После этого закоулками и садами я добрался до своего дома.
Переодевшись и свернув мокрую одежду в узел, я надел халат и взглянул на часы. Около шести. Я победил.
Полежав около часа в кровати, я поднялся, побрился и оделся. За окном по-прежнему шел дождь.
Захватив узел с рваным, мокрым бельем, я спустился к машине и сунул его в багажник. После этого сел за руль и отправился на службу. Гулика еще не было. Я перебросил узел в багажник другой машины и отправился в ресторан позавтракать.
Там уже люди о чем-то взволнованно перешептывались. Когда я вошел, они и со мной поделились этой новостью.
В начале четвертого от сердечного приступа скончался мистер Харшоу.
Почему Харшоу умер именно в начале четвертого? Сначала я как-то не обратил на это внимания, но потом в мою душу закрались подозрения, и я сразу же потерял аппетит.
Вернувшись в контору, я сказал Гулику, что он свободен. Сегодня, в день смерти мистера Харшоу, автопарк будет закрыт.
Вскоре появилась и Глория. Робинсон высадил ее на противоположной стороне улицы, и она побежала в контору. На ней был надет синий плащ с капюшоном, и в нем она выглядела еще более молоденькой. Но лицо ее было бледным и осунувшимся. Она уже знала, что мистер Харшоу скончался.
— Тебе не кажется, Гарри, что на сегодня лучше закрыть контору?
— Да, я так и сделаю, — ответил я. — Я уже сказал об этом Гулику.
— Как все это неприятно! — прошептала Глория.
Я не понял, что она имела в виду — смерть Харшоу или события в доме Суттона, но спросить у нее не отважился. Минута была совершенно неподходящая.
Я закрыл автопарк, и мы сели в машину. Медленно проезжая по городским улицам, мы, наконец, выбрались на Южное шоссе. Доехав до реки, я остановил машину на мосту, и мы долго сидели и молчали, смотря на воду. Воды в реке прибавилось, и она казалась мутной и темной.
«Труп Суттона пролежит в доме еще не один день, прежде чем его обнаружат, — подумал я. — А если дождь не прекратится, то дороги вообще размоет и туда будет не добраться».
Прошло, наверное, полчаса, а мы по-прежнему молчали. Мне казалось, что я знал, почему она молчит, но потом вдруг понял, что она совсем не беспокоится ни о своей сумочке, ни о сандалиях. Да и чего ей было беспокоиться? Ведь она не знала, что я его убил! Просто она не могла смотреть мне прямо в лицо, потому что была уверена, что я узнал ее в домике Суттона.
Мне хотелось сказать ей, что я ее не обвиняю и хорошо понимаю, в какое тяжелое положение она попала, но не мог начать первый.
А когда найдут труп Суттона? Как она отнесется к этому известию? Ведь она будет уверена, что это сделал я!
Нет, лучше не начинать первому. Лучше пустить дело на самотек…
Мы вернулись в городок. Меня беспокоил узел с бельем, сумочкой и сандалиями, но я знал, что до наступления темноты ничего предпринимать нельзя.
— Может быть, нам нужно посетить миссис Харшоу, чтобы выразить ей свои соболезнования? — внезапно спросила Глория.
— Да, наверное…
Вскоре мы уже были у ее дома. Служанка открыла нам дверь и проводила в гостиную.
Долорес сидела бледная, с красными глазами, одетая в строгое платье, на ногах — туфельки без каблуков. Вначале я поразился: неужели смерть супруга так подействовала на нее? Но потом понял, что всему виной — сильный насморк. Именно он и помогал ей играть роль безутешной вдовы.
Она рассказала нам, как все случилось. Услышав шум в коридоре, она поднялась среди ночи с постели и вышла в холл. И в тот же момент увидела, как Харшоу упал на верхней площадке и, скатившись по лестнице, остался неподвижно лежать.
— Я сразу же позвонила доктору, но он приехал слишком поздно, — закончила она свой рассказ и заплакала.
Это меня взбесило.
«Какова актриса! — подумал я. — Неужели она не может обойтись без этих мелодраматических сцен!»
Мы с Глорией выразили ей свои соболезнования и распрощались.
Отвезя Глорию домой, я вернулся к себе и прилег на кровать.
Когда же его найдут?
Лишь теперь я понял, каким мучительным будет для меня это ожидание. А вдруг я что-нибудь там забыл или оставил следы? Я понял, что моя жизнь будет теперь сплошным кошмаром и что я успокоюсь лишь тогда, когда закончится следствие. А если эта история затянется на долгий срок, я вообще сойду с ума.
Когда стемнело, я пересилил себя, поднялся и направился в ресторан поужинать. Поковыряв в тарелке, я что-то съел без всякого аппетита, а потом снова сел в машину и поехал к заброшенной шахте. Несколько раз я останавливался, чтобы убедиться, что за мной нет слежки, и лишь потом подъехал к уединенному месту. Сорвав со своей одежды метки прачечной, я вырыл ямку и тщательно закопал в ней все вещи, не исключая сумочки и сандалий.
Похороны Харшоу состоялись в среду. А о Суттоне по-прежнему не было ничего известно. Сколько же времени мне еще ждать?
Глория, Гулик и я заказали большой венок и, разумеется, присутствовали на похоронах. Казалось, что весь городок провожал мистера Харшоу в последний путь. Глория в конце концов расплакалась, да и я чувствовал себя очень скверно. Только сейчас я осознал, что этот человек был намного благороднее и лучше всех нас.
После похорон мы с Глорией совершили небольшую прогулку на машине, но по-прежнему между нами стояла стена молчания. Лишь когда мы подъехали к дому Глории, она спросила:
— Как ты думаешь, как поступит миссис Харшоу? Продаст дело или оставит его в своих руках?
Я понял, почему это ее тревожит.
Если Долорес вздумает продать дело, начнется проверка документации, и у нас не будет времени возместить недостачу. Пятисот долларов, которые я нашел в бумажнике Суттона, явно не хватит, а больше у меня денег не было.
— Не знаю, — ответил я. — Она мне ничего не говорила об этом. Но я попытаюсь узнать.
Но в ближайшее время мне ничего не удалось выяснить. Она не звонила мне, не приходила в контору, а самому проявлять инициативу мне не хотелось.
Мысли о Суттоне не оставляли меня. Что будет, когда его найдут? Я думал об этом днем и ночью. Я даже перестал видеться с Глорией — не знал, как мне вести себя в ее присутствии.
Труп Суттона нашли лишь в следующее воскресенье. Его обнаружили двое фермеров, охотившихся в той местности на зайцев. Они сразу же сообщили Тату, и буквально через час об этом заговорил весь городок.
Шериф лично поехал туда. Привезя труп Суттона, он отправился в полицейское управление. О подробностях смерти никто ничего не знал. Был известен только сам факт.
Лишь на следующий день, в понедельник, я узнал результаты следствия. Мне сообщила об этом официантка в ресторане, где я обычно питался.
— Подумайте только, мистер Мэдокс, — сказала она. — Человек сам себя застрелил, когда чистил оружие! Какая нелепая смерть, правда?
Несколько дней я сидел у себя в конторе почти в бездействии и все никак не мог привыкнуть к мысли, что я отделался от Суттона.
А потом у меня вдруг возникла потребность поговорить с Глорией. Позвонить ей и назначить встречу? Но к чему звонить? Проще перейти улицу и пройти к ней в контору Проката!
В этот момент раздался телефонный звонок.
— Мистер Мэдокс?
Это была Долорес Харшоу.
— Да…
— Я должна была позвонить вам раньше, чтобы поблагодарить вас за цветы и все те хлопоты, которые выпали на вашу долю в связи с похоронами.
«Черт возьми! — подумал я. — Какая любезность! Наверняка кто-нибудь стоит рядом. Или служанка, или соседка».
— Пустяки, миссис Харшоу! Ведь эти мелкие знаки внимания так естественны…
— И тем не менее это очень мило с вашей стороны. Но мне нужно поговорить с вами и о делах. Наверное, вас интересуют мои планы? Не могли бы вы приехать вместе с мисс Гарнет, скажем, часов в семь?
— Разумеется, миссис Харшоу! И я передам мисс Гарнет вашу просьбу. Она тоже интересовалась, не собираетесь ли вы продавать ваше дело. Но мы не хотели беспокоить вас по этому поводу.
— О нет, я ничего не собираюсь продавать! Правда, юристы говорят, что должно пройти какое-то время, прежде чем я вступлю в права наследования, но я уже решила, что продавать ничего не буду. Думаю, что просто обязана продолжать дело Джорджа, хотя бы ради его памяти. Вы и мисс Гарнет, разумеется, останетесь на своих местах. Я уверена, что лучших работников мне не найти…
Об этих новостях я сообщил Глории по телефону, а вечером заехал за ней.
Я хотел до визита к миссис Харшоу немного покататься с Глорией на машине, поцеловать ее и откровенно рассказать обо всем. Прошлое умерло. Суттон тоже. Поэтому нет надобности ворошить прошедшее.
Но она меня опередила.
— Гарри, — тихо произнесла она. — Я должна тебе кое-что сказать. Я давно хотела это сделать, но никак не решалась…
