- Достало, еж твою! Как в хомуте. Кстати, Резуненко мое фамилие. Виктор.
- Коломнин. Из банка "Авангард".
- Догадался. И даже знаю, с чем приехал. Потому и подошел. Разговор к тебе имею. Можно сказать, конфидансный. Насчет "Нафты".
- Симан Ашотович не помешает? - Коломнин заметил, что встревоженный Хачатрян принялся пробираться к ним.
- Может, и нет, - Резуненко изобразил легкую заминку, из которой стало ясно: лучше все-таки тэт на тэт. - Давай так. Тебе когда на мозги как следует накапают, отзвонись. Подброшу информации. Он всунул визитку и, махнув с безразличной приветливостью подоспевшему Симану, отошел к поджидавшей в стороне группе.
- Чего он хотел? - неприязненно поинтересовался Хачатрян. - Небось, гадость какую на Фархадова лил?
- Да нет. Наоборот.
- Значит, темнит. Он при Тимуре "Нафте" поставлял трубы для бурения. А год назад отодвинули, - передали заказ "дочке" Паркойла. Сам понимаешь, - другой уровень связей. Вот и злобствует. Много этих обиженных. А у кого их нет? Кто дело делает, на того всегда компромат сыщется. Только развесь уши, - такого напоют!
Симан аж побледнел от негодования, - то ли о Фархадове говорил, то ли о себе.
- Приехал! Приехал! - послышались выкрики. Кто-то из самых ретивых побежал вниз.
Приободрились и в Зале ожидания. Банковские юноши принялись встряхивать букеты. Буровики и подрядчики потянулись к приготовленным коробкам.
Но оживление вспыхнуло разноголосицей у открывшегося лифта, прошумело мимо и затихло в приемной. Прошло еще с пять минут, пока в Зал вошла секретарша, нашла Хачатряна:
- Симан Ашотович! Вместе с московским товарищем пройдите к Салман Курбадовичу.
Взглядом подавила легкий ропот:
- Остальным поздравляющим велено подождать.
Под завистливыми взглядами конкурентов зардевшийся Симан, подхватив Коломнина, устремился через приемную, заполненную сотрудниками, в заветный кабинет президента компании.
Меж двойными дверями Хачатрян глубоко выдохнул и впорхнул в объемистый кабинет - весь из себя в лучезарной улыбке . Не задерживаясь у входа, он немедленно, мимо орехового овального стола для совещаний, устремился в дальний угол, где в глубоком кресле восседал седоволосый, с дикими, будто куст крыжовника, бровями старик. Коломнин, только отошедший от его прежней фотографии, не мог не заметить, что голубые пронзительные глаза за прошедшие годы изрядно выцвели. Но это и не были стариковские глаза: в них достаточно еще оставалось и голубизны, и угадывающейся грозности.
Чуть сзади, справа и слева от кресла, вырисовывались два мужских силуэта, подчеркнуто строгих в своей неподвижности, - будто почетный караул.
В отличие от Зала заседаний, здесь на стене, прямо за креслом президента, была лишь одна фотография - о чем-то задумавшегося молодого красивого азербайджанца. Не трудно было сообразить, что это и есть Тимур. В нем не чувствовалось неистовости отца. Но угадывалась так ценимая женщинами мягкая уверенность. Глядя на него, Коломнин с тоской понял, как должна была любить его Лариса. И лишний раз подумал, что их встреча в Тайланде скорее всего была лишь эпизодом для отчаявшейся без любимого женщины.
Впрочем, эта фотография не была единственной в кабинете.
Многочисленные - по стенам - шкафы наряду с кубками, медалями, сувенирами оказались заполнены цветными фото, на которых нынешний Фархадов был изображен в окружении знаменитостей: Фархадов, принимающий орден от Горбачева; Фархадов и Ельцин - во время поездки последнего по Сибири; Фархадов в окружении приглашенных из Москвы кинозвезд; Фархадов и Вяхирев, обнявшись, в Газпроме. Одна привлекла Коломнина особо: Фархадов и Гилялов. Чуть сзади расположились еще несколько человек, среди которых, как всегда, хитровато улыбался Слав Славыч Четверик.
Из некоторой забывчивости Коломнина вывел сладостный голос Хачатряна, который, подойдя вплотную к креслу, с чувством принялся произносить приличествующие случаю слова.
- Ладно, ладно, давай без дежурных славословий, - осадил его Фархадов, сделав жест подняться из кресла. И тотчас стоящие сзади люди подхватили его под руки. Но не так, как подхватывают немощного старика. Казалось, это и не поддержка, а скорее очередной знак глубокого уважения. Впрочем руки оба убрали лишь после того, как Фархадов окончательно встал на ноги и даже разогнулся, с некоторым усилием преодолев пригнувшую с годами сутулость. - А это что с тобой за молодец?
- Позвольте представить - Сергей Викторович Коломнин. Начальник банковской службы экономической безопасности. Тоже вот прилетел вас поздравить.
- Ну, зачем может прилететь экономическая безопасность я и сам догадываюсь, - усмехнулся Фархадов, внимательно разглядывая гостя. - Но имейте в виду, хоть вы и любимый банк, - не дадите кредит: поссоримся.
- Кредит?! - невольно переспросил Коломнин. Его задача была выяснить, как вернуть прежние деньги. Обсуждать выдачу новых - к этому он был не готов и потому невольно перевел взгляд на зардевшегося Хачатряна.
- Может быть, этот разговор стоит перенести на завтра? Сегодня у вас такой день, - поспешно сгладил остроту ситуации тот.
- Обычный день. Немножко неприятней, чем другие. Вот через год на семидесятипятилетие, если доживу, - тут да! Налетят. Даже сейчас подумываю, не махнуть ли недельки на две в тайгу по старой памяти? С ружьишком.
- Да что ж это вы такое говорите, Салман Курбадович?! - неожиданным фальцетом возмутился высоченный пятидесятилетний мужчина с припухлым лицом. Это что, ваш личный день? Это для всей российской нефтегазовой отрасли праздник. Да что там? Для всей России.
- Так что, дорогой дядя Салман, придется денек-другой пострадать! - охотно поддержал его и другой "караульный" - невысокий молодой азербайджанец. И речь, и движения его были быстры и порывисты. Причем всякая фраза, и всякое движение как бы наталкивались на предыдущие и оттого выглядели скомканными.
- А уж насчет того, чтоб не дожить: и слушать-то неудобно, - огорченно зацокал и Хачатрян. - Да поглядите на себя: вы еще нас всех переживете. Каждый раз выхожу от вас и думаю: господи! Ну почему ты не дал мне толику той энергии, что бушует в Салман Курбадовиче. Это ж горы можно свернуть.
- Так и сворачиваем! - напомнил ему высокорослый. - Какие горы под руководством Салман Курбадовича сворачиваем. И все трое, перебивая друг друга, заговорили.
Коломнин, более привычный к скрытой, изощренной лести, принятой в банке, с некоторой растерянностью посмотрел на Фархадова и натолкнулся на встречный, следящий за его реакцией взгляд.
- Будто дети малые, - посетовал Фархадов. - Не остановишь, так и будут галдеть. Ну, довольно пустых слов. Или полагаете, я за свою жизнь мало лести наслушался? И от каких людей! Начнете хвалить, на дело времени не останется. А мне за оставшиеся годы дело надо успеть сделать. Что с сыном начинали.
Едва произнес он слово "сын", как остальные умолкли и разом перевели скорбные лица на фотографию.
- Кстати, познакомьтесь с моими ближайшими помощниками, - припомнил Фархадов. Он подманил к Коломнину молодого азербайджанца. - Казбек Мамедов. Мой зять и продолжатель, можно сказать, дела.
- Очень приятно, - поздоровался Мамедов голосом, в котором можно было найти все, кроме удовольствия. Своим видом он как бы давал понять: знаю, что приехал ты с неприятностью. Но обидеть дядю Салмана не дам!
- А этот говорливый господин - наш финансовый бог.
- Мясоедов Григорий Александрович. Финансовый директор. Рад буду служить, - рука Мясоедова оказалась наподобие большой, хорошо взбитой подушки.
- Болтлив, как женщина. Но дело в общем-то знает, - не стесняясь присутствием сотрудника, охарактеризовал Фархадов. - Вот с ним завтра главный разговор будет. Он у нас все расчеты ведет. Думаю, миллионов пять-десять нам для начала хватит.
От этих небрежных "пять-десять" Коломнина бросило в краску, и он даже собрался ответить некой умеренно язвительной фразой. Но тут дверь раскрылась, и с папкой в руках вошла секретарша.
- Поздравительные телеграммы, - объявила она.
- Ишь сколько. Делать людям нечего, вот что скажу, - неодобрительно поцокал Фархадов. - Уберите с глаз, Калерия Михайловна. Длинный палец его однако пробежал по пачке, как бы измеряя толщину, и даже слегка поворошил.
- Есть и от Богданова. И от Алекперова. Само собой, от Гилялова, - чем хороша вышколенная секретарша, тем, что научилась отвечать на незаданные вопросы. - Простите, Салман Курбадович. Но там приглашенные заждались.
Последняя, исполненная укоризны фраза Калерии Михайловны, почему-то была обращена к Хачатряну.
- Подождут, никуда не денутся. Все готово?
- Как вы приказали - накрыто в Нефтяном доме, - подтвердил Мясоедов. Лично проследил.
- Хорошо. Тогда отвезите всех туда. Я попозже. И вас приглашаю, обратился он к Коломнину. - Откажете - обидите.
- Не откажу, - в тон ему кивнул Коломнин. И тут же ощутил недовольство присутствующих: видимо, сказанное выглядело здесь дерзостью.
