Перейдя мост, он спустился по ступеням и неторопливо зашагал вдоль берега. В бухте стояли борт о борт несколько загруженных доверху угольщиков. По ним можно было сократить путь к соседней заводи. Он ловко вскочил на первую баржу.
Дойдя до последней, он примерился, как бы ловчее перескочить на причал. Но, уже пригнувшись для прыжка, он вдруг вскрикнул и едва удержал равновесие. Сквозь серо-зеленую воду на него смотрело женское лицо. За много лет работы Георг повстречал немало утопленников, но такое было впервые.
Глаза были широко открыты и как будто видели его насквозь, устремившись в вечность. Джорджа внезапно обуял непонятный страх.
Повернувшись, он снова проделал путь по баржам в обратную сторону, но уже огромными скачками, и поспешил к мосту.
Ник Миллер как раз поднялся на мост, когда Хаммонд без сил повис на перилах. Миллер кинулся к нему.
– Что случилось?
– Полицию, – задыхаясь выдавил Хаммонд, – мне нужна полиция.
– Вы как раз попали в самую точку, – ухмыльнулся Миллер. – Что произошло?
– Внизу в реке – девушка… На том берегу, около угольных барж. Сразу под причалом.
– Уже мертвая? – спросил Миллер.
– Да, – ответил Хаммонд. – Я до смерти перепугался, никак не ожидал.
– Там, за мостом, есть ресторан, – сказал Миллер, – он всю ночь открыт. Позвоните в полицию и скажите, чтобы прислали санитарную машину. А я спущусь туда и посмотрю, что можно сделать.
Хаммонд молча кивнул и поспешно ушел. Миллер скатился по лестнице и поспешил вдоль берега к месту происшествия. Дождь перестал, от реки веяло прохладой. От утренней свежести Миллера пробрала дрожь. Дойдя до причала, он перескочил на первую баржу.
Сначала он ничего не увидел, но потом на поверхности реки образовался небольшой водоворот, который разогнал мусор. И тогда он увидел её. Она была очень красива, такой красивой женщины он никогда не видел. Ее красота завораживала. Течение затянуло утопленницу под настил причала, и тело покачивалось под самой поверхностью, а платье развевалось, подобно облаку. Длинные золотистые волосы обрамляли её лицо словно ореол, а в глазах застыло удивление. Рот был слегка приоткрыт, лицо сохранило изумление, словно она удивилась, насколько легко все кончилось.
Тем временем на мосту завыла сирена полицейской машины. Вдалеке гудела скорая помощь. Но Миллер не мог ждать, он был слишком захвачен происходящим. Сбросив плащ и пиджак и поспешно разувшись, он медленно спустился в реку со стороны баржи.
Вода была ужасно холодная, но, широкими гребками раздвигая мусор, он едва это почувствовал. И в тот самый миг, когда он поднырнул под мостки и протянул руки к женщине, сквозь облака пробились первые лучи утреннего солнца.
По серой воде побежали блики, и ему показалось, что девушка улыбнулась, когда он её подхватил.
До широкой лестницы, спускавшейся к самой воде, было ярдов двадцать, не больше. Поддерживая тело, он поплыл к берегу. Там уперся коленями в стену, выпрямился и приподнял девушку, чтобы рассмотреть её получше. Но она уже изменилась: лицо стало безжизненным.
Он стоял неподвижно по колено в воде, держа утопленницу на руках. И глядя на нее, вдруг почувствовал спазмы в горле, как будто это горе стало его личным горем, его утратой.
– Отчего это со мной? – тихо прошептал он. – Отчего?
Ответа не было.
Старший инспектор Брюс Грант, начальник местной уголовной полиции, стоял у окна с чашкой кофе в руках и недовольно глядел на потоки дождя. У него болела голова, да и печень снова дала о себе знать.
Пожалуй, приближается старость, – подумал он. – Я слишком мало двигаюсь и чересчур отяжелел.
Кипа бумаг, лежавшая на письменном столе, тоже не способствовала хорошему настроению и не помогла избавиться от хандры. Вздохнув и закурив первую в этот день сигарету, он сел за стол и выдвинул ящик с докладами.
На первой докладной была четкая надпись: найдено мертвое тело, не идентифицировано. Нахмурив брови, Грант углубился в текст. Затем нажал кнопку селектора.
– Сержант Миллер на месте?
– Кажется, он в буфете, – ответил чей-то голос.
– Попросите его ко мне.
Через пять минут Миллер уже стоял перед своим непосредственным начальником. Темно-синий костюм сидел на нем отлично, рубашка сияла белизной. Только на лице остались следы усталости.
– А я считал, что у вас сегодня выходной, – сказал Грант.
– Я тоже так считал, но к десяти мне нужно в суд, где слушается дело Мачека. Я потребую задержания на 10 дней. Девчонку придется продержать в больнице хотя бы неделю.
Грант похлопал по докладной.
– Вот это мне совершенно не нравиться.
– Это вы про девушку, которую я вытащил?
– Да. А вы уверены, что для опознания нет никаких данных?
Миллер достал из кармана конверт и извлек из него небольшой золотой медальон на изящной цепочке.
– Он был у утопленницы на шее.
Грант взял цепочку в руки.
– Святой Христофор…
– А вы взгляните на обратную сторону.
Гравюра на золоте была сделана рукой большого мастера.
«Джоанне от отца – 1955» – стояло там.
Грант мрачно взглянул на Миллера.
– И это все?
– Да, все. Она была в чулках и обычном белье, платье не очень дорогое, как мне кажется. Однако под фирменной этикеткой должен быть ярлык с фамилией, но он вырезан.
Грант тяжело вздохнул.
– А может быть, её сначала убили?
Миллер отрицательно тряхнул головой.
– Нет. Мы не обнаружили следов насилия.
– Ничего не понимаю, – сказал Грант. – Человек может покончить с собой, придя в отчаяние, или если у него помутилось в голове. А вы пытаетесь убедить меня, что эта девушка спланировала свое самоубийство с такой тщательностью, что даже выпорола метку на платье, чтобы скрыть свое имя.
– Но это единственное объяснение.
– А почему же она не выбросила цепочку?
– Потому что привыкла не замечать её на шее. А может, она значила для неё слишком много, ведь она была католичкой.
– Да, над этим надо тоже подумать. Маловероятно, чтобы католичка решилась на самоубийство.
– Но все-таки такие случаи бывают.
– Да, но очень редко. Разве вас не учили в академии, что статистика и теория вероятности помогают в нашей работе? А какие данные из службы розыска о пропавших без вести?
– Пока ничего не поступало, – ответил Миллер. – Но это и не удивительно, она достаточно взрослая, чтобы жить самостоятельно, так что вряд ли кто спохватиться, если она не придет домой ночевать. По-моему, надо выждать хотя бы дня два. Может быть, кто-то обратиться с просьбой о розыске.
– Но вы же сами в этом не уверены!
– А вы?
Грант покачал головой, снова взглянув на докладную.
– Нет. Боюсь, все сведения об этой девушке нам придется добывать самим.
– Разрешите мне заняться этим делом?
– Не возражаю. В подобных случаях не обязательно делать аутопсию, но я, пожалуй, попрошу о вскрытии. Никогда не знаешь, какой может быть результат, – и он поднял телефонную трубку.
Миллер вернулся к себе и сел за письменный стол. До начала суда оставался ещё целый час, и он решил привести в порядок срочные бумаги. Но сосредоточиться никак не удавалось. Откинувшись на спинку кресла, он прикрыл глаза. И сразу же из темноты возникло её лицо и стало приближаться к нему, но теперь в глазах светилось удивление и рот был изумленно приоткрыт. Казалось, она хочет ему что-то сказать, пытается заговорить, но не может.
Боже, как он устал!
Ник поудобнее устроился в кресле и задремал. Проснувшись ровно без пяти десять, он почувствовал себя удивительно бодрым и отдохнувшим. Однако сойдя вниз и переходя площадь, он вовсе не думал о суде над Мачеком.
Городской морг был пристройкой к зданию института патологии – длинного безобразного здания в ложно-готическом стиле викторианской эпохи. Внутри было сыро и мрачно. Зеленые кафельные стены и пол, покрытый линолеумом, пропахли дезинфекцией.
Лаборант Джек Палмер сидел за столом в небольшой каморке в конце коридора. Повернувшись к Миллеру, он улыбнулся, а Миллер спросил:
– Есть что-нибудь для меня?
– Старик Мэррей произвел вскрытие сам, но ещё не успел написать заключение. Он расскажет все, что нужно.
Миллер заглянул через стеклянную дверь в отделанный кафелем кабинет, смежный с залом, где производилось вскрытие, и увидел высокого худого патологоанатома.
– Могу я к нему войти?
– Пожалуйста, – кивнул Палмер.
Профессор Мэррей уже снял халат и мыл руки. При виде Миллера он приветливо улыбнулся.
– Самое время купаться, – сказал он с легким шотландским акцентом, от которого так и не смог избавиться. – И тем более в сточной канаве, которую именуют рекой. Надеюсь, вы приняли меры, чтобы не заболеть?
