обходится без кайенского перца. Запивать будем шабли, а не хересом.
Волмер улыбнулся во весь рот:
– Зная, как редко вы оказываете кому-либо подобную честь, я весьма признателен. Но поскольку вы делаете это только в знак сочувствия…
– Я никогда не сочувствую.
– Ха! Вы считаете, что я ем то, что Джонсон описывал Босуэллу [3]: «неправильно убито, ужасно приготовлено, кошмарно заправлено и чудовищно подано», и жалеете меня. Спасибо, но у меня еще остались дела до обеда. Если бы я мог зайти завтра и привести этого человека…
Вулф скорчил гримасу:
– Только не к обеду. Надеюсь, он завтра обратится к доктору Остроу или хотя бы позвонит ему. Если это случится, скажите, чтобы зашел ко мне завтра вечером, в девять. Денег я не возьму. Сочувствовать тоже не стану.
Это было во вторник, третьего июня. На следующее утро возникло маленькое осложнение. Обычно, когда у нас нет текущего дела, я отправляюсь после завтрака на прогулку, порой даже не удосуживаясь привести Вулфу благовидный предлог вроде посещения банка. Так вот, в эту среду я остался без прогулки. Не помню, говорил ли я когда-нибудь, что все трое работников корпорации «Мидтаун хоум сервис», которые приходят к нам раз в неделю, всегда мужчины, потому что на этом настаивает Вулф. Так вот, в ту среду Энди и Сэм, как всегда, пришли в девять утра, но с ними была женщина, черная как смоль, с хриплым голосом и плечами, шириной не уступающими моим. Энди, белый, но широких взглядов, объяснил, что мужиков стало труднее, чем когда-либо, заполучить. Представив темнокожую женщину как Люсиль, он для начала поручил ей столовую, которая размещается напротив кабинета на первом этаже нашего старого особняка из бурого песчаника. Вулф с девяти до одиннадцати утра неизменно торчит в оранжерее, а потому ее не видел. Я вернулся на кухню, уселся за маленький столик, налил себе вторую чашку кофе и обратился к Фрицу:
– Скажем ему, что это переодетый мужчина, потому что его разыскивает полиция.
– Хочешь еще блинчик, Арчи? У меня осталось тесто.
– Нет, спасибо, старина. Твои блинчики замечательные, как всегда, но я уже слопал пять штук… А полиция за ним гонится потому, что он торгует марихуаной. Или лучше – ЛСД.
– Да, но вид спереди… У нее такие громадные груди.
– Накладные, сразу видно. Лифчик набит ватой. Это бразильский кофе?
– Нет, колумбийский. Я понимаю, ты шутишь. Если он ее увидит… – Фриц воздел руки к небесам и молитвенно посмотрел вверх.
– Наверняка увидит. Он частенько заходит в кухню, когда ты кормишь их ланчем. – Я глотнул горячего кофе. – Я скажу ему, когда он спустится. Заткни уши – может грянуть гром.
Вот как случилось, что я остался без прогулки. Мало ли что. Вдруг Люсиль, наслушавшаяся про орхидеи, захочет прокрасться наверх и полюбоваться на них?
В одиннадцать, когда послышался лязг спускающегося лифта, я сидел за своим столом в кабинете. Вулф вошел, пожелал мне доброго утра, протопал к своему столу и вставил в вазу ветку Acampe pachyglossa.
– Тут у нас внесена одна поправка в местное законодательство, – сразу начал я. – Вместе с Сэмом и Энди пришла женщина, чернокожая, по имени Люсиль. Сейчас она убирает вашу комнату вместе с Энди. По его словам, им не хватает мужиков, потому что все больше мужчин считает, что работа по дому не мужское занятие. Глупо, конечно, ведь Фриц, Теодор и я работаем в вашем доме, а мы все мужики хоть куда. Похоже, что на данный ход событий мы воздействовать не в состоянии. Если вы считаете иначе, пожалуйста, воздействуйте.
Вулф устроил свои девятнадцать стоунов [4] (в стоунах его вес воспринимается лучше, чем в фунтах) в изготовленное по особому заказу кресло, взглянул на настольный календарь и взял в руки пачку свежей корреспонденции. Потом перевел взгляд на меня:
– А есть женщины в «Черных пантерах»?
– Попробую выяснить. Но если и есть, Люсиль к их числу не относится. Она скорее вороная кобыла, клейдесдаль или першерон. Ей ничего не стоит поднять одним пальцем пылесос.
– Она в моем доме по приглашению. Мне придется поговорить с ней. Хотя бы кивнуть и поздороваться.
Однако Вулф так и не привел свою угрозу в исполнение. В кухню во время ланча он не заходил, а в остальное время Энди, знавший о чудачествах Вулфа отнюдь не понаслышке, следил, чтобы их дорожки не пересекались. Уходили из нашего дома они обычно в четыре, когда Вулф поднимался в оранжерею, поэтому Энди подождал, пока лифт двинется наверх, и только после этого засобирался. Проводив уборщиков, я успокоился. Учитывая отношение Вулфа к женщинам, невозможно предугадать, что он выкинет, когда в нашем доме оказывается представительница прекрасного пола. Я раскладывал бумажки, которые получил от Теодора, и заносил в картотеку свежие данные по цветению и скрещиваниям, когда позвонил доктор Волмер и сообщил, что Рональд Сивер придет в девять, как и было условлено. Все приготовления к приходу гостя заняли у меня шесть минут: я вынул из шкафа затейливую кружку из стекла и металла, из которой торчали острозаточенные кончики грифелей дюжины карандашей, и поставил ее в определенное место справа от своего стола, потом воткнул особый шнур в замаскированную розетку.
Он опоздал почти на полчаса. Было уже 21:23, и мы, сидя в кабинете, как раз покончили с вечерним кофе, когда в дверь позвонили. Я поспешил в прихожую. Посмотрев в одностороннее стекло, я увидел на крыльце одного из тех субъектов, которыми кишит деловой центр Манхэттена: типичный руководитель низшего звена, среднего роста, с преждевременно усталой физиономией, в темно-сером, явно ушитом костюме и без шляпы. Открыв дверь, я пригласил его войти и, не удержавшись, заметил:
– Сказали бы по телефону, что вы Рон Сивер, я бы посоветовал вам, как одеться подобающим образом.
Он улыбнулся – той улыбкой, что быстро появляется и еще быстрее гаснет, – и пробубнил:
– У них-то дела получше.
Я согласился и провел его через прихожую. Войдя в кабинет, он сделал три шага, остановился и тут же попятился. Я подумал, что, должно быть, увидев Вулфа, гость решил отказаться от разговора. Наверное, он подумал так же, но, когда я указал ему на красное кожаное кресло, подошел к столу Вулфа, что-то пробормотал и протянул руку. В ответ Вулф произнес:
– Нет, никакой крови на ней нет. Садитесь.
Посетитель сел в кресло и посмотрел на Вулфа:
– Если бы вы ее видели, если бы вы только могли ее видеть.
Подойдя к своему столу, я метнул взгляд
