Роберт Чарльз затаился в задней пристройке дома по адресу Саратога-стрит, 1208, всего в четырнадцати кварталах от его жилища на Четвертой улице[256]. Здесь – в небольшой комнате, занимавшей весь второй этаж здания, – он скрывался уже три дня, с тех пор как ранним утром во вторник пришел сюда с места перестрелки. Возможно, это было не лучшее укрытие. Соседи знали, что он дружит с семьей Джексонов, арендовавшей у белого владельца большую часть многонаселенного двухквартирного дома; любой следователь, опрашивавший друзей и знакомых стрелка, рано или поздно узнал бы о Джексонах. Но из-за травмы ноги Чарльз по-прежнему передвигался с трудом. И поскольку теперь он оказался самым знаменитым чернокожим в Новом Орлеане, чье лицо красовалось теперь на первых страницах всех ежедневных газет, выбора у него не осталось. Иллюзий о том, чем закончится это приключение, – тоже. Чернокожему, убившему двух белых полицейских в Новом Орлеане 1900 года, ни при каких обстоятельствах не позволили бы объясниться в суде.
Поэтому Роберт Чарльз готовился защищаться. Его винчестер был еще при нем, а в шкафу на первом этаже под узкой лестницей он в маленькой угольной печи плавил из свинцовой трубы самодельные пули. Его намерения были ясны: если ему суждено погибнуть от рук разъяренной толпы или новоорлеанской полиции, он собирался забрать с собой на тот свет как можно больше людей.
Дежурство Чарльза подошло к концу вечером в пятницу, когда он увидел, как на Саратога-стрит медленно выехал полицейский патрульный фургон. В тот день, незадолго до полуночи, суперинтендант Гастер получил наводку. Чернокожий информатор утверждал, что беглеца укрыла семья Джексонов – его предполагаемых родственников. Осторожно расспросив соседей, адрес дома удалось выяснить: Саратога-стрит, 1208. И хотя это была лишь одна из множества наводок, полученных Гастером после перестрелки, она заслуживала доверия. Поэтому он послал на разведку одного из своих лучших подчиненных – сержанта Габриеля Портеуса, сумевшего отогнать толпу от окружной тюрьмы в среду[257], вместе с тремя полицейскими из второго участка.
Около трех часов дня, увидев полицейский фургон, Чарльз собрал оружие и укрылся в шкафу под лестницей на первом этаже. Приоткрыв дверцу шкафа, он ясно видел входную дверь пристройки и дворик, отделявший переднюю часть здания от задней. Чарльз сел там – на тот же стул, на котором раньше плавил пули, – с заряженным винчестером на коленях.
В это время во дворе снаружи сержант Портеус и капрал Джон Лалли допрашивали жильца дома, чернокожего рабочего по имени Сайлас Джексон. Обойдясь без предисловий, Портеус спросил его, где «его брат Роберт Чарльз». Джексон, дремавший после работы и едва проснувшийся, ответил, что брат у него есть, но его зовут Чарльз Джексон, а «Роберт Чарльз ему не родственник»[258]. Портеус, надеясь заставить Джексона рассказать все, что известно (а он почти наверняка знал, что беглец скрывался в пристройке к его дому), настоял на том, что Чарльз – его брат, и арестовал его. Затем сержант потребовал, чтобы Джексон позволил им обыскать дом. Джексону не оставалось ничего, кроме как согласиться, и он провел их ко входной двери пристройки.
Войдя внутрь, Портеус заметил ведро с водой на маленьком столике в дальнем конце комнаты, около шкафа, где прятался Роберт Чарльз. Сказав, что он хочет пить, Портеус подошел к ведру и взял ковш. Чарльз не медлил. Просунув ствол в приоткрытую дверцу шкафа, он выстрелил в упор в грудь Портеуса, а затем нацелил ружье на Лалли и пустил пулю капралу в живот. Оба полицейских получили смертельные ранения и рухнули на пол.
Когда Сайлас Джексон в панике выбежал из комнаты, Чарльз собрал самодельные пули и пронес их вместе с ружьем и револьвером, на второй этаж. Там он ногой пробил большую дыру в тонкой деревянной стене и прополз в пустующую комнату соседней квартиры. Теперь, получив доступ в обе половины двухквартирного дома, он мог одновременно держать под наблюдением двор перед пристройкой и узкие переулки по обе стороны от нее. Он явно готовился к последнему бою и не собирался легко даваться в руки полиции.
Уже через несколько минут на улице перед зданием столпились белые соседи и прохожие. Двое полицейских, сопровождавшие сержанта Портеуса, к тому времени уже доложили о перестрелке в участок и ожидали подкрепления. Но другие были не столь осторожны. Скопище соседей, судя по всему решивших, что Чарльз сбежал, наводнило двор пристройки и окрестные переулки. Патрульный Питер Фенни, живший в том же квартале и не находившийся в тот день при исполнении служебных обязанностей, зашел в дом и обнаружил, что Портеус мертв[259]. Лалли, сидевший на полу в медленно расплывающейся луже крови, на последнем издыхании попросил его привести священника. Фенни выбежал на улицу и вскоре уже вел сквозь беспорядочно двигавшуюся толпу отца Фитцджеральда из близлежащей церкви.
И тут Роберт Чарльз решил, что пришло время дать о себе знать. Окинув взглядом собравшуюся во дворе толпу, он выбрал белого юношу, стоявшего у забора, нацелил на него свой Винчестер из заднего окна и выстрелил. Юноша – девятнадцатилетний Артур Брумфильд – был ранен в бедро и упал на землю среди перепуганной толпы. Пока другие пытались выбежать с закрытого двора, Брумфильд пополз к лестнице, ведущей в переднюю часть здания. Оглянувшись, он увидел, что Чарльз целится в него из окна второго этажа. «Бога ради, не стреляйте»[260], – якобы закричал он. Но Чарльз выстрелил снова, и на этот раз пуля пробила грудь парня. Он умер мгновенно.
Весть о том, что укрытие Чарльза обнаружено, уже распространилась по всему городу. На место съехались полицейские из всех центральных районов. Сотни вооруженных белых горожан сбежались туда, покинув свои дома и работу. Вновь было созвано гражданское ополчение. Мэр Кэпдевилль, которому сообщили о случившемся, когда он нежился в турецкой бане в отеле Сент-Чарльз[261], сразу понял, какую опасность ситуация представляет для города. Он приказал военным немедленно прибыть на Саратога-стрит с двумя пулеметами Гатлинга, якобы дав указания открыть огонь по толпе белых, если их гнев вновь выльется в насилие над ни в чем не повинными чернокожими.
Возле дома 1208 на Саратога-стрит воцарился хаос. Улицы района заполнило от десяти до двадцати тысяч человек. Сотни из них вскарабкались на крыши окрестных домов и стреляли по окнам второго этажа пристройки. Чарльз, перемещавшийся из комнаты в комнату через дыру, пробитую в стене, вел огонь по ним то из одного, то из другого окна. Каждый его выстрел вызывал ответный шквал пуль[262], изрешетивших окна и деревянный фасад пристройки. Насколько тяжело был ранен Чарльз, неизвестно, но он хорошо потрепал своих противников. Семеро из них – как полицейские, так и простые граждане – получили тяжелые увечья, еще около дюжины – ранения меньшей тяжести. К тому немногому, что горожане знали о Роберте Чарльзе, добавилось неоспоримое достоинство – он был отличным стрелком.
Но перестрелка не могла продолжаться вечно[263]. Капитан Уильям Кинг из пожарной бригады Джулия-стрит – действуя, судя по всему, самовольно – смог тайком пробраться на первый этаж пристройки (откуда успели вынести тела Портеуса и Лалли) вместе с несколькими мужчинами. Они нашли в комнате старый матрас, набитый конским волосом, и отнесли его к лестнице на второй этаж. Пока Чарльз продолжал ходить из комнаты в комнату этажом выше, они облили матрас керосином и подожгли его. Кинг потушил пламя водой, чтобы тлеющий огонь дал как можно больше дыма. Затем он покинул комнату вместе с остальными.
Пять минут толпа наблюдала за тем, как черный дым заполнил сначала одну, а затем и вторую половину двухэтажного здания. Чарльз продолжал невозмутимо переползать из комнаты в комнату, стреляя из окон. Но тут загорелась лестница. Жар нарастал, и когда языки пламени и дым добрались до крыши, многие из свидетелей решили, что Чарльз сгорел заживо. Но он возник в дверях в дальнем конце пристройки с винчестером на изготовку, в надвинутой на глаза ковбойской шляпе. Взяв противников врасплох, он пробежал через двор в переднюю часть здания. За все это время не прозвучало ни единого выстрела. Выставив ружье перед собой, он вбежал в дом 1210 и обнаружил, что несколько мужчин залегли там, поджидая его. Один из них – студент-медик Чарльз Нуаре, член гражданского ополчения – отреагировал первым; он выстрелил в Роберта Чарльза, как только тот вошел в комнату. Чарльз упал лицом в пол и перекатывался на бок, чтобы выстрелить в ответ, когда Нуаре и все остальные мужчины в комнате разрядили в него свое оружие. Дюжины мужчин, воя от восторга, кинулись к убитому и изрешетили его труп. Безумство прекратилось, только когда в безжизненное тело вонзилась последняя пуля последнего стрелка.
