– Это не мои слова. Это Сакаэда Содзюн сказал, японец, почти два века назад, – уточнил Аркадий.
Щипачев поморщился, встопорщил тонкие седые усы.
– И что по-настоящему хороший пес должен знать и любить вкус дичи. Это тоже Сакаэда?
– У вас прекрасная память.
– Не жалуюсь. Да сними ты наконец пальто! Глядеть на тебя жарко!
И Аркадию было не холодно от злого дружелюбия хозяина. Поэтому пальто он снял без возражений и положил рядом.
– Сакаэда Содзюн был прав. Таких псов, как у меня, больше нигде не найти.
– С собаками у тебя все благополучно и даже более того.
Виктор Сергеевич привстал, вытянул из-под лавки оранжевую сумку, покопавшись в ней, добыл синюю, тонкую сигарету. Аркадий щелкнул зажигалкой, поднес огонек к лицу хозяина. Тот пыхнул прозрачным дымком, отстранился.
– Собаки настолько хороши, что, если бы не их специфика, пожалуй, я не удержался бы и похвалился ими перед друзьями. Удивительно, как таких результатов могли добиться настолько никчемные людишки. Сколько их у тебя, тех, что за собаками смотрят?
– Двое. Я третий.
– Всего-то? – обрадовался хозяин. – Я-то думал, по крайней мере, человек пять-семь. Это упрощает дело. Но ты, Аркадий, как ты с твоим опытом и способностями не справился всего-навсего с двумя, – он сделал паузу, давя в зародыше возникающее раздражение, – кретинами? Я не буду устраивать тебе здесь разноса. Ты из тех, кто в них не нуждается. Скажи только, что думаешь предпринять? Или уже предпринял?
– Конечно, предпринял.
Аркадий взял с лавки ракетку Генерала и повертел ее в руках.
– Эти двое теперь всерьез уверены, что после еще одного, пусть даже малейшего, проступка я скормлю их собакам.
– Вот как? Не круто ли?
– В смысле, не побегут ли со страху в милицию? Нет! Скорее повесятся. Слишком они в дерьме вымазаны.
Виктор Сергеевич поморщился от такой грубости, но простил – сказано было исчерпывающе.
– А сам-то ты понимаешь, что, если случится еще один прокол, подобный этому, с черепом, на псарне придется поставить крест и избавляться от людей всерьез?
– Будет жаль! – Аркадий вздохнул. – Дело хорошее, прибыльное. Но прокол, похоже, уже состоялся.
– Что? – Генерал внимательно посмотрел на Трегубова. – Есть еще сюрпризы?
– Для того чтобы за трупы из моргов платить дешевле, Стихарев связался с уголовниками. Теперь они требуют за свои услуги утилизации мертвецов собственного производства. Мы рассекречены.
Виктор Сергеевич поднял голову, осмотрев потолок, потом опустил ее так, что подбородок коснулся груди, и только после этого глянул на Аркадия.
– Ты не справился с двумя, – улыбнулся он одними губами, – а я с одним дураком. Давай быстро, как на сдаче норматива в армии: родственники, близкие или дальние, у твоих идиотов есть?
– Нет. Подбирал таких, как было велено. И оба далеко не молоды. Один из них вообще чуть ли не бомж. С образованием, правда.
– У Стихарева тоже одни дружки-собутыльнички.
Виктор Сергеевич бросил сигарету под лавку, сцепил пальцы и хрустнул ими.
– Слышал звук? – спросил негромко.
– Да, я все понял, – ответил Аркадий. – Только кажется мне, по степени вредности Стихарь куда как превзошел моих. Уголовники народ несговорчивый, привыкли добиваться своего, и запугать их трудно.
– Ну, это уж мое дело, – вздохнул Генерал.
Виктор Сергеевич упер лоб в ладонь, закрыл глаза и задумался ненадолго. Аркадий затаил дыхание, понимая, что сейчас решается и его судьба тоже, и, не шевелясь, смотрел в пол перед собой.
– А как, ты полагаешь, следует поступить? – со свойственной ему манерой, не высказывая соображений, спросил Генерал. Аркадий ответил по-военному четко:
– Сменить клиентов, перебазировать псарню и зарегистрировать ее на ваше имя.
– Сменить, перебазировать, – оценивал предложения Щипачев. – Конечно. На мое имя? Нет, Аркадий, это невозможно. Я на виду. Регистрировать на этот раз будем. Но на подставное лицо. Не на тебя. Возможность новых проколов подобного рода не исключена, а я слишком дорожу тобой. Вот такие наши планы.
– А как насчет людей? – потемнев лицом, спросил Аркадий.
– Твои остаются на твое усмотрение. А со своим... со своим я решу сам. И если решу, то ты сделаешь. А?
– Вы спрашиваете? – поднял голову Аркадий.
– Нет! Приказываю! – рассмеялся Щипачев, и у Трегубова полегчало на сердце от того, что не усомнился хозяин в его готовности исполнить приказ, не стал добиваться ответа на вопрос, пожалел только, но с облегчением:
– Ч-черт, суеты-то сколько!
– Все суета сует, – ответил Щипачев библейской цитатой. – И во всей суете этой, – подчеркнул он особо, – виноваты мы, и только мы с тобой. У тебя все?
– Нет еще! – покачал головой Аркадий. – Илларион Борисов...
– Владелец тепличного хозяйства, на территории которого ты расположился, пропал недавно, – перебил его Щипачев. – Теплицы тоже мои. Но зарегистрированы были на Борисова. Теперь управлять ими будет его жена. Не заботься об этом. Плати ей за аренду или не плати, ругайся, как с Борисовым, хоть женись. Меня это не ин-те-ре-су-ет! – устало отчеканил хозяин.
– Дело в том, что Ольга наняла детектива для розысков мужа.
– Да, на мои деньги. Надо помогать людям, знаешь ли.
– Детектив один из первых в Тарасове. Татьяна Иванова. – Аркадий в упор посмотрел на Виктора Сергеевича. – Боюсь, как бы она не вышла в своих розысках на моих собачек.
– Что-о?!
Не часто, нет, пожалуй, даже впервые за всю историю их отношений Аркадий увидел, что Виктору Сергеевичу изменила выдержка. Впрочем, для того, чтобы справиться с собой, ему потребовалось лишь кашлянуть в сторону, вытереть тонкими пальцами под тоненькой щеточкой усов тонкие губы и, глядя в сторону, помолчать какое-то время. Затем он подвинулся ближе и заговорил с прежней невозмутимостью:
– В отношении этой Ивановой мы поступим так...
Что касается еды, Ольга оказалась на высоте. Вместо бутербродов, которые она подала к кофе прошлый раз, приготовленных, как она выразилась, на скорую руку, на стол было поставлено мясо, тонкие ломтики которого были обжарены в масле до хрустящей корочки, но не пересушенные и сочные, на удивление, с горошком. И, конечно же, со свежей зеленью, красиво разложенной по краям блюда, довершившей украшение. Маринованные огурчики, запеченная в духовке и отдельно от всего поданная картошка и соус из белого вина с маслинами. Шампиньоны, сметана, масло, обжаренный до золотистого цвета хлеб. Приготовить такое и столько всего за время, потребовавшееся мне на дорогу сюда, – это надо иметь особый дар и любить возиться на кухне. Неплохо угощались в этом доме.
Так я ей и сказала, попросив не считать мои слова комплиментом.
– Да что ты, Танюша! – отмахнулась Ольга и пропела старую песню: все, мол, на скорую руку. – Приготовить не проблема. Было бы когда, из чего и... – она запнулась, – для кого. Садись.
От вина я отказалась – машина у меня внизу, а она налила себе из высокой, темной бутылки половину широкого бокала янтарной жидкости с медовым запахом, перебившим на какое-то время все прочие ароматы, от которых аппетит у меня, в общем-то не успевшей еще проголодаться по-настоящему, заявил о себе самым определенным образом. Так мы с ней и приступили к делу. Ольга – с бокалом вина в руке, вяло ковыряя вилкой в тарелке, и я – не чинясь, отбросив условности, расправляясь со снедью и за себя, и за хозяйку. Ела и похваливала, это в данный момент было самое главное, тем более что Ольга с каждым проглоченным мною куском улыбалась все шире. А дела, они не уйдут, они с нами. Пусть подождут немного.
– Спасибо, хозяюшка! – Я отвалилась от стола, откинулась на спинку стула и перевела дух. – Все! Больше ни кусочка не проглочу, и не пугай меня переменой блюд!
Она поставила передо мною кофе и извинилась, что не предлагает перейти в гостиную. А я ответила на это, что у себя дома посетителей, кроме особо избранных, вообще дальше кухни не допускаю, и никто еще не обижался, хотя потчую гостей исключительно бутербродами. И не такими, как ела вчера здесь, а самыми что ни на есть простецкими, но полубатонных размеров.
– Что поделаешь, мои кулинарные способности на порядок ниже твоих.
Остатки и грязная посуда отправились по назначению. Кофейник, чашки, сигареты, пепельница и мой сотовичок – вот все, что находилось сейчас перед нами на столе.
– Рассказывать мне или ты поспрашиваешь? – спросила Ольга, отводя глаза.
– Подожди, хозяюшка. После такой трапезы да сразу о делах? Не хочется. Знаешь что, давай погадаем!
– Что? – Она от неожиданности даже приоткрыла рот и положила сигареты, не взяв из пачки ни одной. – Как это?
Я сходила в прихожую, к плащу, и вернулась на кухню, торжественно неся на ладони заветный замшевый мешочек. Развязывая его, вкратце объяснила суть дела и с удовольствием подметила в глазах хозяйки загоревшиеся огоньки.
