Ознакомительная версия.
– Да, Кошелева здорово длинноногая… – мечтательно вздохнул Игрушка, предпочитавший высоких женщин.
– Значит, и Кошелева тоже… – загадочно сказала Наташа.
Зуев крутил носом и дулся.
Будучи подчиненным, он не встревал в обсуждение личной жизни начальства, но не одобрял ее с отчаянием обреченного. Да и было что не одобрять! Похождения Костяя давно стали редакционной притчей во языцех. А женить его можно было, вероятно, лишь постановлением Верховного Совета, и то со скандалом.
– А в этом что-то есть, – заметил Игрушка, тыча пальцем в браслет.
– Да, я тоже так баловалась когда-то, – безмятежно сообщила Меншикова.
Зуев остолбенел.
Он, конечно же, знал, что под всеми блузочками и юбочками у Наташи имеются и грудь, и талия, и все прочее. Но мысль о том, что она позволяла кому-то любоваться собой, раздражала чрезвычайно.
– Так??? – без голоса прошептал он, не смея прикоснуться устремленным перстом к обнаженному телу на фотографии.
– Не-е, браслет на ногу надевала. У меня такой есть. На резиночках. Это плавленый янтарь. Их двадцать лет назад активно носили.
– Браслет на резиночках? – заинтересовался Игрушка.
– Ага, иначе бы она его на ногу не натянула. Знаешь, это все-таки не Кошелева. У Кошелевой лыжи тридцать девятого размера и щиколотка, как у гренадера. Она же чуть не до июня сапоги носит и в сентябре опять в сапоги влезает, чтоб поменьше позориться. А тут, видишь, подчеркивается – ишь, какая у меня ножка маленькая и щиколотка тонкая!
Они опять склонились над фотографией – щека к щеке, причем рука Игрушки ненавязчиво легла на бедро Меншиковой.
Это очень не понравилось Зуеву. Он выпучил глаза в поисках чего-нибудь этакого, способного отвлечь Игрушку от Наташиного бедра.
– Чушь какая-то, а действует! – говорил между тем Игрушка. – Браслет на ноге – это ж надо, а смотришь – и того, на душе приятно…
– Потому что игра, – объяснила Наташа. – Мы к сексу как относимся? С нечеловеческой серьезностью. На чем и горим. А туг – игра, легкость, улыбка, кокетство… Да что я тебе объясняю! Сам не дурак.
Тут Зуев увидел нечто, действительно его ошарашившее.
Это была картонная папка на его собственном столе.
Папка принадлежала Костяю, и как она попала на стол к Зуеву – было совершенно непонятно. Видно, тем же путем, что в свое время Наташина расческа – в ящик Игрушкиного стола, бутыль с клеем – в Наташину сумочку, а сигареты Игрушки – в задний карман штанов некурящего Костяя.
– Чтоб ты сдох! – поняв, в чем дело, накинулся Игрушка на Зуева. – Теперь Соломина придется искать! Все перевернули, а про эту папку забыли!
– Чем вопить, ты бы сбегал, догнал его, – посоветовала Меншикова. – Далеко он уйти не мог.
Если в голове у Игрушки возникал позыв к немедленному действию, то Игрушка срывался с места и исчезал со сверхзвуковой скоростью. Куда-то нестись, сметая на лету прохожих, прыгать в движущийся транспорт и выпрыгивать из него, налетать на мирных граждан с требованием молниеносной деятельности – все это было блаженством для Игрушки, блаженством, недоступным прочим смертным. Поэтому он схватил папку и смылся, оставив за собой след в виде полосы разреженного воздуха, как от пушечного ядра.
Судьба в тот день побаловала Игрушку. Он издали увидел, как Соломин стоит на остановке и как подходит трамвай. Соломин сел в первый вагон. Игрушка в отчаянном рывке настиг второй. На остановке он перескочил в первый, но толпа не дала ему пробиться к Соломину. Когда же на второй остановке Соломин вышел, та же толпа задержала Игрушку и он поехал дальше. Пулей вылетев уже на третьей остановке, он понесся назад и увидел» как Соломин входит в здание УВД. Пришлось и Игрушке последовать туда же.
Они встретились у дверей кабинета.
Объясняя, что произошло, и размахивая папкой, Игрушка вошел вслед за Соломиным в кабинет, дошел до стола и замолчал.
Перед ним поверх разложенных бумаг лежал янтарный браслет на резиночках.
Не успел Соломин и слова молвить, как Игрушка схватил со стола янтарный браслет.
– Где ты это взял???
Соломин нахмурился, молча отнял у Игрушки браслет и положил в стол.
– Нельзя трогать посторонними руками вещественные доказательства, – пояснил он.
– Вещдок? – блеснул словцом Игрушка. – Ты хочешь сказать…
– Ну да, эту штуку нашли в комнате у Костяя, на ковре.
– С пальчиками?.. – без голоса, на вдохе, восторженно спросил Игрушка.
– Отпечатки есть, но смазанные.
– А другие?
– Никаких.
Соломин уселся за стол, а Игрушка, пылая желанием помочь, устроился напротив.
– Так не бывает, – сказал он, – Ты можешь мне рассказать, как это все случилось? Я же не пойду трепаться!
– Я все утро опрашивал жильцов, – ответил Соломин, – и оказалось, что никто ничего не видел и не слышал. То есть те, кто маялся бессонницей, слышали спор, два мужских голоса и один женский, слова неразборчивы. Потом выстрелы. А потом тигры зарычали. Или львы.
– Чушь какая! В него же не стреляли! Кто, львы?!.
– Этажом выше всю ночь видики смотрели. Эти выстрелы со львиным ревом чуть не весь дом слышал. А остальное проворонили.
– Ясно…
– Если бы ясно! Во-первых, у Костяя было целое сборище. Шесть человек, если не больше. В том числе и женщина. Она чуть ковер каблуками не продырявила. Шпильки! Затем – какой-то колхозник. Чернозему на подошвах приволок – целый огород. Старик еще среди них затесался. Или просто больной человек. Таблетку пытался выпить, она у него выскользнула и закатилась. Полиартрит у человека, надо полагать, а это болезнь не молодежная.
– А колхозник ~ он не старик?
– Нет, старик, похоже, был в простых туфлях, а вот колхозник – в кроссовках. Еще следы других кроссовок… Впрочем, это уже наши служебные проблемы – считать гостей Костяя.
– Странная вечеринка… – пробормотал Игрушка. – Неужели ни одного пальчика на стакане?
– Женщина оказалась хозяйственной и помыла стаканы.
– Ни одного слюнявого окурка?
– Ты же знаешь, что Костяй разрешает курить только на балконе. Если окурки и были, то они разлетелись по всему микрорайону. Вот единственное, что можно потрогать руками, – браслет. Но трогать его ты не будешь.
– Какой-то он доисторический, – заметил Игрушка. – А как Костяй? Давай позвоним в больницу!
Соломин набрал номер, представился и задал краткие вопросы насчет здоровья Константина Телегина. Ответы он слушал довольно долго, и по выражению его лица Игрушка понимал, что врач на том конце провода злоупотребляет непонятной терминологией.
– Чего и следовало ожидать, – сказал Соломин, положив трубку. – Оперировали, отсосали гематому. Теперь еще не скоро к нему пустят. Но жить будет, это гарантируют.
– Интересно, долго ли он провалялся, пока. соседи вломились. Это можно как-то сообра-зить?
– Думаю, можно. Хотя и этот эпизод совершенно непонятен. Ты у Костяя в ванной бывал?
– Ну?
– Помнишь, у него там висят фотопленки?
– Ну?
– Так кто-то аккуратно поснимал половину пленок с крюков и уложил в ванну.
– Пальчики!.. – прямо затрепетал Игрушка.
– Специалист попался, знает, как фотопленку правильно держать. Но это еще не главное. Кран переключен на душ, а душ у Костяя на гибком шланге. Так вот, головка душа лежала на полу и из нее во всю мощь била вода.
– Не слабо!
– Дверь оставлена открытой. Странные дела в ванной. Чернозем – настоящий, с удобрениями. Органическими. Мы проверяли. Словом – черт знает что!
– И браслет, – напомнил Игрушка.
– И браслет на ковре под диваном. Видимо, упал незаметно, не стукнув.
– И на дверной ручке нет следов?
– Дверь открывается на лестницу, ее можно захлопнуть и ногой. Сам Костяй так захлопывает. – Что же ты будешь делать?
– Пошлю сотрудника опрашивать соседей. Кто в последнее время бывал у Костяя. В смысле женщин.
Невзирая на мрачность ситуации. Игрушка расхохотался:
– Ну, тут тебе наговорят1… Этого добра у него в хозяйстве хватало! Всех проверять – жизни не хватит.
– Говорил я Костяю, что личная жизнь его погубит, – вздохнул правильный человек Соломин.
– Но хитрые черти эти рэкетиры! Сообразили, где у Костяя ахиллесова пята, – фыркнул Игрушка.
– Это не пята, это совсем другая часть тела, – поправил его Соломин, – и вообще неизвестно, какую роль тут играла женщина. Совсем не обязательно, что ее подсунули как приманку.
– Все равно оно ахиллесово. Вот, значит, какие дела… Да… Как читаешь детектив – так с первой страницы ты уже умнее следователя. А как на самом деле… Это могли быть только рэкетиры?
– Воры? – недоверчиво спросил Соломин.
– Какие, к черту, воры! – взвился Игрушка. – Что можно украсть у советского журналиста?!
– Ну вот, сам видишь, не воры, Я на девяносто девять процентов уверен, что рэкетиры. Они же звонили ему. Кооператоры предоставили ему такую информацию, что дело запахло жареным. А балда Костяй решил забежать вперед перестройки. Вообразил наверно, что он на Диком Западе, где можно сперва опубликовать разоблачительный репортаж, а потом передавать улики в руки полиция. А тут у нас совсем даже не Дикий Запад. Тут разоблачение можно давать в газетах, когда герои торжества уже за решеткой. Я говорил ему – дай ты эту информацию сперва нам! Он не послушал.
Ознакомительная версия.
