбано в ярости стал пинать ногами письменный стол. В кабинет вбежал Фацио, держа руку на кобуре:
– Что это было? В чем дело?
– Спроси сам, пусть этот кретин тебе расскажет, кто там застрял в лифте. Может, вызвать пожарных? Только сначала убери его отсюда, я больше слышать его не могу.
Через секунду Фацио вернулся.
– В лифте обнаружен труп, – поспешно выпалил он, опасаясь, что в него тоже запустят чернильницей.
– Косентино Джузеппе, охранник, – представился человек, дежуривший у открытой кабины лифта. – Это я обнаружил бедного синьора Лапекору.
– А что это зевак не видно? – удивился Фацио.
– Я их отправил по домам. Здесь все меня слушаются. Я живу на седьмом этаже, – не без гордости заявил охранник, одергивая форменную куртку.
Интересно, подумал Монтальбано, что сталось бы с авторитетом Джузеппе Косентино, живи он не на седьмом этаже, а в подвале.
Покойный синьор Лапекора сидел на полу, привалившись спиной к задней стенке лифта. По правую руку от него валялась непочатая бутылка белого Корво. Слева лежала светло-серая шляпа. Бывший синьор Лапекора, при полном параде и даже в галстуке, оказался видным шестидесятилетним мужчиной, глаза его были открыты, взгляд выражал удивление, возможно потому, что на него напали сзади. Монтальбано наклонился и кончиком пальца потрогал темное пятно между ног убитого: совершенно точно кровь, не моча. Лифт устроен так, что невозможно увидеть спину убитого, чтобы понять, нанесено ли ранение холодным или огнестрельным оружием. Комиссар глубоко вдохнул: запаха пороха не чувствовалось, возможно, он успел выветриться.
Надо вызвать судебного врача.
– Как по-твоему, доктор Паскуано еще в порту или уже вернулся в Монтелузу? – спросил он у Фацио.
– Должно быть, еще в порту.
– Пойди позвони ему. А если там окажется Якомуцци со своими криминалистами – позови их тоже.
Фацио умчался. Монтальбано обернулся к охраннику: тот, отвечая, почтительно вытянулся по стойке «смирно».
– Вольно, – наконец устало произнес Монтальбано.
Комиссар узнал, что в доме семь этажей, на каждом по три квартиры, во всех есть жильцы.
– Я живу на последнем, седьмом этаже, – не преминул напомнить Косентино Джузеппе.
– Синьор Лапекора был женат?
– О да, синьор. На Пальмизано Антоньетте.
– Вы и вдову отослали домой?
– О нет, синьор. Вдова еще не знает, что она вдова. Сегодня рано утром она отправилась во Фьякку навестить сестру, у той, видать, что-то со здоровьем неладно. Села в автобус в половине седьмого.
– Извините, но откуда вам все это известно?
Может, седьмой этаж дает охраннику такие полномочия, что все обязаны перед ним отчитываться?
– Синьора Пальмизано Лапекора, – объяснил охранник, – вчера вечером рассказала об этом моей супруге, они частенько болтают.
– У них были дети?
– Один. Врач. Он живет далеко от Вигаты.
– Чем занимался покойный?
– Торговлей. У него контора в доме двадцать восемь на спуске Гранет. Но в последние годы он ходил туда только три раза в неделю, по понедельникам, средам и пятницам, видно, ему уже надоело работать. Он накопил деньжат и ни от кого не зависел.
– Вы просто кладезь, синьор Косентино.
Охранник снова вытянулся, как оловянный солдатик.
В этот момент показалась женщина лет пятидесяти, с ногами как тумбы, нагруженная тяжелыми пакетами.
– За покупками ходила, – объявила она, окинув охранника и комиссара мрачным взглядом.
– Очень приятно, – сказал Монтальбано.
– А мне вот, синьор, не очень приятно, понимаете? Мне теперь пешком тащиться на седьмой этаж. Когда вы увезете покойника?
И, еще раз испепелив обоих взглядом, она начала трудное восхождение, дыша как разъяренный бык.
– Это ужасная женщина, синьор комиссар. Зовут ее Пинна Гаэтана. Живет в соседней с нами квартире, и не проходит и дня, чтобы она не пыталась повздорить с моей женой, но та, конечно, как настоящая синьора, не платит ей той же монетой, и она бесится еще больше. Особенно когда мне надо выспаться после ночного дежурства.
Рукоятка, торчавшая у синьора Лапекоры между лопаток, была потертой и принадлежала обычному кухонному ножу.
– Когда, по-вашему, его убили? – спросил комиссар у доктора Паскуано.
– Ну, на глаз, сегодня между семью и восьмью часами утра. Потом смогу сказать точнее.
Приехал Якомуцци со своими криминалистами, и они начали осмотр места преступления.
Монтальбано вышел из подъезда: дул ветер, но небо по-прежнему было затянуто облаками. По обе стороны короткой улочки виднелось по магазину. Слева была лавка с овощами и фруктами, за кассой сухощавый человек в очках с толстыми стеклами, одно из них треснуло.
– Здравствуйте, я комиссар Монтальбано. Вы случайно не видели сегодня утром, чтобы синьор Лапекора входил или выходил из этого подъезда?
Сухощавый человек усмехнулся и ничего не ответил.
– Вы слышали, что я спросил? – раздраженно сказал комиссар.
– Слышать-то я слышу, – ответил продавец фруктов, – но вот со зрением у меня беда. Даже если бы из этого подъезда выехал танк, я бы его не увидел.
В рыбной лавке на правой стороне улицы было два покупателя. Комиссар подождал, пока они выйдут, прежде чем зайти самому.
– Здравствуй, Лолло.
– Здравствуйте, комиссар. Сегодня привезли свежайшую форель.
– Лолло, я не за рыбой пришел.
– Вы пришли из-за трупа в лифте.
– Да.
– Отчего умер Лапекора?
– От удара ножом в спину.
Лолло уставился на него, разинув рот.
– Лапекору убили?
– Чему ты так удивляешься?
– А кто мог желать ему зла? Прекрасный был человек. Прямо в голове не укладывается.
– Сегодня утром ты его видел?
– Нет.
– В каком часу ты открылся?
– В половине седьмого. Ах да, на углу я встретил синьору Антоньетту, его жену, она спешила.
– Опаздывала на автобус во Фьякку.
Скорее всего, заключил Монтальбано, Лапекору убили, когда он спускался в лифте, чтобы выйти из дома. Жил он на пятом этаже.
Доктор Паскуано отвез труп на вскрытие в Монтелузу, а Якомуцци потратил еще немного времени, чтобы уложить в три пластиковых пакета окурок, горсть пыли и крошечный кусочек дерева:
– Я дам тебе знать, когда мы закончим экспертизу.
Монтальбано вошел в лифт и позвал за собой охранника, который за все это время так и не сдвинулся с места. Косентино медлил.
– В чем дело?
– Там на полу кровь осталась.
– Да? Ну, постарайтесь не запачкать ноги. Или вы предпочитаете подниматься на седьмой этаж пешком?
– Прошу вас, располагайтесь, – весело сказала синьора Косентино, пышная и необычайно симпатичная женщина с усиками.
Монтальбано прошел в столовую, к которой примыкала небольшая гостиная. Синьора озабоченно обратилась к мужу:
– Ты так и не отдохнул, Пепе.
– Я выполнял свой долг.
– Вы выходили сегодня из дома, синьора?
– Я никогда не выхожу, пока не вернется Пепе.
– Вы знакомы с синьорой Лапекорой?
– Да. Мы частенько с ней болтаем, когда вместе ждем лифт.
– А с ее мужем вам случалось болтать?
– Нет. Он мне не нравился. Приличный человек, ничего не скажешь, но мне он был не по нутру. Простите, я на минуточку…
Она вышла. Монтальбано обратился к охраннику:
– Где вы дежурите?
– На соляном складе. С восьми вечера до восьми утра.
– Труп обнаружили вы, не так ли?
– Да, синьор. Было от силы десять минут девятого, склад в двух шагах. Я вызвал лифт…
– Он был не на первом этаже?
– Нет. Я прекрасно помню, как ждал его.
– Вы, конечно, не знаете, на каком он был этаже.
– Я думал об этом, комиссар. Судя по тому, сколько он шел, мне кажется, на шестом. Думаю, я правильно рассчитал.
Не на пятом. Одетый с иголочки, синьор Лапекора…
– Кстати, как его звали?
– Аурелио, конечно Аурелио.
…вместо того чтобы спуститься, поднялся на один этаж. Серая шляпа означала, что он собирался выйти на улицу, а не заглянуть к соседу.
– А что вы сделали потом?
– Ничего. То есть, когда приехал лифт, я открыл дверь и обнаружил труп.
– Вы до него дотрагивались?
– Да что вы! У меня есть опыт в таких делах.
– Как вы поняли, что он мертв?
– Я же вам говорю, у меня на такие дела глаз наметан. Я сразу побежал в фруктовую лавку и позвонил вам. Потом вернулся и взял лифт под охрану.
