Он выглядел великолепно: смуглый, улыбающийся. Судя по тому, что я услышал, он выступал свидетелем по делу о промышленном шпионаже. Он как раз закончил давать показания и, уходя со свидетельского места, заметил меня. Эд широко улыбнулся и жизнерадостно помахал рукой, но сразу направился прочь из зала, не попытавшись заговорить со мной.
Это дело вел мой хороший приятель Пат Коннорс, и позже я спросил его об Эде.
- Частный сыщик, - сказал мне Пат, - и чертовски хороший сыщик, хотя слишком ушлый, на мой вкус.
- А ты что-нибудь знаешь о его личной жизни? - Я опять ощутил в желудке жгучую боль, которая, как я думал, давно прошла.
- Я наводил о нем кое-какие справки, - сказал Пат. - Его показания были самым сильным оружием защиты. Он живет в Лонг-Айленде, в собственном доме. Женат. Ребенок.
- Ты видел его жену?
Пат ухмыльнулся:
- Я все гадал, что тебя так заинтересовало в моем деле, Дэйв. Жена у него - такая симпатичная натуральная блондиночка. Типичная домохозяйка, души не чает в своем ребенке - мальчику года три. Ты ее знаешь?
- Знал когда-то, - ответил я. - Мы с Броком служили вместе. До Кореи он был агентом ФБР.
- Ага. Он открыл свое дело три года назад. По образованию он юрист, насколько я понимаю. И скажу тебе, он знает все лазейки, какие только есть.
Значит, у нее ребенок и дела у Эда идут хорошо. Ни одно из моих мрачных предчувствий не оправдалось. Первое время я часто представлял себе, как она приползет ко мне, избитая и израненная, умоляя о прощении.
Через пару лет я снова увидел Эда в суде, но он только помахал мне рукой издали. Теперь это, правда, уже ничего не значило. Я знал, что могу столкнуться с Гарриет лицом к лицу и отнестись к этому просто как к встрече со старым другом. Единственным, что еще осталось после девяти с половиной лет, было то, что за все это время я не завел более или менее постоянных отношений ни с одной женщиной. Ни с кем я не чувствовал себя так спокойно и уверенно, как с Гарриет. Разумеется, и не мог чувствовать. Гарриет позаботилась об этом.
И вот через девять с половиной лет на мой письменный стол легло письмо, не вскрытое секретаршей, потому что на нем значилось: "Личное". Даже почерк не напомнил мне ничего, пока я не вскрыл конверт и не взглянул на подпись. Вот насколько я был близок к исцелению.
На конверте стоял почтовый штемпель "Нью-Маверик, Коннектикут", и она написала внутри свой адрес: "Колони-роуд, Нью-Маверик, Коннектикут".
"Дорогой Дэвид,
посылаю это письмо тебе в офис, поскольку не знаю твоего домашнего адреса.
Однажды ты сказал, что, если мне когда-нибудь понадобится твоя помощь, я могу на тебя рассчитывать. Я в отчаянном положении. Не мог бы ты приехать повидаться со мной? Поверь мне, Дэвид, если бы мне было к кому обратиться, я не стала бы бередить прошлое или старые раны.
Гарриет".
И я почувствовал, через девять с половиной лет, как мое сердце застучало о ребра.
Глава 2
У нее серьезные неприятности, сказал я себе. С мелкими неприятностями надо разбираться быстро. Тут нужен кто-то, кто может сразу что-то сделать. Ты звонишь по телефону. Серьезная неприятность требует серьезной помощи, и можно немного подождать, чтобы получить ее. Гарриет не позвала бы меня просто так, если только она не изменилась совсем.
Я снял трубку и попросил телефонистку соединить меня с миссис Эдвард Брок в Нью-Маверике. Фамилия Брок у них значилась. На Колони-роуд не оказалось никакого Брока. Был конец августа. Они могли снимать летний домик, где телефон зарегистрирован на другое имя. Телефонистка в Нью-Маверике ничем не могла мне помочь.
О, я придумал, что делать. Сегодня пятница. Я решил послать телеграмму, что подъеду вечером или в субботу утром. В письме она не упоминала Эда, но мне представлялось, что она не стала бы просить меня о чем-либо без его ведома. Странно, что она не сказала, как мне с ней связаться.
У меня в кабинете была карта, и я нашел Нью-Маверик в северо-западном углу штата, на границе с Массачусетсом. Район Беркшира.
Я спустился вниз в кабинет Пата Коннорса.
- Помнишь, пару лет назад я спрашивал тебя о парне по имени Эд Брок?
- Конечно помню, - ответил Пат. - Дела у него не ахти.
- Что ты имеешь в виду?
- Ты что, газет не читаешь? - спросил Пат.
- Читаю, конечно.
- Подозреваю, это "Таймс" и "Уолл-стрит джорнал", - заметил Пат. Хороший следователь читает бульварщину. Твой друг Брок попал в большую передрягу. Два месяца назад он вел частное расследование в Коннектикуте.
- В Нью-Маверике?
- Да. По-моему, именно там. Подробностей не знаю, но его жестоко избили. Несколько черепных травм, сломана рука, бог знает, что там еще. В общем, хорошего мало. Последнее, что я читал, что полиция никого не задержала.
- Он умер?
- Я за этим не следил, Дэйв. В заметке говорилось, что он в критическом состоянии. Я обратил внимание потому, что несколько раз встречался с ним в суде. Если хочешь узнать подробности, думаю, можно позвонить в его офис в городе.
Я последовал совету Пата и услышал, что телефон временно отключен.
Тогда я рассказал о письме Гарриет.
- Она явно предполагает, что я знаю все об Эде, - сказал я. - И мне бы хотелось быть в курсе, прежде чем встречаться с ней.
Пат предложил связаться с Эдди Бловелтом, криминальным репортером "Графика". Я иногда делился с ним кое-какими сведениями в последние годы, и он охотно согласился помочь.
- Расскажу, что знаю, - бросил он в трубку. - Нью-Маверик не вызывает у тебя никаких ассоциаций?
- Никогда о нем не слышал.
Эдди хмыкнул. Он был жизнерадостным типом лет пятидесяти.
- Все забываю, что ты еще не вышел из пеленок, Дэйв. Двадцать лет назад, годом больше или годом меньше, - собственно говоря, летом накануне Пёрл-Харбора, если подумать, - Нью-Маверик мелькал во всех заголовках. Убийство. Малый по имени Джон Уиллард - популярный писатель. Сатира на грохочущие двадцатые.
- "Чудо без ребер"?
- Вот умница. И полдюжины других. Кинофильмы. Романы. Он основал творческую колонию в Нью-Маверике - для писателей, художников, музыкантов. Не говори, что никогда не слышал о фестивале в Нью-Маверике.
- Не слышал.
- Любой взрослый, живущий в пределах двух сотен миль, каждый год ездит на фестиваль, - сказал Эдди. - Вот раздолье для любителей поразвлечься. Я сам из числа паломников. Напомни, я как-нибудь расскажу тебе об этом, когда Софи не будет поблизости. Но вернемся к твоему вопросу - Джон Уиллард, добрый ангел Нью-Маверика, был убит там летом сорок первого. Он играл на фортепиано в полночь. В чаще лесов. - Эдди рассмеялся. - Не могу избавиться от излишней красивости. Открытая эстрада. На фестивале дают полуночный концерт. Джон Уиллард как раз начал Бетховеном, когда кто-то снес ему голову из дробовика. Мило и непонятно. Пять тысяч людей, все в костюмах и масках, пять тысяч свидетелей! Естественно, полиция так и не нашла убийцу. Одно из наших величайших нераскрытых преступлений. Случись оно в другое время, шума было бы гораздо больше. Джону Уилларду прострелили голову, понимаете ли, но в это время пала Франция, Британия тряслась на плечах Черчилля, а потом Пёрл-Харбор. Так легко оказалось забыть о Джоне Уилларде. Только, кажется, дочка его не забыла.
- Дочь Уилларда?
- Ей было три месяца, когда старика кокнули. Теперь ей двадцать один, и она только что унаследовала кучу бабок. Похоже, она наняла твоего друга Эда Брока три месяца назад, чтобы он приехал в Нью-Маверик и занялся этим старым делом. Кому-то такая идея не понравилась. Брок напоролся в лесу на засаду. Его нашли через полутора суток: голова пробита, левая рука сломана, и к тому времени уже началось заражение, так что руку пришлось ампутировать. И внутри что-то отшибли. - Даже беззаботному Эдди, кажется, было немного не по себе. - Я ездил туда, Дэйв. Вместе со старым убийством получался хороший сюжет. Ему крупно не повезло, этому Броку. Лучше бы ему умереть.
- В каком смысле?
- В том смысле, что он - ничто, малыш; овощ. Не говорит. С ним нельзя общаться. Он никого не узнает. Он просто кусок мяса, который в инвалидном кресле выкатывают днем на солнышко, а вечером закатывают обратно в дом.
- А есть какая-то надежда?
- Ноль, - сказал Эдди. - Если он твой приятель, поставь за него свечку и помолись, чтобы Господь прибрал его.
Это в самом деле беда!
- А того, кто это сделал, нашли? - спросил я Эдди.
- Малый, который это сделал, - ответил он, - прятался двадцать один год со времени прошлого убийства. Он научился это делать.
- Брок, должно быть, что-то раскопал.
- Все, что он узнал, останется при нем, Дэйв. Навсегда.
- Ты встречался с его женой, когда был там?
- Славная девочка. Славный сынишка лет восьми. И славный маленький ад для него и для нее. Представляю, как ей спится по ночам.
- Я тоже, - ответил я. Я услышал все, что мне нужно было знать. Но Эдди еще не закончил.
- Не только потому, что ей приходится ухаживать за мужем, в котором не осталось ничего человеческого, - продолжал он. - Я просто вижу, как этот подонок, который убил Джона Уилларда и позаботился об Эде Броке, сидит в кустах, гадая, не окажется ли он в дураках, оставив миссис Брок в покое. Возможно, сейчас она слишком боится, чтобы начать говорить, - боится за себя и боится за ребенка. Но вдруг однажды она наберется храбрости и расскажет все, что знает. Этот злодей сидит там и думает - и может сегодня или завтра решить, что рисковать не стоит. Готов поспорить, он следит за ней, - может быть, ежедневно, когда привозит молоко, или останавливает школьный автобус, чтобы отвезти ее ребенка, или приходит осмотреть ее мужа; "доктор, нотариус, торговец, полицейский". Кто угодно. Понимаешь, что я хочу сказать, Дэйв?
