— Если хотите, можете почитать журналы, — вырвала меня из моих философских рассуждений миловидная особа.
Я повернула голову и заметила, что рядом с диванчиком, на котором сидела, и впрямь стоял стеклянный столик на колесиках, сплошь заваленный всевозможными журналами. Причем надо заметить, что на первый взгляд имевших отношение к медицине среди них не наблюдалось.
— Благодарю вас, — вежливо ответила я, однако к журналам не притронулась.
Но девушка даже не успела углубиться в свои записи. Едва она склонила свою голову в белой шапочке над столом, как входная дверь открылась и на пороге возник представительный джентльмен. По-видимому, он относился как раз к той когорте, о которой я мысленно рассуждала минуту назад. Высокий, подтянутый, с зачесанными назад и уложенными гелем волосами. Костюмчик на нем, тысячи за три баксов, был идеально отутюжен, и на его поверхности не наблюдалось ни единой пылинки. Начищенные до блеска лакированные туфли на небольшом каблуке скорее напоминали зеркало, в которое запросто можно глядеться по утрам. Представительный вид вошедшего господина завершал черный кожаный кейс в правой руке. Я была абсолютно уверена, что носит он в нем не зубную щетку и запасные носки.
Мужчина вальяжно перешагнул порог и сразу же изрек приятным баритоном:
— Галочка, радость моя! Здравствуй, красавица!
Миловидная девушка за столиком тут же вскочила со своего рабочего места и устремилась навстречу гостю.
— Виталий Сергеевич! Вот так сюрприз!
Пришедший господин сделал лишь один шаг в сторону Галочки и поцеловал подбежавшую к нему девушку в щеку.
— Ну как ты здесь? — спросил он.
— Мне нравится.
— Вот и ладушки. Тебя не обижают?
Девушка пожала плечами, но ответить не успела. В холл вошел еще один человек, и мне показалось, что теперь места здесь стало значительно меньше. Габариты второго визитера буквально повергали в шок. Даже я, изрядно повидавшая громил в своей жизни, и то раскрыла рот в немом изумлении. Это был не человек, а двустворчатый шкаф с антресолью. Спортивный костюм, в который был облачен этот сын природы, наверное, только каким-то чудом не расползался по швам. Что касается кроссовок на его ногах, то на первый взгляд размер их был где-то около пятьдесят второго. Пальцы рук, сплошь покрытые символическими татуировками, не оставляли сомнений в том, что их обладатель провел достаточное количество времени в местах не столь отдаленных.
— Все в порядке, босс, — пророкотал он, и от его баса заколыхалась и мелодичным перезвоном отозвалась огромная люстра под потолком. — Тачку запарковал. Никаких проблем.
— Чудесно, — кивнул мужчина, которого девушка назвала Виталием Сергеевичем, и снова переключился на свою протеже. — Решетников здесь?
— Да, но скоро собирался уезжать.
— Я хочу его видеть. — По интонации представительного господина не трудно было догадаться, что он привык только повелевать.
— Конечно, Виталий Сергеевич, — с живостью откликнулась Галочка. — Я сию же секунду узнаю, где он.
Она поспешно метнулась к телефону и, нажав пару кнопок, спросила абонента:
— Где у нас сейчас Александр Михайлович?
Выслушав ответ, Галочка положила трубку и сообщила:
— Он осматривает пациентку. На втором этаже, в двадцать четвертом кабинете. Пройдете прямо туда, Виталий Сергеевич? — Она ловила каждый его взгляд.
Собеседник улыбнулся в ответ.
— А ты что же думаешь, ждать буду? У меня еще куча дел.
Перехватив кейс в левую руку, он направился к лестнице, на ходу бросив через плечо:
— Побудь здесь, Енот. Я скоро.
Я чуть не прыснула со смеху. Ничего себе енотик! Я еще раз оглядела с ног до головы телохранителя Виталия Сергеевича, по-прежнему топтавшегося у двери. Он бы его еще хомячком назвал.
«Ладно, Женька, угомонись, — осадила себя. — В конце концов, какое тебе дело, кто и как его называет».
— Садитесь, Георгий, — предложила здоровяку Галочка, но тот лишь отрицательно помотал головой из стороны в сторону.
Я откинулась на спинку дивана и прикрыла глаза. Что-то чересчур долго тетю осматривают. Я уже начинала волноваться. Впрочем, окажись что-нибудь серьезное, меня, думаю, уже предупредили бы.
Галочка вернулась за стол, но я заметила, что работала она уже не с таким энтузиазмом, как прежде, и не так вдумчиво. Уж не Виталием ли Сергеевичем заняты твои мысли, голубушка? Хотя какое мне дело? Просто радовало, что я оказалась права. Девушка пристроена по знакомству, и с медициной у нее такая же дружба, как у этого Енота, например.
Кстати, что касается Енота, то он так и простоял без движения все пятнадцать минут, пока отсутствовал его босс.
Виталий Сергеевич, вновь объявившись в холле, совершенно не оценил такого героического поступка своего архаровца. Он подошел к Галочке, попрощался с ней, что-то прошептав на ушко. Затем мазнул по мне взглядом, задержавшись на моем лице лишь секунду, и вышел из клиники. Енот молча проследовал за ним.
Я прождала еще две минуты и уже хотела было просить Галочку позвонить наверх и узнать что-либо о результатах осмотра моей тети, но тут на лестнице послышались шаги, и в холл вышел худощавый мужчина в белом халате.
— Вы — Женя Охотникова? — обратился он ко мне.
— Да, — я встала с дивана.
Он сухо по-мужски пожал мне руку:
— Решетников. Александр Михайлович.
— Очень приятно, — улыбнулась я.
— Я осматривал вашу тетю. Могу заверить, что ничего страшного нет. Произошло незначительное защемление коленного сустава.
— Это ненаучное название перелома кости? — Волнение отступило, и я позволила себе пошутить.
— Нет, — ответил он. — Это совсем другое.
Лицо Решетникова при этом осталось хмурым. Ему явно было не до шуток.
— Что-то не так, доктор? — вновь забеспокоилась я.
— В каком смысле? — Похоже, сейчас он вместе со своими мыслями был где-то далеко.
— Вы чем-то озабочены?
— Да нет. Не обращайте внимания. Это личное. К вам моя озабоченность не имеет никакого отношения. Ни к вам, ни к вашей тете.
— Я могу ее забрать?
— Кого?
Рассеянность Решетникова начинала меня раздражать.
— Я говорю про свою тетю.
— Ах да, конечно. То есть нет, — поправился он и наконец взглянул на меня более осмысленно. — Сегодня не можете. Мы сделали вашей тете укол, и она уснула. К утру боль должна пройти. Я думаю, будет разумнее забрать ее завтра.
— Во сколько?
— Часиков в десять-одиннадцать.
— Договорились, — кивнула я. — Вы врач. Вам виднее.
Он снова впал в анабиоз, и я решила откланяться. Ночевать без тети Милы не очень радостно, тем более осознавая, что она в больнице. Но, похоже, другого выбора нет. Если нахождение здесь до утра поможет ей побыстрее поправиться, я не стану возражать.
— Простите, — вдруг окликнул меня Решетников. — Вы на машине?
— Да.
— Едете в центр?
Я кивнула.
— Не подбросите меня до Старолитейной? — осторожно поинтересовался он.
— Подброшу, — милостиво согласилась я, хотя Решетников мне почему-то не нравился.
— Большое спасибо, — обрадовался он. — Подождите секундочку, только переоденусь. Я мигом.
После этих слов он ретировался в сторону лестницы.
Я вышла на улицу. Сняла «Фольксваген» с сигнализации и села за руль. Решетников не обманул меня. Он появился минуты через две одетый уже в синие джинсы и цветастую рубашку навыпуск. Александру Михайловичу на вид было лет сорок пять, не более. Как я уже сказала, он сильно худощав, нескладно сложен, и во всех его движениях сквозила рассеянность. Висячие усы и чуть крючковатый нос делали его похожим на старого голодного разбойника. Контраст составляли лишь глаза. Ярко-голубые, они совершенно не гармонировали со всей его внешностью.
— Ваша машина? — спросил он, приблизившись.
Глупый вопрос.
— А вы думаете, я забралась в чужую?
— Извините, — немного стушевался он. — Я сегодня слегка рассеян.
— Я это заметила.
Может, замечание мое и было бестактным, но я сочла уместным произнести его.
— Садитесь, — добавила, распахивая перед ним переднюю дверку.
Решетников забрался в салон, и я запустила двигатель.
— Можно закурить? — спросил он, потянувшись рукой к боковому карману.
— Курите, — разрешила я. — Только откройте окно.
Он в точности исполнил мое наставление и с удовольствием закурил.
Я развернула «Фольксваген», и мы не спеша отъехали от клиники. Краем глаза я отметила, что практически в тот же момент из соседнего переулка тронулись «Жигули» шестой модели, салатного цвета и пристроились нам в хвост. Это могло быть простым совпадением — мало ли кто и в какую сторону хочет ехать. Но меня настораживало другое. Несмотря на свою временную или постоянную рассеянность, Решетников тоже заметил «жигуленок» и чрезвычайно занервничал. Заерзал на сиденье, то и дело оглядываясь, руки его задрожали, и, дабы я не заметила этого, он засунул их в карман джинсов. Однако, вспомнив про сигарету во рту, спустя мгновение одну руку все же достал.
