сапожки ног, извлекла оттуда допотопный магнитофон и поставила его на стеклянную столешницу журнального столика.
– Вы не возражаете? – осведомилась она. – Понимаю, это настоящая древность, но мне так нужно для надежности. Я как-то раз потратила четыре часа на интервью с одной поп-звездой и при этом не была уверена, что та умеет изъясняться полноценными предложениями. Поэтому я взяла с собой одно из этих приспособлений космического века размером со спичечный коробок. Но когда я потом попробовала воспроизвести запись, там не оказалось ровным счетом ничего. Пожалуй, это был самый жуткий момент во всей моей карьере.
– Видимо, да, – кивнула Грейс. – Но, очевидно, вам удалось справиться со своей неудачей.
Ребекка пожала плечами. Ее светлые волосы были подстрижены так, что на голове образовалась беспорядочная копна. И еще она носила серебряное ожерелье, охватывающее шею на уровне ключицы.
– Я сделала все ее фразы слишком заумными, а она совсем спятила и не соизволила даже утвердить текст, когда я передала его для проверки. Сказать, что я волновалась, значит, ничего не сказать. Правда, ее агент сообщил моему редактору, будто эта звезда призналась, что это ее лучшее интервью, так что в тот раз я оказалась на высоте. – Ребекка в упор посмотрела на Грейс. – Вы знаете, – продолжала она с легкой улыбкой на губах, – а ведь сдается мне, не нужно было все это сейчас рассказывать. Вот вам и еще одно воздействие визита к психоаналитику. Стоит только сесть на кушетку в его кабинете и тут же начинаешь выдавать всю подноготную.
Грейс улыбнулась.
Ребекка нажала на кнопку магнитофона. Раздался отчетливый щелчок. Она еще немного порылась в портфеле и достала старомодный блокнот для стенографических записей и свежие гранки будущей книги.
– У вас моя книга! – воскликнула Грейс. Блокнот был новехонький – странно, что кто-то еще, кроме нее самой, пользуется таким. Как будто все происходящее было подготовлено лишь для того, чтобы удивить Грейс такими вот вещичками.
– Разумеется, – спокойно отозвалась девушка. Казалось, профессионализм и способность держать ситуацию под контролем мгновенно вернулись к ней.
А вот Грейс повела себя как маленькая. Не сумела сдержаться. Ей было так необычно видеть книгу такой, какой она должна быть. Ее книгу, правда, еще не настоящую, но готовящуюся вот-вот увидеть свет, буквально в новый год, уже совсем скоро, да и время выбрано удачное. На этом настояли ее агент Сарабет, редактор Мод и публицист Дж. Колтон (да-да, Дж. Колтон – это ее настоящее имя!). Даже после месяцев доработки теперь уже есть самые настоящие гранки (их даже можно потрогать, и это убедительно), договор, чек (деньги тут же положены на счет в банке, словно они могут внезапно испариться), внесение в каталог, – все это весьма реалистично, и, как говорится, «и это происходит со мной». Прошлой весной она провела презентацию на конференции по продажам у издателя, где присутствовала целая плеяда репортеров. Они непрерывно что-то записывали и скалились на нее, а потом некоторые тайком подходили к ней, чтобы проконсультироваться по поводу собственного неудавшегося брака. (Что ж, решила она, к подобному, наверное, придется привыкнуть.) За год до этого невероятного дня Сарабет звонила ей чуть ли не каждый день и сообщала нечто совсем уж фантастическое. Эта книга нужна. Ее хотят. Ее снова хотят. Еще предложение… нет, сразу два… нет, уже три. Потом она переходила на какой-то свой непонятный жаргон, и Грейс уже ничего не понимала. Эти хотят предвосхитить, а эти этажи попутали. Какие этажи? Этим надо аудиовариант, а этим цифровой, потом нужно кое-кого подмазать, чтобы пролезть в нужный список (она так и не поняла, что за список, пока не подписала договор). И все это никак не укладывалось в голове. Уже несколько лет Грейс читала лишь о том, как издательское дело умирает. А здесь все живет, дышит и пульсирует. Книжная индустрия движется вперед, и нет никакого разлагающегося трупа наподобие сталелитейных заводов и золотых приисков. Как-то раз она заговорила об этом с Сарабет. Тема поднялась на третий день книжного аукциона, когда запоздалая заявка вызвала настоящую бурю и шквал новых ставок. Разве издатели еще не перестали существовать? Так во всяком случае пишут в журналах. Сарабет от души расхохоталась. Да, издательское дело затухает, уверила она Грейс, но эта новость ее даже радовала. Потому что это лишь в том случае, если ты не сумела ухватить дух времени. А здесь речь идет о книге «Ты же знала». О ее книге. Которая в ближайшем будущем захватит дух времени.
Грейс потребовалось целых два года, чтобы написать эту книгу. Она сидела, раскрыв ноутбук, за этим письменным столом в углу и работала в промежутках между приемами пациентов. А еще за столом в спальне, в доме у озера. За дубовым столом в старых темных пятнах от воды, у окна с видом на причал. И за стойкой на кухне в городском доме на Восемьдесят первой улице, по ночам, когда Джонатан либо еще дежурил в больнице, либо уже спал, устав после работы. Генри в это время тоже спал с раскрытой книгой на груди и зажженным ночником. Когда она писала, в опасной близости от клавиатуры стояла кружка с имбирным чаем, а по всей стойке до самой раковины красовались разложенные заметки. С другой стороны расположились старые истории болезни пациентов с кучей закладок в каждой папке. Когда она писала, давно созревшие в голове теории становились похожими на реальность. Потом они превращались в отточенную, авторитетно изложенную реальность, насыщенную мудростью, о существовании которой она и сама не подозревала, пока не прочитала все, что сама же и написала на бумаге. К заключениям, описанным в книге, она, похоже, пришла еще раньше, чем начала практику психоаналитика пятнадцать лет назад.
(Потому что так ничему больше и не научилась? Или потому что была права уже с самого начала?)
На самом деле Грейс даже не помнила, чтобы училась тому, как нужно выполнять работу психоаналитика. Ну, кроме того, что прилежно выполняла задания в аудитории и практические работы, читала учебники и писала курсовые, защищая все необходимые ученые степени. Грейс всегда знала, как выполнять свою работу. И не помнила, чтобы был момент, когда она чего-то не знала. Она могла бы сразу после школы войти в этот небольшой чистенький кабинет и стать точно таким же профессионалом, каким являлась сейчас. И помогла бы стольким же семейным парам и не допустила бы столько же браков, которые обязательно бы стали в дальнейшем неудачными. Она понимала, что эти знания не делали ее какой-то особенной или даже просто умной
