Куда было деваться? К тому же мне просто необходимо было, чтобы Ксения осталась в живых.
После переливания крови нас положили в одну палату. И ей, и мне теперь следовало много спать и хорошо питаться. Я не знаю, сколько я спала, но когда я проснулась, почувствовала, как онемело мое тело.
Кое-как подняв тяжеленную голову с подушки, посмотрела на свою соседку. Та лежала пластом с закрытыми глазами и, видимо, находилась в таком состоянии не первый час. Не найдя возле кровати своих личных вещей, я завернулась в простыню и вышла в коридор. Медсестра, увидев меня в таком виде, попросила вернуться в палату.
— Где мои вещи? — спросила я.
— Вещи вам выдадут внизу.
— Мне что, в таком виде спуститься? — спросила я.
— Нет, посидите вместе с пострадавшей. Я вернулась в палату. Кто из нас в большей степени пострадал, оставалось большим вопросом.
— Как она? — спросила я у медсестры, застегивая блузку.
— Ничего, спит, — ответила худенькая маленькая женщина лет пятидесяти в мятой и не слишком белой шапочке на голове. — Пока просыпалась лишь один раз. Хватило ее на две минуты разговора, потом снова уснула.
— Я буду ждать, когда она вновь проснется. Медсестра отрицательно покачала головой.
— Так как вы оделись, то я не могу разрешить, чтобы вы были в палате. Вам придется ждать или в коридоре, или же спуститься вниз в вестибюль.
Это реанимационное отделение, и здесь свои правила, так что попрошу вас выйти. Одевшись, я оглянулась на Ксению.
— Как по-вашему, сколько она проспит?
— Этого я вам не могу сказать.
Услышав ответ и уяснив для себя, что состояние женщины все еще весьма зыбкое и нестабильное, я вышла в коридор. Сделав несколько шагов, покачнулась и, взмахнув рукой, успела опереться о стену, иначе бы рухнула.
Кровушки из меня доктора выкачали изрядно. Сейчас мне хотелось пить и есть. Недаром я спрашивала о том, сколько еще проспит больная. Решившись отлучиться из больницы на несколько минут, я дошла до ближайшего ларька, накупила себе шоколада и яблочного сока, после чего вернулась обратно.
Не поленилась, поднялась наверх, проверила, жива ли Леонова, затем уселась в коридоре, недалеко от палаты, и принялась поглощать сладости, так как организм требовал питательных веществ, чтобы восполнить кровопотерю.
Примерно через час в палату вошла знакомая мне медсестра и оставалась там подозрительно долго. Я не выдержала и заглянула вслед за ней. В руках медсестры было полное судно, а проснувшаяся Ксения смущенно улыбалась.
— Мне очень надо поговорить, — извинилась я за вторжение.
— Выйдите, выйдите отсюда, — рявкнула медсестра.
— Хорошо, хорошо, — я отступила, но после того, как она вышла из палаты, я вторглась в комнату, где лежала Леонова.
— Привет, как дела?
Ксения смотрела на меня непонимающим взглядом.
— Как вы здесь оказались?
— А вы не хотите спросить у меня, как вы здесь оказались?
Сообразив, что я у нее спрашиваю, она, наконец, утвердительно кивнула и спросила:
— Почему мои руки перебинтованы и что я вообще делаю в этой палате? Судя по приборам, которые здесь стоят, это реанимация. Что случилось?
— А вы не помните, как вы вскрывали себе вены?
— Я? — она была еще слаба для того, чтобы ретиво проявлять эмоции, и поэтому могла лишь интонацией выразить свое удивление. В противном случае наверняка вскочила бы со своего места и принялась бы интенсивно жестикулировать.
— Вы, вы, — подтвердила я. — Ведь именно вас мне пришлось вытаскивать из ванны, в которой вода уже была красная. Что произошло у вас в квартире?
Она схватилась за голову и нахмурила брови.
— Не могу вспомнить. Кажется, я уснула.
— Вот как, интересно. И вы уснули до того, как легли в ванну и вскрыли себе вены?
— Ну это абсолютно точно, ничего такого не было.
По тому, как в ее глазах мелькнула искорка, я догадалась, что Леонова вспомнила происшедшее.
— У вас был кто-нибудь в гостях? Ксения молчала.
— Что вы раздумываете? — не выдержала я. — Думаете, они остановятся на этом? Между прочим, я отдала свою собственную кровь, чтобы вас спасти.
Выражение лица Леоновой переменилось. Теперь она смотрела на меня с благодарностью.
— Это правда?
Мне пришлось продемонстрировать след от иглы, которую втыкали мне в вену.
— Я лежала на соседней койке и встала всего несколько часов назад. До этого мы были здесь с вами вдвоем.
— Я с ума сойду, — вяло произнесла она. — Вначале они убрали моего мужа, потом родного брата. Теперь добрались до меня.
— Кто? Кто они?
— Мой муж стал завмагом только благодаря тому, что женился на мне. Игорь был оборотистым человеком и в начале девяностых смог твердо встать на ноги. Именно его деньги позволяли нам хорошо жить. Без Игоря Борис так бы, наверное, и продолжал работать в «оборонке».
Игорь связался с поставщиками нелегальной водки, и это давало хорошую прибыль. Затем появились еще какие-то типы и стали навязывать ему сотрудничество, но он предпочел отказаться, сказав, что не будет кидать своих проверенных партнеров. Тогда они решили надавить на него и сделали это, похитив моего мужа — директора одного из магазинов. Так они убивали сразу двух зайцев. И я не могла не сказать о происшествии Игорю. Он был так уверен в том, что ничего не произойдет, что в это поверила и я. То, что вы ездили со мной, конечно, придавало мне уверенности и сил, но, по большому счету, от ваших действий в этой игре мало что зависело. Вы, если трезво смотрите на вещи, должны признать это.
— Почему вы не сказали мне об этом с самого начала?
— Вот так незнакомому человеку взять и раскрыть все тайны семьи?
— Ну ладно, ладно. Я вас понимаю.
— Потом, когда Бориса убили, нам стало ясно, что это уже не игра и здесь похищением не кончится. Во второй раз Игорь уже отказал им по чисто принципиальным соображениям, надеясь, что его спасут или оградят от этих наездов те люди, с которыми он сотрудничает. Тогда, на всякий случай, он мне дал телефон одного человека в Нижнем Новгороде. Он сказал, что этот господин занимает весьма высокое положение в организации и в состоянии в случае чего помочь. Кроме этого, он объяснил, что именно оттуда идет поставка спирта. Я приняла эти данные к сведению. Тогда мне нужно было похоронить мужа, и, честно говоря, у меня вся эта информация отложилась где-то в дальнем углу чердачка. Потом они взорвали Игоря. Я, не зная, что делать, позвонила в Нижний Новгород.
— Кому вы звонили?
Она посмотрела на свои перебинтованные руки.
— А, теперь все равно. Я, похоже, выйду из игры, и выйду из игры навсегда. Мне, наверное, сейчас нужно встать с этой койки, схватить припрятанные на черный день деньги и уехать отсюда куда-нибудь подальше.
— В общем и целом вы правы, — согласилась я. — Вам, Ксения, лучше на время уехать из города. Учитывая то, что покушение на вас было неудачным, думаю, будет еще попытка после того, как люди, которые хотят вас убрать, узнают, что имитация вскрытия себе вен по доброй воле провалилась. Кто приходил к вам и какой у вас был разговор?
— Я никогда раньше не видела этого человека.
— Это мужчина?
— Да, мужчина. Он сказал, что приехал из Нижнего по поручению Мигунова Леонида Сергеевича. Того самого, о котором говорил мне в свое время брат. Я впустила его в квартиру. Ну, как у нас встречают людей с дальней дороги? Предложила чаю. Он не отказался. Видимо, пока крутилась, он кинул мне в чашку снотворное, и я отключилась, а после этого инсценировал самоубийство. И я думаю, что это не вызвало бы ни у кого подозрений после смерти мужа и брата.
— Номер телефона?
— Что? — не поняла она.
— Номер телефона в Новгороде скажите.
— Номера я не помню. У меня в квартире осталась записная книжка. Она лежит около телефона в коридоре. Думаю, что я еще нескоро отсюда выберусь. Если вам необходима эта информация, то вы можете взять мои ключи и посмотреть. Кстати, как вы вошли в квартиру? Ведь наверняка двери были закрыты.
— Да. Двери были закрыты, — согласилась я. — И мы никаких ключей у вас дома не нашли.
— Неужели меня еще и ограбят, — прошептала она.
— Надеюсь, что этого не случится, — попыталась я ее успокоить.
— Но как же вы через дверь проникли?
— Со мной был человек, который неплохо разбирается в подобного типа замках.
Беспокойство о собственных вещах было столь велико, что Ксения попыталась сесть на кровати. Но сил у нее было так мало, что ей пришлось оставить эти попытки и уставиться в потолок.
— Сходите домой, посмотрите, все ли там нормально. Мне неудобно просить вас, так как вы для меня и так очень много сделали. Но мне просто больше некого. У меня уже никого не осталось.
Она продолжала смотреть вверх. А я заметила, как с уголка ее глаза скатилась слеза.
— В связи с теми обстоятельствами, которые сложились по данному делу, я не хотела бы от вас отходить, скажу честно, но с квартирой, вероятно, есть возможность разобраться. Подождите, я сейчас позвоню.
