Вспомнив о Качанове, Петровский с удовольствием закрыл глаза. Он справедливо считал выдвижение бизнесмена своей личной удачей. Из двух миллионов долларов они уже потратили почти треть, и он справедливо полагал, что оставшиеся деньги должны быть их бонусом за хорошую работу. До выборов оставалось два дня, и Святослав Олегович командировал в Курск одного из своих сотрудников, Павла Бубенцова, чтобы тот проконтролировал на месте ход дела.
Зато в Омске и в Башкирии, где агентство «Миллениум» опекало других кандидатов, все шло не так гладко. В Омске они проталкивали кандидата от правой партии, который пользовался поддержкой известного банка. Банк готов был заплатить за него три миллиона долларов. Но, во-первых, не давал в качестве аванса больше пятисот тысяч, а во-вторых, руководители банка, входящие в финансовую корпорацию «Финойл», давно конфликтовали с губернатором Омска, который был креатурой другой финансовой группы, и это могло сказаться на выборах. Губернатор выдвинул своего ставленника — представителя правящей партии, работающего директором крупного комбината. Если учесть, что большинство избирателей, проживающих в трех поселках, трудились на этом комбинате, то шаг губернатора следовало считать достаточно продуманным. Кроме этих двоих в кандидаты были выдвинуты еще несколько человек. В Башкирии же все было с точностью наоборот. Там выдвигался известный артист, на кандидатуре которого настаивали коммунисты. Петровский никогда не стал бы бесплатно поддерживать этого человека, но с такой просьбой к нему обратились представители крупнейшей финансовой компании России. Дело в том, что артист — имел шансы стать не только депутатом Государственной думы, но и членом Совета Федерации от Башкирии, а это беспокоило очень влиятельных людей, в том числе и в правительстве. Было решено, что он должен пройти в Государственную думу и не претендовать на верхнюю палату и Петровскому заплатили за это достаточно крупную сумму.
Кроме выдвижения и поддержки перечисленных депутатов в данный момент агентство занималось еще и выборами нового губернатора в одном из сибирских округов. После внезапной смерти прежнего главы округа там назначили новые выборы, которые должны были состояться через два месяца. Руководитель «Миллениума» точно знал, что в борьбе за это место столкнутся представители двух самых влиятельных финансовых группировок страны, и теперь терпеливо ждал, когда к нему обратятся за помощью.
Когда раздался телефонный звонок, он, взяв мобильный телефон, посмотрел на номер. Наконец-то Паша из Курска. Заранее улыбнувшись хорошей новости, Петровский включил аппарат.
— Как дела, Паша? — радостно поинтересовался он.
И услышал в ответ глухой голос Бубенцова:
— Очень плохо, Святослав Олегович.
Только этого не хватало! Огромные деньги могли запросто уплыть из его кармана.
— Что случилось? — рявкнул Петровский.
Водитель и помощник испуганно оглянулись на него.
— У нас ЧП, Святослав Олегович. — По всему чувствовалось, что Бубенцов испуган расстроен.
— Говори, что у вас там происходит, — закричал Петровский. — Неужели у Качанова нашли еще одну неучтенную судимость? Что с ним?
— С ним все в порядке. Но наш журналист… Сегодня ночью он поехал к сестре в деревню за молоком…
— Ну и что? Пусть сидит там хоть до выборов. Пусть хоть в Африку ездит за носорогами. Выборы считаются состоявшимися, если придут хотя бы двадцать пять процентов избирателей. Сам журналист нам больше не нужен. Может находиться где хочет…
— Вы не поняли, — довольно невежливо перебил его Паша, и от этого стало еще страшнее, — он не доехал до деревни. Машина, в которой они ехали, столкнулась с рейсовым автобусом…
Для такого опытного человека, как Петровский, достаточна было одной этой фразы. У него больно закололо в левом боку. Час от часу не легче. Чтобы гарантировать победу Качанова, они убрали всех кандидатов, даже этого придурковатого учителя. У него остался только один соперник — этот журналист, который должен был триумфально проиграть. Но если он погиб, бизнесмен не может участвовать в выборах единственной, безальтернативной кандидатуры. Тогда все их старания окажутся напрасными. По закону Качанова снимут с выборов, затем назначат для них другую дату, и начнется новое выдвижение кандидатов.
— Господи ты боже мой! — тяжело вздохнув, прорычал Петровский. — Он погиб?
— Еще нет. Но он сидел рядом с водителем в старом «Москвиче». Автобус смял их в лепешку. Водитель погиб, а нашего журналиста отвезли в реанимацию. Я только сейчас говорил с врачами. У него снесено полчерепа, никаких шансов выжить. Но сердце пока еще бьется.
— Дуй в больницу! — закричал потерявший всякое терпение Святослав Олегович. — Быстро в реанимацию! Заплати врачам, пусть подключат этого придурка к аппаратуре, пусть сохранят его еще два дня. Только два дня. Меня не интересует его голова. Пока бьется сердце, он считается живым, и его не вычеркнут из избирательных бюллетеней. Ты меня понимаешь?
— Уже еду.
— Хорошо. Теперь слушай дальше. Если понадобится пересадка сердца, значит, ты организуешь ему эту пересадку. Потребуется пересадить голову — пересади голову.
— Чью голову? — испугался Паша.
— Свою, — заорал Петровский. — Если нужна кровь, сдай свою кровь. В общем, делай, что хочешь, но только чтобы он жил. Еще два дня. Всего два дня. Спасай его так, словно он твой родной отец. — Я все понял, — прокричал Паша. Очевидно, он уже бежал к автомобилю.
— Звони мне каждые полчаса. — Петровский почувствовал, что задыхается.
В сорок пять лет у него уже была небольшая одышка — сказывалась напряженная работа последних пятнадцати лет. И вообще он всю жизнь пытался прыгнуть выше своей головы. Сорок лет ничего не получалось. Он помнил все свои унижения, свое нищенское существование, согласие работать за гроши на известных журналистов и политических деятелей. Святослав Олегович огромным трудом завоевывал себе репутацию и выстраивал собственное благополучие. И вдруг из-за кретина, который решил отправиться в деревню за молоком, чтобы сэкономить несколько рублей, теперь он может потерять целый миллион долларов. Нет, даже гораздо больше, чем эти деньги. Репутацию. Петровский слишком хорошо знал, почему Качанов так рвется в депутаты.
Дрожащей от нетерпения рукой он набрал номер Бубенцова.
— Ты где, Паша? — спросил, едва услышав знакомый голос.
— Едем в больницу, — ответил тот.
— Я тебя прошу, Паша, — Святослав Олегович чудовищным усилием воли взял себя в руки, — ты должен что-нибудь придумать. Если Качаное останется один, его вычеркнут из избирательных бюллетеней и он не сможет в воскресенье стать депутатом.
— Не волнуйтесь, Святослав Олегович, — попытался успокоить его Бубенцов. — У нас все схвачено. Если даже сейчас не пройдет, снова его выдвинем и все равно выберем. Через два месяца. Мы такую работу провели…
— Идиот! — закричал Петровский. — Какие два месяца? На него возбуждено уголовное дело в республиканской прокуратуре. Если он сейчас не пройдет в депутаты и не получит депутатского иммунитета, его привлекут к уголовной ответственности и арестуют. Тогда мы потеряем все наши деньги. Поэтому он нам и платит два миллиона. Нельзя оставлять его на следующие выборы, ты меня понимаешь?
— Понимаю, — раздался виноватый голос Бубенцова. — Я все сделаю. Вы не волнуйтесь.
— Ты мне еще посоветуй валидол пить, — со злостью парировал Петровский, глянув на притихших водителя и охранника. Не нужно при них говорить о том, сколько платит Качанов, им это знать не обязательно.
Кажется, он нервничает и начинает допускать ошибки. Святослав Олегович опять тяжело вздохнул и принял решение: — В общем, так — вижу, от тебя пользы, как от козла молока. Сегодня вечером я сам прилечу в Курск. Как только приедешь в больницу, сразу мне позвони. Или он уже умер?
— Сейчас говорил по второму телефону с врачами, — ответил Паша. — Он еще жив. Честное слово, жив.
— Давай быстрее! Раздай деньги кому надо, привези туда лучших специалистов. Я на тебя рассчитываю, Паша. Как фамилия этого идиота?
— Врача?
— Журналиста.
— Нечипоренко. Василий Нечипоренко.
— В какой он больнице?
— В больнице «Скорой помощи».
— Если умрет, не знаю, что я с тобой сделаю. Можешь тогда перейти границу и попросить политического убежища на Украине. Или оставайся в Курске, — прорычал Петровский.
Не успел он договорить, как его аппарат вновь зазвонил. На второй линии к нему пыталась пробиться Инна. Святослав Олегович переключился на вторую линию.
— Звонили от вице-премьера, — сообщила секретарь. — Он перенес встречу с вами на восемь вечера. Я сказала, что вы согласны.
— Дура! — закричал он, потеряв терпение. — Позвони и отмени нашу встречу. Скажи, что я не смогу с ним встретиться…
