Ознакомительная версия.
Она водила ногтем по строчкам прайс-листов, задавала вопросы, Буравский отвечал, но все эти торгово-таможенно-налоговые дела были Артему чужды, и в какой мере Ольга разбирается в тряпочном бизнесе, он определить не мог.
В сущности, и сам он, случайно подслушав несколько телефонных разговоров Буравского, мог бы вот так тыкать пальцем в бумажку…
Мезенцев принес поднос с тремя чашками и любимыми сырными рожками Буравского.
И тут Артем прямо-таки насладился эпизодом.
Ольга сделала вид, будто не слышит, как открывается дверь, как приближаются шаги. И лишь когда поднос оказался прямо перед ней, когда выплеснувшийся из чашки кофе попал на распечатку, она резко повернулась к Мезенцеву, явив ему красивое лицо и широко распахнутые глаза.
Да, подумал Артем, вот ради этого человека она и приехала сюда, ради него из шкуры вон лезет. Что за странные пляски дамы из высшего общества вокруг какого-то, прости Господи, уголовника?
А Ольга тем временем поблагодарила Мезенцева за кофе, и отведала, и удивилась – как он заваривает столь вкусно и ароматично? Призналась, что в ее родном городе не то что на каждом углу кафе, а даже по три штуки на углу, и тем не менее попробовать настоящий кофе – проблема, ей с подругой удалось найти погребок, где еще можно насладиться, но – всего один.
Артем отхлебнул из чашки и ничего выдающегося в напитке не обнаружил.
– Ну, Жора, а я и не знал, что ты такой мастер, – сказал несколько удивленный этим восторгом Буравский. – Теперь я с тобой вообще никогда не расстанусь.
– А вы тут давно работаете? – спросила Мезенцева Ольга.
– Давно, – буркнул тот.
Не клюет, подумал Артем, ой – не клюет! Что бы ты ни затеяла, красавица, но прямо сейчас, в моем присутствии, промахнулась. Может быть, Мезенцеву нравятся брюнетки. Или толстушки. Или восьмидесятилетние бабки. Или… кто его знает, к каким изыскам приучило уголовное прошлое…
Ольга не хуже него видела, что ее женские чары и восхищенные глаза не сработали. Поэтому сразу же, немедленнл, без секундного промедления, вернулась к деловому разговору с Буравским. Мол, как и положено воспитанной женщине, я похвалила кофе, сказала комплимент исполнителю, ставьте мне пятерку за ритуал и давайте займемся делом.
Дело же в итоге свелось к обмену визитными карточками, причем Ольга и на своей понаписала всяких телефонных номеров, и Буравского заставила сделать то же самое.
– Разное поясное время, во-первых, и из-за этого всякие недоразумения, а во-вторых, иногда минута дорога, – объяснила она. – Допустим, ей предлагают товар, она сразу консультируется – не можете ли вы поставить то же самое, но на других условиях, и быстро принимает решение…
Умещая на визитке цифры, она подвинула локтем кофейную чашку, и та грохнулась на пол. Хорошо хоть не разбилась.
Артем потянулся было поднять, но ощутил на предплечье Ольгину руку. Не надо, говорила рука, для этого прислуга есть. И точно – Буравской настукал три цифры и попросил Мезенцева забрать посуду.
– Согласитесь, для этого ей нужно отыскать вас и в вечернее, и, возможно, в ночное время… – продолжала, дав ему время отдать распоряжение, Ольга.
– Вы думаете, я сплю с прайс-листами под подушкой? – удивился Буравский.
Она рассмеялась.
– Извините! Я, кажется, все усложнила!
Вошел Мезенцев с подносом и стал составлять туда пустые чашки. Ольга же потянулась за сумочкой – спрятать визитку Буравского, и тут же сумочка свалилась на пол возле чашки. Аккуратненько так легла на бок.
Тут уж Ольга смутилась по-настоящему. Резко нагнувшись, она потянула на себя ремешок, неловко дернула – и почти все содержимое сумочки оказалось на полу. Включая стянутую резинкой пачку стодолларовых банкнот…
Мезенцев первым делом подобрал эту пачку и положил перед ней на столик. А потом уж сгреб неприспособленными для дамской мелочевки пальцами прочее содержимое.
– Зачем же так нервничать? – спросил Буравский.
– Знаете, когда я занимаюсь своими делами – я спокойна, как айсберг. Но когда я занимаюсь чужими делами, то есть делами подруги, Илоны, я волнуюсь, я боюсь все испортить, ей в последнее время не везет, поставщики всунули… вмазали ей брак, все рулоны подмочены, она это узнала слишком поздно, она подает на них в суд, но это безнадежно…
– Мы бы в суд подавать не стали, – Буравский повернулся к телохранителю.
– Мы бы отвезли обратно этот брак, а взамен взяли деньги. Все.
– Подумаешь, проблема, – буркнул Мезенцев, причем буркнул лишь потому, что хозяин ждал реплики. И уплелся с подносом.
Ольга спрятала все свое имущество в сумочку.
Потом возникла проблема – вывести Ольгу из бомбоубежища и доставить к «фордику». Артем опять мужественно предложил свои объятия, но Ольга отказалась – сейчас нога замотана бинтом, связка схвачена, романтические подвиги ни к чему. Она вполне способна неторопливо пройти через все дворы и даже пересечь улицу. Все это было высказано довольно-таки высокомерно, и Ольга имела гордый вид, пока не выяснилось, что модная туфелька поверх бинта не натягивается.
Кончилось тем, что Буравский скинул пиджак и сам донес Ольгу до машины.
– А в гостиницу уж я вас как-нибудь доставлю, – сказал Артем, занимая место за рулем.
– На самом деле все не так уж страшно, – отвечала Ольга. – Мне нужно было сразу попросить, чтобы вместе с бинтом в аптеке взяли какую-нибудь спортивную мазь, феналгон, что ли. Но он такой вонючий! Я не могла при Буравском вонять феналгоном!
– Ясно, – Артем кивнул. – А при мне?
– Вы – другое дело… – она подумала и добавила, прищурясь: – Мы – одной крови, ты и я…
Ишь ты, подумал Артем, цитирует! Стало быть, все же – артистка. Или лицо, приближенное к театру. Буравский – светско-деловое знакомство, а я – свой брат-артист, и для меня аромат феналгона – тайный знак принадлежности к одному великому союзу прыгающих, танцующих и растягивающих связки людей.
Потом они доехали до аптеки, Артем взял тюбик спортивной мази, загнал машину в переулок, Ольга, стянув прозрачный носочек с кружевной манжеткой, положила ему на колено пострадавшую ножку, и Артем крепко, от души, втер вонючее снадобье.
Ольга охала и кряхтела, но при этом улыбалась.
– Все будет хорошо, – сказала она в конце процедуры. – Было бы замечательно, если бы вы довезли меня до бабушки. Все равно я сегодня бегать по городу не смогу, так хоть посижу у старушки. Ей будет очень приятно.
– А где бабушка живет?
– На Матвеевской улице, дом… дом… – она задумалась, вспоминая. – Я покажу! Я там два раза уже была, я его узнаю!
Артем без приключений довез ее, помог выбраться из машины, буквально на руках внес в подъезд и поставил у двери, на резиновый коврик.
– Большое спасибо, – Ольга протянула правую руку к звонку, в левой она держала туфли и сумочку. – Теперь я сама. Я и так очень вас сегодня задержала. Как это называется – села на хвост?
– Села на хвост, – подтвердил Артем. – Но вы так хорошо вчера танцевали, что я был просто счастлив провести с вами эти полдня.
– До скорого!
Ему оставалось только повернуться и покинуть подъезд.
Далее – был тот редкий случай, когда незнание городской географии принесло Артему пользу; как выяснилось позднее – пользу сомнительную, но в тот момент он был убежден, что наконец-то судьба встала на его сторону.
Артем проскочил нужный ему правый поворот и протащился довольно далеко по Матвеевской, пока смог развернуться на сто восемьдесят, чтобы сделать круг и заново подъехать к повороту.
Издали он заметил сперва пятно, потом – и целый силуэт василькового цвета. Ольга стояла на поребрике, выкинув вперед руку, только что не большим пальцем вниз, почти как римская матрона, голосующая в Колизее за смерть гладиатора.
Уже скитаясь взад-вперед по Матвеевской, Артем старательно искал несостыковки в Ольгином поведении.
Что там говорила она Кирееву из-за двери таинственной гостевой квартиры?
Она говорила, что не хочет среди бела дня выезжать, она боялась, что ее кто-то увидит, кажется, так… Киреев возражал – она приехала не для того, чтобы сидеть взаперти, значит, у нее дела, которыми она должна заниматься. Пока что все логично, сказал себе Артем, у нее действительно дела, оформление завещания. И если братцы-бизнесмены скрыли от следователя Ловича, что приютили деловую женщину (эта конспирация казалась Артему идиотской, ну да ладно, она – факт, а против факта не попрешь…), то ей действительно не стоит мельтешить.
А она тем не менее мельтешит!
Уж надела бы чего попроще, подумал Артем, подъезжая к поребрику, серенькое или бежевое, чтобы не торчать в толпе! Нет же – ничего более яркого, чем ее васильковый костюм, в радиусе километра не наблюдается!
Он протянул руку и открыл ей дверцу. Ольга, торопясь, быстро уселась – и, не успела она закрыть ручку, Артем резко дал газ. Она с негодованием повернулась – и, как следовало ожидать, гневная фраза померла на ее губах, не родившись.
Ознакомительная версия.
