Началось второе отделение. Мой номер «Ниндзя» поставили в середине программы. Он прошел на «ура». Даже хореограф подбежал ко мне за кулисами, чтобы поздравить, и поинтересовался, кто ставил такой оригинальный номер. Я наболтала что-то про иркутского постановщика, владеющего карате.
Второй мой номер, с полным стриптизом, пустили в конце, на десерт. Я, вдохновленная предстоящей разборкой с шефом, была в ударе и поэтому станцевала не хуже, чем вчера на показе.
* * *
Программа окончилась. Мы с Андреем, заговорщицки перемигнувшись, отправились переодеваться и сдавать сценические костюмы в костюмерную.
В артистической появился Сергей, подозвал меня и значительно более мягким голосом сообщил, что Вадим Арнольдович вызывает меня к себе в кабинет. Ну, что ж, наше с хозяином желание пообщаться стало обоюдным.
Андрей уже собрался и ждал меня. Настрой у него был самый решительный.
— Ну как, готов к крутой разборке? — спросила я красавчика. Он энергично кивнул, и мы направились к шефу.
Когда мы вдвоем появились в кабинете Вадима Арнольдовича, тот слегка опешил, а затем напустился на Андрея:
— А ты что здесь делаешь? Я вызывал только Карину, ты можешь быть свободен. Что это еще за манера — вламываться без разрешения!
Андрей молчал, как мы и договорились. Вадим продолжал еще более раздраженно:
— Ты что, не понял?! Мне вызвать охрану, чтобы тебя вывели из кабинета? — Его голос уже срывался на визг.
Настала пора вступать в разговор мне.
— Не горячитесь, Вадим Арнольдович, поберегите нервы. У нас с Андреем к вам конфиденциальный разговор, охране лучше при нем не присутствовать.
Я думала, что Вадим раскричится еще больше от таких слов, но тот неожиданно утих. Даже позволил мне запереть дверь кабинета. Вид у него был настороженный. Он предложил нам присесть и поинтересовался, в чем дело.
— А дело у нас с вами весьма интересное. Прежде всего позвольте представиться. Карина — это мой сценический псевдоним. А зовут меня Татьяна Александровна Иванова. В свободное от занятий стриптизом время работаю частным детективом.
Я достала из сумочки лицензию и протянула ее Вадиму. Тот внимательно изучил документ, прежде чем вернуть его мне.
— Что ж, очень приятно, Татьяна Александровна. Чем же я могу быть вам полезен?
— Надеюсь, что чем-то можете. Я веду расследование убийства вашей танцовщицы Киры Мальцевой. Да-да, вы не ослышались, именно убийства, а не самоубийства, как некто, пока не уточняю кто, хотел это представить.
Вадим явно занервничал — по лицу его пошли красные пятна.
— Ну раз уж у нас пошел такой серьезный разговор, позвольте мне, уважаемая, сделать один телефонный звонок.
— Нет, Вадим Арнольдович! Позвольте вам этого не позволить! — Любезность из меня так и сочилась нектаром. — Очень сожалею, но никаких звонков. Предполагаю, что речь пойдет о том, чтобы выдворить меня из вашего кабинета. Так вот, я не собираюсь его покидать, а вам советую не делать лишних движений и согласиться поговорить по-хорошему.
— Вы что же, мне угрожаете? — Вадим окончательно побагровел.
— Нет, просто предупреждаю. Видите ли, я прекрасно понимаю, что если наш разговор не состоится сегодня, то он не состоится вообще — ваши влиятельные друзья перекроют мне кислород, могут даже добиться лишения лицензии. Поэтому я вынуждена подстраховаться.
— Что вы имеете в виду? — раздраженно спросил Вадим.
— Да то, что я знаю о существовании вашей «маленькой слабости». Знаю и о некрасивой истории с этим молодым человеком, — я указала на Андрея. — Ваша история изложена в статье одного толкового журналиста, которая в настоящее время лежит в редакции тарасовского представительства «Комсомольской правды». Согласитесь, издание серьезное, не какой-нибудь бульварный листок. Так вот, если я в течение сегодняшней ночи не позвоню главному редактору и не дам отбой, статью опубликуют в ближайшем номере. Ваши связи здесь не помогут — газета непосредственно подчиняется Москве. Поэтому еще раз предлагаю — давайте поговорим по-хорошему.
Я отчаянно блефовала и не смогла бы привести ни одного доказательства своему вранью. Даже не знала фамилии главного редактора «Комсомолки». У Андрея глаза на лоб лезли от моей наглости. Но Вадиму и в голову не пришло меня проверять. Его парализовал страх.
— И что же я должен делать? — спросил он с кислой миной.
— Ничего сложного. Для начала выслушать меня и откровенно ответить на мои вопросы. Ну а дальше будем действовать по обстоятельствам. Вы готовы?
Вадим молча кивнул.
— Тогда я начинаю. Андрей, ты подтверждаешь, что твой шеф, Вадим Арнольдович Левицкий, добивался физической близости с тобой и в ответ на очередной отказ в понедельник, двадцать первого апреля, прибегнул к угрозам? — обратилась я к парню.
— Да, конечно, подтверждаю, — с готовностью отозвался Андрей.
— Ты не мог бы сейчас вспомнить и наиболее точно передать текст угроз?
Андрей повторил все, что ранее поведал мне. Вадим пытался встревать в рассказ Андрея, протестовать, говорить, что все это говорил не всерьез. Я попросила его не перебивать и выслушать внимательно все, что скажу дальше.
— Итак, вы обещали каким-то образом подставить парня и добиться его зависимости от вас. Есть еще один интересный факт, которого не знает Андрей, но который мне удалось установить. Кира незадолго до кончины шантажировала вас. Я не знаю, что послужило поводом. Возможно, опять же ваша нетрадиционная ориентация. Возможно — что-то еще. Теперь сопоставим факты. В понедельник прозвучали угрозы организовать подставу Андрею. А в среду Киру нашли повешенной. Причем это было убийство, обставленное таким образом, что все улики свидетельствуют о том, что это сделал Андрей. Допустили лишь один прокол — основную улику, серьгу Андрея, подбросили только на следующий день после убийства. Это легко доказать. Небрежность убийцы позволила полностью отвести подозрение от Андрея. И теперь все указывает на вас — лишь у вас был как мотив избавиться от Киры, так и стремление разделаться с Андреем. Вы, простите за мрачный юмор, одним выстрелом убивали двух зайцев, одного, увы, в самом прямом смысле. Да, вы надавили на следствие, сделали так, чтобы дело закрыли. Но что это меняет? Андрея вы зажали в тиски и могли теперь, угрожая не сведущему в юридических тонкостях мальчишке дать делу ход в случае его неповиновения.
Ф-фух, я аж взмокла от своей обвинительной речи. Вадим же, напротив, стал бледным как мел и, казалось, дрожал от холода — его охватил нервный озноб.
— Вы позволите, Татьяна, сказать и мне несколько слов? — проговорил Вадим.
— Да, теперь пожалуйста. А я закурю, если не возражаете.
Вадим не возражал, и я наконец с блаженством затянулась. Вадим тем временем заговорил:
— Татьяна, все, что я от вас услышал, чудовищно, — начал он тихим, не вяжущимся со смыслом его слов, голосом, — мне и в голову никогда бы не пришло, что мне предъявят подобное обвинение. Но, уверяю вас, это какая-то немыслимая ошибка. Я приношу вам, Татьяна, свои извинения за тот тон, который позволил себе в начале беседы, но я не представлял, что разговор выйдет на такой серьезный уровень. Поэтому я теперь сам прошу вас не торопиться, не делать поспешных выводов и во всем спокойно разобраться.
Вот это уже другой разговор. Минула пора эмоций, и наступило время нормального информативного диалога.
— Я принимаю извинения и готова выслушать все, что вы считаете нужным сообщить. Только прошу вас оперировать фактами и логикой и быть предельно откровенным.
— Хорошо. Вот вам первый факт — Киру я не убивал ни своими, ни чужими руками. Но для вас, я понимаю, в настоящий момент это не факт. Далее, есть нечто, чего вы не знаете. Вы сами сказали, что вам неизвестен повод для шантажа. Так слушайте. В тот злополучный понедельник, как только Андрей выскочил из моего кабинета, за ним следом ворвалась Кира и буквально ошарашила меня следующим сообщением. Оказывается, Андрей поделился с ней своими проблемами, ну, по поводу конфликта со мной, и она предложила ему идею — как сделать хорошо и ему, и ей. Идею, банальную до тошноты. Они сговорились с Андреем, что как только я в очередной раз вызову его к себе в кабинет, Кира с диктофоном встанет под дверью и запишет весь наш разговор. От Андрея же требовалось вывести меня из себя и спровоцировать на угрозы.
Когда рассказ Вадима дошел до этого места, Андрей буквально взвился со стула и начал возмущаться:
— Да ничего подобного! Я вообще не посвящал Киру в мои дела! А уж чтобы сговариваться о такой пакости! Таня, Вадим Арнольдович, это вранье, совершенно беспардонное вранье!
— Погоди, Андрей, — остановила я его. — Сядь и успокойся, мы же договорились разобраться во всем без эмоций. Хотя у тебя, возможно, тоже раскроются кое на что глаза. Но давай сначала дослушаем Вадима Арнольдовича, а потом ты сможешь высказаться. Хорошо? Вадим Арнольдович, продолжайте, пожалуйста!
