- Подождите, Пи Эл. - Сильвия повысила голос. - Можете минутку помолчать? И потом, вы должны рассуждать здраво. Лен достал эти карточки и дразнил нас. Мы думали, что он всего лишь шутит. И вдруг редактор "Санди" предложил ему за них две сотни долларов, а ему нужны были деньги.
Дол говорит, - она кивнула на записку, - что может дать письменное ручательство, что ничего подобного впредь не повторится. Это первое. Теперь по поводу того, что я слишком много провожу там времени. Мне кажется, что это глупо, какая разница, где я околачиваюсь, там или в другом месте, лишь бы не в тюрьме. Впрочем, это ничуть не вульгарней, чем собачья выставка, по крайней мере не так воняет. Вот и Дол пишет: "Мисс Рэфрей будет приходить в офис не чаще трех раз в неделю, для участия в совещаниях", - так что все решено. А вот третье, и последнее, ну, это огромная уступка с моей стороны. Дол меня убедила. Не думаю, что прежнее название фирмы "Боннер и Рэфрей" звучало как-то не так - меня оно вполне устраивало, но Дол настояла на своем. Теперь мы будем именоваться "Детективное агентство Боннер, инкорпорейтед".
Мы с Дол будем иметь в нем равные паи, как раньше. Она станет президентом, а я буду вице-президентом и казначеем... Слушайте, да прекратите вы качать головой!
Голова у Сторса подрагивала, как у китайского болванчика. Медленно, с присущей ему методичностью покачивалась из стороны в сторону. После ее протеста всякое движение прекратилось, и Сторс мрачно воззрился на нее. Наконец он умоляюще произнес:
- Сильвия... дорогое дитя, дорогая Сильвия.
- О боже мой! - Она раздраженно замахала руками. - Это предел. Пи Эл пытается воздействовать на меня лаской. Лучше уж как мужчина с мужчиной.
А то нечестно.
- Конечно нечестно. - Он снова покачал головой и едва подавил вздох. Я не пытаюсь на тебя воздействовать. Я просто думал о... нет, не сейчас... нет, сейчас не могу. - Его Голос внезапно помрачнел. - Думаешь, я только играю сцену? Это не так.
Впервые в жизни я понял убийцу. Вот сейчас я мог бы убить,- он сжал кулаки, - вот этими руками, без сожаления. И почувствовать, что сделал доброе дело, и с большой охотой... - Внезапно он замолчал и отшвырнул от себя тяжелое пресс-папье, заскользившее по полированной крышке стола и врезавшееся в корзину для бумаг. Он бросил взгляд на корзину и перевел его на Сильвию. - Я проклятый дурак.
Сейчас не могу. Полагаю, увижу тебя за городом сегодня вечером вместе с нами?
Она пристально смотрела на него. Затем с недоверием сказала:
- Не знала, что вы можете до такой степени выйти из себя.
- Вовсе нет! - Казалось, он взял себя в руки. - А это все... забудь. Увидимся вечером. Ты будешь в Берчхевене?
Сильвия кивнула:
- Попозже. У меня партия в теннис с Мартином, а потом обед. Я приеду с Джэнет. Это из-за денег?
Я имею в виду задумку про убийство? Потому что, как я полагаю, их у меня еще осталось предостаточно...
- Нет. Не из-за денег. - Он смущенно глянул на нее. - Благослови тебя Бог, моя дорогая, и спасибо тебе...
- Прекратите! Опять эти слюни! Вам не к лицу.
- Я вовсе не млею. Просто вспомнил, что ты настояла купить две тысячи акций нашего казначейства, именно тогда, когда...
- Ни к чему вспоминать. Да я ничего и не потеряла, разве не так?
- Нет. Слава богу, акции на рынке поползли в гору...
- Так оставим это. - Сильвия улыбнулась ему. - Пи Эл, дорогой, не думайте об убийстве. - Тут она поднялась, и улыбка ее стала еще очаровательней. - Впервые я вижу, как вас довели до бешенства... причина должна быть серьезной. Сомневаюсь, чтобы мы с Джэнет успели приехать до десяти. Вы же знаете, каково обедать у Мартина. А от фазана меня просто тошнит. Когда мы поженимся, придется ему обойтись без фазанов! - Тут она взглянула на свои часики. - Боже правый! Я испортила вам все утро. - Она заторопилась к двери, помахав на прощание рукой. - Скажу Дол, что по всем трем пунктам - полный ажур.
- Сильвия! - рявкнул из кресла Сторс. - Вернись!
Она вскинула недоуменно брови:
- Что?
Вернись. Он смотрел на нее пылающим взглядом. - Ты хорошо знаешь, что меня на мякине не проведешь. Ты не скажешь мисс Боннер ничего подобного. Я еще не согласился на это и не соглашусь никогда. Ты знаешь, что было сказано вчера.
Твоя связь с этим отвр... ну, скажем так, предприятием должна быть прекращена раз и навсегда!
Сильвия напряглась и нахмурилась.
- Пи Эл, мне не нравится ваш тон, знаете ли. Он был уместен, пока я была ребенком, но теперь, когда я уже выучила таблицу умножения... в конце концов, через шесть месяцев...
- Я знаю. В марте тебе исполнится двадцать один год. - Сторс ударил кулаком по столу. - Черт побери! Сильвия! Мне что, снова повторять? Мой тон не имеет отношения к делу. Я отказываюсь от права влиять на твою жизнь, хотя до твоего совершеннолетия еще полгода. Только взгляни на себя! Все эти три года я понимал, что быть твоим опекуном - это... величайшая глупость с моей стороны! История и литература полны примеров, когда престарелые опекуны влюблялись в...
- Вы совсем не престарелый.
Он смотрел на нее горящими глазами.
- Мне пятьдесят три. Это что, по-твоему, средний возраст? Какая разница, когда пожилой опекун влюбляется в свою подопечную. Я еще в тебя не влюбился, но дойдет и до этого, если моя идиотка жена с дочерью отправятся в Индию, где им и место, и предоставят мне шанс заняться чем-либо еще, кроме продажи этих проклятых химикатов. Я пока еще не влюблен в тебя по уши, но ты знаешь чертовски хорошо, что, кроме тебя, в целом свете мне никто так не дорог. Тебе было пять лет, когда умерли твои родители. Я был довольно-таки хороший опекун. Ты здорова, прекрасна, ни разу не попала под машину, не была похищена с целью выкупа, и ты стоишь более трех миллионов долларов. Что еще более важно, это то, что твои мозги все еще доминируют над прочими органами. Тогда в чем же дело?
- Ну, хорошо, Пи Эл, вряд ли есть для вас необходимость...
- А дело в том, что некий игрок с Уолл-стрит проигрывается в пух и прах и кончает жизнь самоубийством, и потому, что его дочь твоя старая подруга, ты хочешь помочь ей выкарабкаться. Пусть так, это еще терпимо! Но, оказывается, она еще большая ловкачка, чем ее папаша, и уговаривает тебя стать ее партнером...
- Она не уговаривала меня...
- Чтобы на пару учредить детективное агентство.
Это само по себе уже плохо. Почти невыносимо. Затем ей втемяшилось, что она нуждается в некоторой рекламе. Еще бы. Ах! В результате весь этот ушат с помоями выплескивается в газету.
- Это не она...
- Да еще с каким треском? Ты же сама видела. Не только ее снимок и подноготная, но и твой снимок.
Плюс биография, и в довершение всего прочего, как будто этого мало, мое фото и в качестве сопроводиловки - история моей жизни в качестве опекуна леди-детектива. Тебе, должно быть, небезразлично, что я угрожаю "Газетт" судом за клевету и буду по меньшей мере удовлетворен, если узнаю, что тот, кто дал это в печать, вылетит с работы.
- Не может быть, Пи Эл! Это же Лен Чишолм!
Я же объяснила, что ему нужны были...
- Вот пусть и дальше нуждается. Тебе, Сильвия, не нравится мой тон. А мне нисколько не нравится опекать тебя. Я не претендую на благодарность за то, что оказался на высоте. Более того, мне нравилось быть опекуном. На правах старого друга могу поведать, что как-то раз соорудил своими руками детский плавательный бассейн и затем, надев плавки, залез в него вместе с тобой. Говорю тебе это как на духу.
Поэтому повторяю: если ты будешь поддерживать какие-либо связи с этим проклятым детективным агентством, то поступишь вопреки моей воле и желанию, несмотря на мое глубочайшее неодобрение и негодование. Могу только добавить, что в любом случае, как бы ты ни поступила, я буду всегда наслаждаться твоим обществом, когда ты уделишь мне время, и буду любить тебя по-прежнему.
Сильвия, нахмурившись, окинула его взглядом.
- Это все? - требовательно спросила она.
- Абсолютно все! - насупился он. - Только через мой труп.
- Проклятие! - Она поджала губы и пожала плечами. - Вы мне не по зубам! Следовало бы знать вас лучше. Надеюсь, к концу недели сенная лихорадка даст себя знать! Пока, до вечера!
Она вышла от него, внешне не изменившись, хотя на душе у нее кошки скребли.
Оказавшись на улице, когда погожее сентябрьское утро почти сменил великолепный день, Сильвия решила пройтись. Сначала на восток, к Пятой авеню, потом на север и далее, с хмурым видом. Себя она рассматривала как жертву стечения обстоятельств, и, кроме как на черта, пенять больше было не на кого.
Она еле кивнула двум молодым женщинам, проходившим мимо и пытавшимся заговорить, а еще через квартал - пожилому джентльмену, отвесившему ей поклон. Она наперед знала, как отнесется к случившемуся Дол, хотя попреков там не последует.
Авеню искрилась от солнца, и субботняя толпа, хотя в массе своей и производила обычное неприглядное впечатление, все же не в пример настроению Сильвии радовала глаз улыбками на лицах отдельных прохожих и опрятной одеждой.
