Каменецкого я не заметила, видимо, он ужинал у себя в номере.
Венедиктов похлопал себя по карманам, но, против обыкновения, коробочку с пилюльками не достал. Внезапно он резко отодвинул тарелку, жестом подозвал официанта и что-то зашептал ему на ухо. Официант забрал тарелку с недоеденным рагу и скрылся на кухне. Ага, господину режиссеру не нравится меню. Значит, он пробудет в столовой еще какое-то время. Отлично! Я постараюсь использовать это время на все сто процентов.
Я вышла из банкетного зала, краем глаза успев заметить, что Владик Малеев проводил меня мрачным взглядом, и взбежала по лестнице. Ага, вот и номер Венедиктова. Я огляделась. Коридор был пуст. В кармане у меня складной ножичек, и с его помощью я умею творить прямо-таки чудеса, особенно если это касается замков…
Спустя полминуты я проскользнула в номер и прикрыла за собой дверь. Обыскивать помещение я умею профессионально, Венедиктов и не заметит, что в его комнате кто-то побывал.
Н-да, а наш Илья Антонович порядочный поросенок. В шкафу вместо аккуратных стопок — одежда неаппетитной кучей. С кресла свисают мятые брюки, забрызганные грязью, очевидно, те самые, в которых он сегодня ездил на съемки. Повсюду чашки с кофейной гущей и утонувшими в ней окурками. Бррр, как можно жить в таком хлеву? А между тем в «Стольном граде» отличный рум-сервис. Видимо, весь этот беспорядок Венедиктов создал уже после приезда из Громакова.
Я принялась быстро и тщательно обыскивать номер. Будь это квартира, мне пришлось бы повозиться дольше. Дома у человека есть и время, и возможность устроить тайники, а в гостинице все на виду. Я начала по часовой стрелке: осмотрела шкаф, прикроватную тумбочку, минуты на две нырнула в чемодан. Ничего! Тогда я устремилась к кровати. Не обращая внимания на смятые и залитые кофе простыни, я тщательно обыскала постель, даже матрас перевернула. Хотела пропороть подушку, но решила, что это уже слишком.
Я опустилась на стул посреди номера, гадая, где же то, что я ищу. Неужели Венедиктов меня перехитрил? Тут я почувствовала под собой что-то жесткое. Ага, брюки, висящие на стуле, — вот единственный предмет, который я не осматривала. Бинго! Из кармана выпала знакомая коробочка. Я открыла металлическую крышку. Внутри перекатывалось шесть продолговатых белых капсул. Остается надеяться, что Венедиктов не пересчитывает их постоянно. Где шесть, там и пять…
Я вытащила из кармана бумажную салфетку и тщательно завернула капсулу в нее. Потом осмотрела номер, убедилась, что все на своих местах, и выскользнула за дверь.
Теперь остается только отдать пилюльку на анализ, и я узнаю, резонны ли мои подозрения. Режиссер выглядит крайне подозрительно, просто кандидат номер один на роль злоумышленника. И пусть мотивы его мне пока непонятны, я обязательно размотаю этот клубок.
За дверью номера Венедиктова меня ждал неприятный сюрприз. Прямо за моей спиной стоял и скалил зубы Кирилл Кулагин. Темноволосый красавец ухитрился подобраться ко мне совершенно бесшумно, а это непросто, уверяю.
— Добрый вечер, Евгения! — воскликнул актер. — Что, ведете собственное расследование?
В глазах молодого нахала читалась неприкрытая издевка.
— Что за глупости, — пробормотала я и поспешила отойти от двери. — Никакого расследования я не веду, что это вам в голову взбрело…
Именно в этот момент в конце коридора показался сам Венедиктов. Режиссер выглядел еще более угрюмым, чем обычно. Подозрительно покосившись на нас, стоящих у двери его номера, Илья Антонович проскользнул к себе.
Я зашагала по коридору, а Кирилл пристроился рядом.
— Подозреваете Венедиктова? — деловито поинтересовался он. — И правильно! Вы ведь знаете, кто он такой? Вундеркинд, «Эмоции», Канн, туда-сюда… И поглядите на него сейчас! Столько лет снимает всякую ерунду!..
Я удивленно подняла брови. Кирилл махнул рукой:
— Да ладно вам. Я ведь прекрасно отдаю себе отчет, что за трэш мы здесь снимаем. Это просто ради куска хлеба. Если бы я мог выбирать, ноги бы моей здесь не было. «Школа вампиров», нетленка, блин!
Я невольно улыбнулась и остановилась. А Кирилл продолжал, интимно склоняясь к моему уху:
— Илья Антонович милый, конечно. Но ведь в профессиональном плане он полный ноль. Без палочки. Работу свою он ненавидит, всех нас терпеть не может. Наверное, втайне мечтает о кино — хочет вернуться в высшую лигу. Но, думаю, его туда не возьмут. Поздно. Давно не может снять ничего приличного, хоть и пытался.
— Пытался? — удивилась я.
— Конечно! — жарко зашептал темноволосый красавец. — В прошлом году ушел со съемок на шесть месяцев — пытался снять авторский фильм. Тогда Натэлла Борисовна и принялась рулить на площадке.
— И что? Снял что-то приличное? — заинтересовалась я.
— Я результат не видел, но слышал, что у него полный провал, — захихикал Кулагин. — Венедиктов даже не стал выпускать фильм в прокат, уничтожил на стадии монтажа. Он ведь гордый. В общем, полный крах. Да еще в долги влез. Знаете, сколько производство полнометражного фильма стоит?
— И кому же он должен? — задумчиво спросила я, уже догадываясь, каким будет ответ.
Кулагин сверкнул белоснежными зубами и томно протянул:
— Станиславу Сергеевичу, конечно.
Я посмотрела в большие, с поволокой глаза Кирилла. Взгляд был таким искренним и простодушным, прямо скулы сводило. Впервые встречаю такого мачо, у которого язык как у старушки-сплетницы. Все-то он знает, все-то подмечает…
Что ж, раз этот молодой человек не прочь перемыть косточки ближним, будет большим упущением не использовать его желание на пользу делу. Я ведь тоже не прочь посплетничать, между нами, девочками, говоря.
Дальше я сделала то, чего он никак не ожидал. Я взяла Кирилла за пуговицу стильной черной рубашки (молодой человек слегка опешил), притянула к себе и интимно, вполголоса спросила:
— Кирилл, вы такой информированный, для меня вы настоящий клад. Не могли бы вы мне помочь?
Длинноволосый красавец слегка отстранился.
— Помочь? Что вы имеете в виду, Евгения?
— Просветить меня насчет кое-каких обстоятельств. Вот, например, наш бедный Максим Ионов — он что же, совсем не интересовался девушками?
— Почему вы так решили? — удивился Кирилл.
— Да ведь он не обращает никакого внимания на поклонниц, которые бегают за ним табуном. Бедные девочки влюблены в него, а в ответ сплошное равнодушие.
— Вот вы о чем! — хохотнул Кулагин и пригладил волосы. Вид у красавчика стал самодовольнее некуда, и он поспешил просветить меня: — Эти фанатки — просто сборище истеричных дурочек. Первое время я пытался с ними разговаривать, но очень скоро понял: при виде любимого персонажа они впадают в ступор и двух слов связать не могут. Так что разговаривать с ними особенно не о чем. Не зря мы их прозвали «божьими коровками» — уровень интеллекта соответствующий. К тому же они влюблены вовсе не в меня или Макса. Эти бедные девочки не понимают разницы между актером и персонажем. Представляете, одна белобрысая сегодня спросила, всегда ли я сплю в гробу или иногда все-таки ложусь в кровать!
И Кулагин разразился театральным «вампирским» смехом.
— Так вы не ответили. У Максима есть девушка? Вообще какая-то личная жизнь? Или его существование ограничено съемочной площадкой?
Кирилл задумчиво рассматривал меня. Я прямо-таки видела, как крутятся колесики в его мозгу, вычисляя, как же лучше солгать. Говорить правду он явно не собирался. Но ведь и ложь должна быть правдоподобной.
От необходимости врать его спасло появление Сони. Увидев нас, стоящих так близко друг к другу, толстушка невольно ахнула и попятилась.
— В чем дело, зайчик? — довольно резко спросил Кирилл, отстраняясь от меня.
— Натэлла тебя зовет! — выдохнула помреж. — Она у себя в номере и просила поторопиться.
— Подождет! — Кулагин тряхнул волосами и нарочито медленно направился к лестнице. Соня проводила красавчика тоскливым взглядом. И тут я сообразила: да бедняжка попросту влюблена в Кулагина!
— Убила бы за сигаретку! — Соня резко развернулась ко мне. Я немедленно вытащила из кармана пачку «Данхилла». Сама я курю редко, но таскаю сигареты и зажигалку в карманах. Сигареты у меня стреляют многочисленные друзья и знакомые, а зажигалка… пару раз она спасала мне жизнь.
Мы уединились на балкончике и закурили, опираясь на чугунную витую решетку.
— Послушай, Соня, а у ваших актеров вообще есть какая-нибудь личная жизнь? — завела я разговор.
Видимо, я наступила на чувствительную мозоль, потому что толстушка Соня тяжело вздохнула.
— Какая-то есть. Причем у всех из нашей съемочной группы. Но, к сожалению, не та, на которую мы рассчитывали.
Я недоуменно уставилась на нее, и Соня принялась объяснять:
— Вот смотрите. Все думают, что кино — это такой волшебный мир, где за очень небольшие усилия платят очень приличные деньги. Уверяю вас, мы работаем как проклятые. Хроническая усталость, постоянный недосып, стрессы и нерегулярное питание. В общем, очень вредная работа.
