Она продолжала смотреть вверх. А я заметила, как с уголка ее глаза скатилась слеза.
— В связи с теми обстоятельствами, которые сложились по данному делу, я не хотела бы от вас отходить, скажу честно, но с квартирой, вероятно, есть возможность разобраться. Подождите, я сейчас позвоню.
Савелий Павлович не удивился, услышав мой голос.
— Ну и беспокойную особу всучил мне Гром на старости лет. Извините за старческое брюзжание. Что хотите?
Я попросила, чтобы он как можно быстрее приехал в «Склиф» в реанимацию.
— Что такое?
— Узнаете на месте.
Я вернулась в палату, чтобы продолжить разговор с главной свидетельницей.
— Вы можете описать человека, который заходил к вам от нижегородского крестного папы?
— Вряд ли Мигунов — крестный отец, — произнесла Ксения и повернула голову в мою сторону. — Он просто предприимчнвый человек, который в один прекрасный день закончит свой бизнес и уедет или к экватору на острова, или в Сибирь. Это как повезет. Ко мне пришел молодой человек, представился Гришей. Он был среднего роста, наверное, метр семьдесят пять, черноволосый, глаза у него были серые, мутноватые, вы знаете, такие бывают у наркоманов или у пьяниц после нескольких рюмок водки. Лицо худое. Он весь был худой. Явно с дефицитом массы тела.
— Дистрофик, что ли?
— Ну, близко к этому, — согласилась Леонова. — Чувствовалось в нем какое-то измождение, усталость от жизни. Может быть, у него проблемы с желудком, с пищеварением?
— Ну, если наркоман, то тогда конечно. Здесь нет ничего удивительного. И он вам представился, что приехал от Мигунова. О чем вы говорили?
— Ну, он сказал, чтобы я не впадала в панику, и заверил, что больше никаких трупов не будет, что мою семью, а точнее говоря, меня, наезжающие на нас гоблины оставят в покое и не будут предлагать свою водку. Все должно было войти в прежнее русло. Честно говоря, я слушала его и не верила в это. Он пил чай, заверял меня в том, что все будет хорошо, просил ни в коем случае не обращаться в милицию и не паниковать. Больше я ничего не помню.
— Знаешь, Анатолий погиб, — я перешла на «ты».
— Жаль.
— Ты знала шофера своего брата?
— Да.
— А он тебя?
— Не знаю. А что?
— Ничего. Кто-то сообщил о том, что я собираюсь проследить за машиной, которая привозит водку, чтобы узнать, откуда ее поставляют. Кто-то предупредил людей на этот счет, и именно в Нижнем Новгороде спецслужбы никого не смогли взять. Это ты сделала?
— Я, — без колебаний созналась Леонова. — Тех тридцати минут, что ты мне дала, хватило не только на то, чтобы одеться и сделать макияж, я успела позвонить подруге и попросить ее оставить свою «десятку» около продовольственного магазина с ключами в замке зажигания.
Она была рада-радехонька. Надеялась, что я разобью ее. Выпрашивала уже с полгода у мужа «Рено». Извините, это мой круг знакомых. Увидев Анатолия и «Форд», который, как оказалось после смерти брата, по документам оформлен на мое имя, я решила понаблюдать за вами, — я должна держать руку на пульсе. Ждать вас, пока вы были в магазине, оказалось самым трудным. Потом, когда я увидела, что вы следите на «Форде» за грузовичком, развозящим водку, я предупредила людей в Нижнем, так как понимала, что их могут накрыть в ближайшие несколько часов, после того как власти возьмут людей на разливающем спирт заводике. Ваши действия могли нанести вред всему нашему бизнесу. Может быть, вам покажется подобное поведение взбалмошным…
— Не покажется. О чем ты думала? Ведь предупредив людей в другом городе, ты превратила сама себя в живую мишень. Ты единственное звено, которое может вывести органы правосудия на подпольный склад со спиртом.
— А мне теперь все равно, кто я такая. Все, что ты хотела, я тебе рассказала. И это лишь потому, что ты спасла мне жизнь. Наверное, я наделала много ошибок. Иначе мы не оказались бы с тобой в таком чистом, но далеко не веселом месте, как реанимация.
— Сейчас приедет человек, — я взглянула на часы. — Он останется с тобой, будет охранять.
— А ты? — спросила она.
— Я? Я буду заниматься делами. И нетрудно догадаться какими. Единственным условием, которое придется соблюдать, будет невозможность общения с кем бы то ни было. Я хочу подстраховаться от неожиданностей.
— Ты мне не доверяешь? — Ксения сделала вид, что обиделась.
— А ты сама-то себе доверяешь? — переспросила я. — Вот видишь, и сказать тебе на это нечего. От женщины, которая потеряла двух близких людей и сама чуть не погибла, можно ожидать всего, чего угодно. Я буду себя чувствовать намного лучше, если буду уверена, что ты не в состоянии никому позвонить и ничего сообщить. Тебе в палате еще предстоит пробыть, видимо, день-два, и на это время, и даже потом, тебе не помешает человек, который будет заботиться о твоей безопасности.
Савелий Павлович приехал через полчаса. Я вкратце объяснила ему ситуацию, спросила о том, как мне войти в квартиру Леоновой, так как ключей ни у кого не было.
— Ну, это просто, — он вытащил из кармана две свои огромные связки с отмычками.
Я посмотрела на это широко открытыми глазами, он поспешил убрать все обратно в карман.
— Не пугайтесь, — на свет были извлечены родные ключи от квартиры Ксении с брелоком автосигнализации. — Постоянно у меня что-то звенит в карманах.
— Здорово!
Я помотала перед Ксенией связкой ее родных ключиков.
— Обещаю: зайду к тебе домой, спишу номер телефона и принесу ключи тебе в больницу. Мне на все про все нужен один час.
— Буду ждать, — сказала Ксения, поглядывая на Савелия Павловича, у которого было с собой краснокожее удостоверение, позволяющее ему находиться в палате. Можно подумать, документ обеззараживал его владельца.
Оставив Ксению и ее нынешнего телохранителя в больнице, я отправилась в квартиру Леоновой.
Замки открывала один за другим, как семечки щелкала. Наконец, дверь открылась. Как только это произошло, кто-то схватил меня за волосы и втащил внутрь.
Одной рукой я перехватила кисть, которая вцепилась в мои вихры, в другой — у меня была связка ключей. Среди них был один, подлиннее и побольше, чем остальные, именно этим ключом открывалась железная дверь. Я сжала его в руке и попыталась ударить нападавшего, но тот подался назад, и рука не задела его. Он продолжал тащить меня за волосы в комнату, не давая возможности оказать ему сопротивление.
Наконец я сообразила, что все мои размахивания ключами не дадут желаемого результата. Позволить ему выдрать клок моих волос — тоже не слишком хорошая перспектива. Я с силой воткнула длинный ключ ему в предплечье, и это возымело положительное действие. Нападавший немедленно разжал руку и взвыл от боли.
Я подняла голову и посмотрела на него.
"Тот самый», — мелькнуло в голове.
Описание гостя, который приходил к Ксении, и стоящего сейчас передо мной человека можно было признать идентичным. В руках дистрофика не было оружия, и мне было непонятно, каким образом он смог бы убрать не то что меня, а даже Ксению, которая хоть и не отличалась мощным телосложением, но и она могла оказать такому хиляку достойное сопротивление. — Как дела, Гриша?
Видимо, ему не понравилось, что я назвала его по имени, которым он представился Ксении, и этот дистрофик собрался ударить меня по голове своей ногой.
Несмотря на то, что он был довольно подвижным парнем, справиться со мной ему было невозможно. Я уклонилась от удара, перехватила его ногу и вывернула стопу.
После этого наш герой существенно поубавил пыл и, упав на пол, стал отползать от меня в дальний угол комнаты, туда, где стоял телевизор.
— Мне очень жаль, — оправдывалась я, — но теперь ты вряд ли куда-нибудь сбежишь, правда? Он стонал от боли, но ничего не отвечал.
— Не хочешь разговаривать? Жаль. Мы бы могли с тобой о многом поговорить. Знаешь что? Я сейчас посажу тебя на стульчик, привяжу, после этого вправлю тебе стопу. Будешь сидеть спокойно — больно не будет. Если начнутся какие-то проблемы с мужским достоинством, мол, женщина тебя уделала, то стопу придется вернуть в ее нынешнее состояние. А может быть, и другую ногу выверну — я не знаю.
Увидев перед собой женщину-садистку, Гриша просто онемел от страха, хотя не так давно еще таскал меня за волосы и пытался махать ногами.
— Тебе не кажется, что ты плохо обращаешься с женщинами? То вены им порежешь, вследствие чего резко ухудшается их здоровье, то вот прически портишь, — я поправила всклокоченные на голове волосы, — нехорошо ты себя ведешь.
Он заполз в дальний угол и молча смотрел на меня исподлобья.
— Пришел убивать по второму разу, да? Или мы вспугнули тебя? Ты был в квартире в тот момент, когда мы вошли?
Он молчал.
— Где ты был?! — выкрикнула я, не сдержавшись.
— Под ванной и был. В большинстве квартир залезть под чугунное корыто мне бы не удалось, но здесь хозяева подняли немного ванну. Этого оказалось достаточно.
