— Это потому, что ты пьешь чай с сукразитом вместо сахара, — сказала моя рассудительная дочь. — Сядь и выпей чаю с лимоном. Положи четыре ложки сахара — все пройдет.
— Хорошо, ты иди, у меня уже все в порядке.
— Ладно, бай, приду в три, — крикнула она уже из-за двери.
Дрожащими руками я набрала телефон Михаэля, но тут же положила трубку. Что я ему расскажу? Что переписала информацию, а ему не рассказала? Что владелец машины, на которой за нами гнались и стреляли, захаживает ко мне, как к себе домой, а я опять не сообщила? И, наконец, что человека, иностранного гражданина, убивают через пять минут после того, как я покидаю место происшествия? Тогда мне одна дорога — сидеть вместе с убийцами, как соучастница в недонесении. Нет, надо бежать! И я набрала номер Иннокентия Райса.
— Доброе утро, можно поговорить с Анжеликой?
— Это я, Валерия.
— Анжелика, ты хотела поехать на Север, в Магдалу? Так вот, у меня сегодня выпал свободный денек, так что, если хочешь, буду ждать тебя через полчаса у твоего дома.
— Буду, — коротко ответила она и отключилась.
Собрав со стола, я сделала себе несколько бутербродов, сунула в объемистую сумку термос с чаем, натянула джинсы и написала Дарье записку: «Буду поздно. Придешь домой — тут же собирайся и иди к Элеоноре. Я позвоню туда. Сотовый телефон взяла с собой. Целую, мама.»
Погрузив сумку в машину, я поехала за Анжеликой.
* * *
Анжелика уже ждала меня около дома. Одета она была как обычно — темный платок до глаз и бесформенная юбка. Просто чучело какое-то, а не женщина. В руках она держала объемистую сумку.
— Привет! А ты молодец! — сказала я ей. — Быстро собралась.
— Куда поедем?
— Как прикажете, хозяйка, — засмеялась я и развернула машину.
Ехать было сплошное удовольствие. Мы обе чувствовали себя, как школьницы, вырвавшиеся из-под родительской опеки на свободу. Мы проезжали огромные шарообразные кусты мимоз, похожие на всклокоченную прическу перегидроленной рок-звезды, цветущие апельсиновые и манговые плантации, авокадовые деревца, украшенные метелками.
— Смотри, Валерия! — закричала Анжелика.
На маленьких длинных грядках, вытянутых вдоль дороги, краснела клубника. До горизонта тянулись километры клубничных лент, тщательно укутанных полиэтиленом. Хотелось остановить машину, лечь на грядку и ползти, собирая губами сочные ягоды.
Но мы продолжали свой путь. За три часа мы преодолели расстояние от Ашкелона до озера Кинерет. Пейзаж изменился, и вместо мимоз и колючих кустов алоэ, вдоль дороги росли бугенвилли — лианоподобные растения из Южной Африки с крупными лиловыми и оранжевыми цветками. Мы доехали до развилки. На большом щите было написано: «Здесь река Иордан вытекает из Кинерета. Место крещения Иисуса. Только в нашем ресторане рыба святого Петра. Посетите и получите незабываемое впечатление! Организованным паломникам скидка 10 %».
— Скажи, Анжелика, мы можем считаться организованными паломниками? спросила я.
Она с сомнением покачала головой:
— Думаю, что нет. Но заехать надо.
— Попробовать рыбу святого Петра? Кстати, я проголодалась.
— Я хочу креститься… — она сказала это таким тоном, будто соглашалась со мной полакомиться рыбкой.
Мне ничего не оставалось делать, как молча свернуть на ухоженную дорожку, ведущую к центру паломников.
Оказалось, что вся затея с крещением обойдется в приемлемую сумму. Кибуц, которому принадлежало это место, несмотря на свое полное отсутствие религиозности, предложил сервис на высшем уровне. Тут был и магазинчик, полный сувениров, правда раза в два дороже, чем в Назарете у арабов, и прокат белых балахонов, в которых желающие креститься входили в воды Иордана, и продажа пустых бутылок для тех, кто захочет взять с собой святую воду.
Меня умилила надпись на раздевалке, выполненная на русском и английском языках: «Для соблюдения особой атмосферы этого места просьба не входить в воду в купальниках. Пользуйтесь специальными рубашками из нашей прачечной.» И ниже: «Прокат рубашки — 15 $». Видимо на иврите не было необходимости писать, так как ни одному израильтянину в голову такое придти бы не смогло. Я имею в виду креститься.
Анжелика кинулась было в раздевалку, но тут же остановилась:
— Ой, Валерия, я совсем забыла…
— Что?
— Без священника погружение не будет иметь смысла.
— Не переживай, тут такой сервис, что священника мы тебе сейчас раздобудем, — бодро сказала я, оглядываясь в поисках служителя культа.
Долго искать не пришлось. Из раздевалки гуськом вышло около тридцати старичков и старушек, говорящих по-английски, одетых в белые балахоны. Их сопровождал священник в полном облачении, в рясе и с епитрахилью. Они направились к спуску в реку, огороженному перилами, а Анжелика подошла к священнику и заговорила с ним. Он кивнул, и она опрометью бросилась в раздевалку. Через пару минут она вышла оттуда, тоже в белом балахоне и с распущенными русыми волосами, которых я до сих пор не видела — уж больно тщательно она прятала их под платком. В таком виде босая Анжелика напоминала еще не искупанную русалку, но дело было за малым.
Встав около перил, я наблюдала сцену крещения. Все было бы чинно-благородно, если бы не одно «но»: в двух шагах от крестящихся в воде резвилась стая сомов гигантских размеров. Дети прикармливали их булками, и сомы прыгали из воды, извивались как каучуковые бревна и шевелили усами. Я только боялась, что они перепутают и укусят какого-нибудь баптиста за мягкое место. Что-то в Евангелие про сомов в Иордане ничего не было написано. Видимо, это кибуцники развели их тут для вящего удовольствия гуляющей публики.
Тем временем, крещение в священных водах Иордана шло полным ходом. Священник, стоя по пояс в воде, окунал голову очередного баптиста, лежащую у него на ладони лицом вверх и громко нараспев читал молитвы. Я много лет занималась плаванием и знаю, что при таком положении головы вода с силой устремляется в ноздри и бьет по перегородке, поэтому я жалела баптистов, испытывающих неприятные ощущения в носоглотке. Но все выныривали довольные, только шумно отфыркивались.
Настала очередь Анжелики. Священник пробормотал что-то над ней, окунул, и она через минуту вышла на берег довольная и просветленная. Хотя вид у нее был еще тот — она вполне могла бы участвовать в конкурсе «Мисс мокрая майка».
— Ну что? Ты довольна? — встретила я ее на берегу.
— Ох, Валерия! Это такое чувство! Это, это…
— Иди переоденься, простудишься, не лето ведь, — остановила я ее. Не хватало ей только цистита…
Переодевалась Анжелика дольше, чем разоблачалась. Когда же она вышла, по прежнему закутанная в платок, я уже совсем проголодалась и готова была съесть сома под видом рыбы святого Петра.
Но мы не были обмануты в своих ожиданиях: каждой из нас досталась свежеприготовленная форель с лимоном и кучей бесплатных салатов. Главное оплатить рыбу, а салаты и десерт можно было есть от пуза.
— Что теперь? Куда едем? — спросила я Анжелику, когда от рыбы остался один хребет.
— Конечно, в Магдалу! — убежденно ответила она. — Ты знаешь, Валерия, у меня такое чувство, что именно сегодня у нас все получится! Я уверена!
Тем временем я оглядывала зал, но ничего подозрительного не заметила. Никто не приставал к нам с сомнительными предложениями, не гнался за нами на машине и не дышал в затылок, пока Анжелика крестилась, а я развлекалась, глядя на сомов. Может быть у меня развилась уже мания преследования?
Перед выходом из ресторана я спросила официанта:
— Где вы берете такую вкусную рыбу? В Кинерете?
— Нет, что вы, — улыбнулся он, — из прудов нашего кибуцного хозяйства. Они там, вдоль Кинерета, с водой, обогащенной кислородом.
Мне оставалось лишь еще раз порадоваться за развитое социалистическое хозяйство израильских кибуцов.
Когда мы выходили с территории заповедного места, из автобуса высыпалась еще одна группа паломников и гид зачастила по-русски:
— Вы видите перед собой комплекс под названием «Крещение в реке Иордан». На самом деле, в Евангелии описано крещение Христа не в месте истока Иордана из Тивериадского или Генисаретского моря, а в месте впадения ее в Мертвое море. Это место находится в Иудейской пустыне. Но там крутые берега и граница с Иорданией. Так что оно недоступно…
Да уж, Анжелика поторопилась со своими оптимистическими предчувствиями…
* * *
Город Магдала получил свое название от ивритского слова «мигдаль», что в переводе обозначает башня. Городок небольшой, несколько улиц, но в центре, на базарной площади возвышалась старая полуразрушенная башня, давшая название городу. Здесь каждый житель знал историю своей знаменитой соплеменницы, но говорили о ней с легкой долей иронии.
