Стараясь не пропустить ни малейшего оттенка тропынинского голоса, Антон Бирюков с трудом верил своим ушам и не мог понять: серьезно рассказывает это Тропынин или довольно нелепо пытается выставить себя в роли своеобразного провидца. Могло быть и другое: Тропынин с Верой все-таки разыграли Барабанова. Кто-то подслушал их и, зная, что Барабанов поедет в райцентр с крупной суммой денег, воспользовался «розыгрышем», а сам Тропынин теперь, предчувствуя недоброе, пытается чистосердечным признанием реабилитировать себя. Мысли закружились одна мрачнее другой. А безупречен ли сам Тропынин? Почему он, высадив Барабанова у пасеки и загрузившись зерном, не дождался его на старом тракте? Или почему Барабанов не дождался Тропынина?..
— Сергей Павлович, когда ты с Верой разговаривал, кто еще, кроме вас, находился в лаборатории?
— Вдвоем болтали. А чо?..
— Разговор ваш могли подслушать?
— Кому такое надо? Там только дежурные лаборантки взад-вперед мотались.
Самосвал натужно одолевал длинный подъем от Крутихи. Вот-вот должны были показаться окраинные домики райцентра, за ними вдали — махина элеватора, а справа от шоссе — двухэтажные кирпичные дома так называемого поселка «Целинстрой», который почти вплотную примкнул к райцентру. Тропынин скосил глаза на Бирюкова:
— А чо, товарищ капитан, из того: слышал нас с Верой кто или не слышал?
— Дело в том, Сергей Павлович, что ложный был звонок Барабанову и в точности такой, как ты сейчас рассказал.
Тропынин затормозил так резко, что самосвал метров шесть прополз по дороге юзом.
— Товарищ капитан! Честное слово! Мы с Верой только поговорили о розыгрыше! Зачем нам Андрея разыгрывать?!
— Кто вместо вас мог это сделать?
— Не знаю, честное слово, не знаю! — Тропынин задумался и вдруг хлопнул себя ладонью по лбу: — Товарищ капитан! Левка тот раз со мной из райцентра в Серебровку ехал. Гвоздарев, кажется, в Сельхозтехнику его за терморегулятором посылал.
— И Левка слышал твой разговор с Верой?
— Не знаю. На улице он дожидался, пока разгружусь. Разок только заглянул в лабораторию, спросил: «Успею в столовку сбегать?» Я говорю: «Беги, подъеду к столовой».
— В день, когда Барабанову звонили насчет машины, Левка и Роза были в райцентре?
— Я за ними не следил.
— Ладно, поехали.
— Ой! Да что это я остановился? — удивленно воскликнул Тропынин. — Вас куда подвезти?
— К элеватору.
— С Верой хотите поговорить?
— Хочу.
— Она, может, сегодня не в смене.
— Домой заеду. Знаешь, где живет?
— Знаю.
Тропынин вздохнул и засигналил обгон вырвавшейся вперед «Колхиде».
В это утро перед элеватором машин почти не было. То ли установили дополнительные весы, то ли какую-то рационализацию ввели хлебоприемщики, но машины с зерном шли теперь через ворота, как говорится, зеленой улицей и не задерживались на территории элеватора ни одной лишней минуты.
Вера оказалась «в смене». Бирюков и Тропынин отыскали ее в светлой лаборатории, заставленной столами с микроскопами, колбами, пробирками и прочими премудростями, о назначении которых несведущий человек мог только гадать. Свободным от всей этой «техники» был один небольшой канцелярский столик возле открытого настежь окна, сразу у входа. Как раз за ним сидела Вера. Зажав между ухом и приподнятым левым плечом телефонную трубку, она что-то записывала под диктовку в лежащую перед ней «амбарную книгу». Закончив писать и положив трубку на аппарат, с напускной строгостью спросила Тропынина:
— Разгрузился?
— Нет пока…
— Чего телишься, родненький? Из «Гранита» двадцать машин с зерном враз вышли. Сейчас подкатят — опять начнешь искать блатные каналы, чтобы без очереди прошмыгнуть.
— Разговор к тебе есть.
— Сначала разгрузись, потом языки чесать будем.
Заметив нерешительность Тропынина, Бирюков поддержал Веру:
— Иди, Сергей Павлович, иди…
Тропынин пожал плечами — мол, как вам угодно — и с неохотой вышел из лаборатории. Бирюков представился Вере и попросил ее рассказать о «розыгрыше» Барабанова с покупкой машины. Вера удивилась:
— Зачем вам эта чепуха?
— Не ради забавы, разумеется, — сказал Антон.
Вера пожала плечами и довольно бойко, порою имитируя интонации и манеру Тропынина, заговорила. Судя по тому, как она почти дословно повторила рассказанное Тропыниным, память и наблюдательность у нее были превосходными. Когда Бирюков стал задавать уточняющие вопросы, Вера без труда вспомнила по именам и фамилиям всех трех лаборанток, которые в тот день работали. А «молодой цыган, надумавший сбегать в столовку», оказывается, заглядывал в лабораторию не через дверь, как почему-то предполагал Антон, а через распахнутое настежь окно.
— Вот сюда он заглянул, — Вера показала на раскрытое у стола окно и добавила: — Я сидела вот так же, а Торопуня напротив.
— Цыган мог слышать ваш разговор?
— Мы не таясь говорили.
— И лаборантки слышали?
Вера потерла вздернутый носик, задумалась и стала припоминать вслух:
— Зина Ласточкина пробу приносила, Надюха Чумасова журнал учета у меня брала, пани Моника анализ на влажность делала…
— Пани Моника?..
— Это Майку Тузкову шоферы так прозвали.
— За что?
— За придурковатый апломб.
В голосе Веры просквозила откровенная неприязнь, и Антон вспомнил, как Гвоздарев недавно видел Барабанова в райцентре «с какой-то новой любовью», которая чем-то смахивает на телевизионную пани Монику.
— Значит, Тузкова ваш разговор слышала?
— Она не слушала, а мешала. Ужасно бестолковая — пока анализ сделала, тысячу вопросов задала.
— Тузкова знает Барабанова?
— Его все наши лаборантки знают.
— Как вашего мужа?
— Бывшего, — уточнила Вера.
— Если не секрет, почему не ужились с Андреем?
— Слишком любвеобильный. За чужими юбками любит бегать.
— За Тузковой он не ухаживал?
— Черт его знает. Нужен он мне, как рыбке зонтик. — Вера насторожилась: — Чего это вы Барабановым заинтересовались?
— Разыграли его с телефонным звонком, — ответил Антон, умолчав о главном.
Страшная весть о Барабанове, как видно, не докатилась еще до элеватора. Вера усмехнулась:
— И Андрей уголовному розыску пожаловался? Не похоже на него. Барабанов, когда ушами прохлопает, молчит как паинька.
— Не знаете, кто в райцентре недавно его избил?
— Первый раз слышу…
В лабораторию ворвался запыхавшийся Тропынин:
— Порядок в танковых частях! Чо, теперь поговорим, товарищ капитан?
— Мы с Верой уже переговорили, — сказал Антон.
— Без меня?!
Вера игриво подмигнула:
— Зачем ты нам, родненький? Третий — лишний. Признайся, Торопуня, разыграл все-таки Андрея, а?..
— Ты что, Верк, сдурела? Сама же отказалась секретаршей выступить.
— Может, ты с пани Моникой дуэтом выступил.
— Чего? А ты какого-нибудь пана Директора себе в компанию не подыскала? — Тропынин растерянно повернулся к Бирюкову: — Этой Монике, товарищ капитан, пока смысл втолмачишь — разыгрывать не захочется.
Вера, с лукавым прищуром глядя Тропынину в глаза, вдруг спросила:
— Не ты, родненький, наговорил капитану, что Андрея в райцентре кто-то избил?
— Бояринцева мне рассказывала…
— И ты поверил Нюрке?
— А чо?
— По злобе она Барабанова поливает. Замуж за него хотела, а он ей ручкой сделал.
Тропынин обиделся:
— Запутался Андрей с вами, а я теперь вроде болтуном оказался. Под глазом-то у Андрея фингал целую неделю сиял…
— Барабанов в армии чемпионом по боксу был, — с явной ноткой гордости сказала Вера.
— Подумаешь, шишка! В райцентре, есть такие чемпионы по бегу, что морду начистят, и не догонишь. — Тропынин глянул на Бирюкова. — Поговорите с Бояринцевой, товарищ капитан.
— Где ее можно встретить? — спросил Антон.
— Из «Гранита» зерно возит, скоро подъедет, — с усмешкой ответила Вера.
Бояринцева появилась на элеваторе через полчаса, однако, вопреки заявлению Тропынина, никаких подробностей Антону не сообщила, Поминутно демонстрируя в очаровательной улыбке миниатюрную ямочку на правой щеке, она даже мысли не допускала о какой-либо связи с Барабановым и не хотела говорить ни о каких его знакомствах в райцентре. Единственное, что в конце концов удалось вытянуть Антону, Бояринцева «совершенно случайно» видела, как однажды поздно вечером у ресторана «Сосновый бор» какой-то здоровый парень из-за спины ударил Барабанова кулаком и сразу убежал. С кем был в тот вечер Барабанов в ресторане и что за парень его ударил, Нюра «совершенно» не знала.
Так ни с чем и ушел Антон Бирюков с элеватора. Получалось, что провокационный звонок в Серебровку могли организовать разные люди. Не высвечивалась определенно и цель звонка: то ли это была нелепая шутка, которой воспользовался преступник, то ли организованное преступление.
