— Режиссер никудышный, да и артисты хреновые.
— Важен организатор, а не критики. Влюбленный зритель не замечает огрехов.
— Переоцениваешь свои способности.
— Поэтому на мушке ты, а не я?
— Стрелять ты не станешь. Потеряешь доверие Кати.
— Девчонка пьет соки с хорошей дозой снотворного, ее пушкой не разбудишь. Эту партию ты проиграл, Гриша. Признаю, соперник достойный. Но не для меня.
— Еще не вечер.
— Конечно, но доживешь ли ты до вечера? Цыплят по осени считают. Осень наступила, счет закончен.
— Хватит трепаться. Пора с ним кончать, — раздался мужской голос от правого борта. У рубки стоял Валерий Москалев, поигрывая пистолетом.
— Не торопись, Лерочка, — усмехнулась Алина. — Дай последнее слово приговоренному.
— Не трогайте ребенка, — тихо сказал Григорий, боясь потревожить Катю. — Я вас не выдам. Твоя глупость тебе дорого будет стоить, Алина. На Михалыче ты много не заработаешь, он выкуп по крохам собирал. Много форсит и пыжится. Сноб!
— Я видела его счет в банке. Ученая. Твой монолог не убедителен. Беллетрист.
— Хватит с него, детка! — рявкнул Москалев.
— Открывай каюту, приглашай гостя. Мы дадим ему время помечтать, пока ноги держать будут.
— Что ты еще придумала?
— Отпирай дверь. Какие же мужики тупые!
В бывшей кают-компании стояла невыносимая вонища. Алина вошла первой, прихватив веревку, висевшую у борта. Похоже, она хорошо подготовилась к встрече. Моток она кинула Москалеву.
— Крюк в потолке видишь? Привязывай. На другом конце сделаешь петлю.
Она подставила под крюк ящик из-под тары.
Виселица была подготовлена за пять минут. Обрезком веревки Грише связали руки за спиной, заставили взобраться на хлипкий ящик и затянули петлю на шее.
— Клиент готов, сударыня. Выбить ящик? — веселился Москалев.
— Примитив. Он сам с него свалится. Ножки больные, долго не выдержат. Забери все из его карманов, бомжи часто вешаются.
Карманы были опустошены.
— Забирай девчонку, и поехали на дровяной склад, лучшего крематория не придумаешь.
Москалев взял спящую Катю на руки и вынес из каюты, женщина вышла следом, дверь с лязгом захлопнулась, громыхнул засов. Ящик под ногами качнулся. Григорий понимал — его вес такая деревяшка долго не выдержит, на ноги тоже рассчитывать нельзя. Любое движение может привести к катастрофе. У него оставалось немного времени подумать, Алина подарила ему такую возможность.
3.
Начальник следственного отдела прокуратуры с подозрением смотрел на Вербицкого.
— Мне нужна санкция на арест этой женщины, — настаивал Илья.
— Судья санкцию не даст. Твоя теория не имеет под собой оснований. Где факты? Ты можешь ее задержать, но через час сюда ворвется стадо адвокатов и она выйдет на свободу. Не занимайся самоуправством, Илья, второй раз тебе этого не простят.
— Она готовит новое преступление.
— Домыслы. Пресекай, если уверен. Мне нужны факты. Где они? Людей я тебе дам, готов поверить твоим басням, но санкций ты никаких не получишь.
— Спасибо и на этом.
Катя очнулась и открыла глаза. Она лежала в мягкой кровати, кругом чистота, свежий воздух, уютно, светло. Рядом сидела Алина и улыбалась.
— Где я?
— Теперь в безопасности, принцесса моя.
— А папа?
— Он сюда приехать не может.
— Почему? Ты можешь, а он нет.
— Бандиты, которые тебя похитили, еще не пойманы. Я выкрала тебя у них из-под носа и спрятала на даче моего друга. Охота за тобой продолжается, они требуют выкуп. С папы не спускают глаз. Из телохранителей остался в живых только Гера. Папе нельзя рисковать.
— А где Гриша? Я хочу, чтобы он был со мной.
— О нем никто ничего не знает. Как в воду канул.
— Позовите милицию.
— Что такое милиция в наши дни? Очень много шума и никаких результатов.
— Я хочу одеться.
— Конечно. Одевайся. Алина встала и вышла.
Катя приподнялась. У нее кружилась голова. Платье висело на стуле, пальто — на вешалке, плеер лежал на столе. Девочка облегченно вздохнула.
Москалев курил на крыльце дома Анфисы. Алина присела в плетеное кресло:
— Пока деньги не получим, Катьку трогать нельзя. Гарантий в таких случаях не бывает. Голос девчонки — магическое средство, он сведет отца с ума. Микки в лепешку разобьется, но деньги привезет.
Алина посмотрела на часы:
— Пора.
Москалев достал из кармана телефон и набрал номер.
— Привет, Михаил. За убийство моего человека с тебя полагается штраф. Сумма выкупа удваивается. Слушай меня внимательно…
Катя ходила по комнате и внимательно разглядывала вещи. Алина сказала, что здесь живет ее друг. Не похоже. Вошла Алина с телефонной трубкой в руках:
— Я думаю, ты можешь сказать папе пару слов, но его нельзя нервировать. К тому же его телефон наверняка прослушивается. Нас не должны вычислить. Не более пяти слов. Поняла? И никаких имен. Где, с кем — ни слова.
— Я поняла.
Алина набрала номер и передала трубку девочке.
Михаил тем временем хлестал водку, развалившись в кресле гостиной первого этажа, и что-то бурчал себе под нос.
— Опять, стерва, ушла нервы лечить. Всех перебили. Герку выгнал, Гришка пропал.
Его ворчание прервал мобильный телефон. Михаил схватил трубку:
— Я в полном порядке, черт вас побери! И услышал голос дочери:
— Папа, я жива, здорова. Очень соскучилась, хочу домой.
Связь оборвалась.
Михаил отчаянно заскулил. Добравшись до ванной, пустил холодную воду и сунул под струю голову.
4.
День казался бесконечным. Гриша держался, как мог, сам себе удивлялся. Ящик предательски скрипнул в очередной раз, петля на шее затягивалась все сильнее. Главное — терпение. Руки на запястьях кровоточили, но он продолжал попытки расслабить узел и освободиться от пут. Важно не делать резких движений. Жилы на лице вздулись, глаза слезились, губы пересохли и потрескались.
— Давай, браток, давай, — ободрял он себя. — Сорок два задержания особо опасных на твоем счету, стыдно подыхать с петлей на шее. Крепись, парень, крепись…
Машина Вербицкого стояла неподалеку от ворот особняка Михаила. Трое его помощников уже дремали. Чтобы не уснуть, Илья говорил вслух:
— Ну где же ты, стерва? В тяжелый момент бросила мужика. Как он тебя терпит? И ни одного сигнала от гаишников. Ориентировки на машину всем постам разослали. Молчание, как в могиле… Чертовщина! Ведьма!
На его ворчание никто не реагировал.
Звонок раздался ранним утром. Михаил взял трубку.
— Бери деньги и езжай на вокзал. Сядешь на тульский поезд. Отходит в десять сорок. Поедешь один. На какой станции выходить, тебе скажут потом. Сумму помнишь?
— Да. Она удвоилась.
— Значит, сговоримся. Садись в пятый вагон от хвоста. Вербицкого разбудил Власов:
— Илья, перехвачен звонок. Объект направляют в Тулу. Поезд в десять сорок, станцию, где будет встреча, не назвали.
— Свяжись с дорожной милицией. Все станции поставить на контроль. Жми на вокзал, — приказал Илья шоферу.
Михаил смотрел на мелькавший за окнами вагона сумрачный осенний пейзаж. Чемодан стоял у его ног. Из тамбура за ним наблюдали Вербицкий и его помощники.
— Коля, иди в противоположный тамбур. Ты, Жека, сядь через два сиденья от объекта. Деньги могут взять в поезде. Фантазия у них работает хорошо, того и гляди вагон украдут.
Ребята в штатском распределились по местам. 11.52. Остановка. Телефон молчит. 12.15. Остановка. Телефон молчит.
12.47. Телефон Михаила зазвонил. Он схватил трубку:
— Долго еще?
— С правой стороны вагона открытое окно. Видишь?
— Вижу.
— Через минуту поезд заедет на железнодорожный мост. Подойдешь к окну и, когда вагон дойдет до середины моста, выбросишь чемодан в реку. Если мы получим деньги, дочь будет ждать тебя на следующей станции.
— Ясно.
Вербицкий не понимал, что делает Михаил — до станции еще двадцать минут, а он встал, взял чемодан и подошел к окну. Поезд въехал на мост, и вдруг чемодан полетел в окно и рухнул с моста в воду.
— Сволочи! — прошипел Илья.
Моторная лодка стояла под мостом. Как только чемодан ударился о воду, мотор затарахтел, лодка подошла к месту падения, и когда чемодан всплыл, мужская рука подхватила его и затащила на борт. Лодка рванулась с места, как пришпоренная лошадь, задрав нос к верху. Через пару километров она причалила к берегу. Гера взял чемодан и вышел на гладкий песочек, где у высокого кустарника его поджидала Алина.
— Боялся, что утонет.
— Чемодан герметичен. В этом весь фокус. Открой. Гера открыл чемодан, он был полон денег.
— Мать честная!
Алина сняла с плеча рюкзак и бросила на землю.
— Перегружай. Так, чтобы я видела каждую пачку.
