Назим в согласном недоумении поджал губы, выкатил глаза.
— Такую красивую девушку в актрисы не брать?! — сказал нараспев, прицокнув языком, но видно, что без издевки. — Пускай за меня замуж идет, я возьму. — Улыбнулся, вновь показывая ровный ряд белых зубов.
— Да ну тебя! — отмахнулась от него Светка, откинула крышку стойки. — Заходи, Римка. — И, уже обращаясь к Назиму, бросила: — Ты у нас, конечно, красавчик, но мы ей другого жениха найдем.
Парень хмыкнул, ничего не сказал. За все время, пока Римма жила в Москве (разумеется, у лучшей подруги), готовилась и сдавала экзамены, она три или четыре раза заходила к Светлане на работу, и с Назимом у них как-то сразу сложились приятельские отношения. Он не был заносчив, интересовался ее увлечениями и будущей профессией, не пытался приставать, так, легкий флирт и дружеские шутки, но это не в счет. Для молодого приезжего азербайджанца он вел себя, по мнению Риммы, воспитанно, по поводу кавказцев она уже имела некоторый опыт, так что сравнение сделать было нетрудно.
— И что теперь будем с тобой делать? — со значением проговорила Светка, усаживаясь у ящиков с напитками на стульчик и пододвигая подруге другой. Она раскурила сигарету, выпустила в потолок струю дыма. — Я так понимаю, домой тебе возвращаться неохота. И родители жизни не дадут, и делать там нечего. А еще соседи начнут обсуждать: не поступила Кравцова, провалилась, тоже мне актриса выискалась. Что, не так?
— Так, — Римма согласно кивнула.
Светка продолжала рассуждать о мелочности натур их дорогих земляков, а она тем временем осматривалась. В этой отгороженной части кафе, которая служила и складом, и кухней одновременно, было в общем-то просторно. Имелась даже маленькая комнатка, назначения которой Римма не знала. Если бы еще убрать ящики с пивом и колой, то свободно поместился бы еще один, даже два огромных холодильника. Но она, конечно, вслух свои соображения не высказала.
— Ты вообще-то меня слушаешь? — вдруг спросила Светлана, оставив тему о примитивности конаковских парней незаконченной.
— Конечно! — быстро уверила ее Римма и для убедительности высказалась: — Не нужно, Свет, всех людей под одну гребенку. Везде есть и хорошие, и плохие.
Светка выпустила очередную струю дыма.
— Согласна: в семье не без урода. Вот только в какой семье?
— Может, хватит о всякой ерунде? — Римма распустила собранные в хвост волосы, они золотистой волной рассыпались по плечам и спине. — Мне сейчас не до этого, честно. — Она прислонила затылок к стене, прикрыла веки, но вытянутые к коленям руки оставались напряжены.
— У меня вот какое предложение, — начала Светка, уже совершенно уверенная, что подруга ее слушает, и кратко изложила свой план: — Ты остаешься в Москве, естественно, живешь у меня, поступаешь на работу в нашу «Шашлычную», параллельно готовишься к экзаменам и на следующий год повторяешь свой подвиг. Ну как, здорово я придумала?
— Здорово, — без особого энтузиазма отозвалась Римма, но глаза все же открыла. — А что я скажу родителям?
— Так и скажешь, как есть, — тотчас нашлась Светлана и бодро, четко продекламировала: — Лучше горькая правда, чем сладкая ложь! — Затем уже обычным тоном: — А в твоей правде и горького-то совсем ничего. Самая маленькая капелька.
— Но к экзаменам можно готовиться и дома, — попробовала возразить Римма.
— А зарабатывать трудовую копейку честным пролетарским путем?
— Ее можно зарабатывать и у нас.
Подруга начинала колебаться, Светка это заметила, поднажала:
— Но у нас ты вряд ли встретишься со своим москвичом.
Последний аргумент подействовал. Римма оторвалась от стены, придвинулась к подруге. Глаза, лицо начали оживать.
— Допустим… допустим, я останусь. Но надеяться на случайную встречу, мне кажется, просто глупо. А у меня ни телефона, ни адреса. Ни-че-го…
— Так ведь не в джунглях живем!
— Москва… — Римма повертела головой, словно сквозь стены кафе можно было разглядеть город, — это и есть джунгли.
— Но зато какие! — Светка закатила глаза. — Оставайся, Римм. Вместе веселее будет. А не отыщется твой, мы тебе другого найдем, еще лучше.
Римма хотела сказать, что другого такого уже не будет, но промолчала. Вместо этого решила испробовать еще один аргумент «против». Так, для самоочищения совести.
— А с чего ты взяла, что меня к вам так запросто возьмут?
Светлана уже поняла, что подругу она убедила. Достала новую сигарету.
— Алек сам вчера говорил, что второго официанта брать надо. Днем еще куда ни шло, а вечером я физически не успеваю всех обслуживать. — Она помолчала и для вескости добавила: — А ты не со стороны. Я за тебя поручиться могу, и Назим тебя знает. — Потом, окинув Римму оценивающим взглядом, как будто видела ее впервые, закончила: — Да Алек и сам другую не возьмет, когда тебя увидит.
Алекум Артурович Гусейнов, для своих просто Алек, перебрался в Москву пять лет назад и за это время успел довольно прочно обосноваться в столице, перевезти семью — жену, двух дочерей и младшего брата — и обрасти нужными знакомствами. На родине, в Азербайджане, оставались еще престарелые родители и старшая сестра, так и не вышедшая замуж, но они наотрез отказались переезжать, мотивируя свое решение возрастом и могилами предков. Алекум же на могилы и красоты родного Каспия наплевал и ринулся, подобно многим своим землякам, искать лучшей жизни. Москва вполне подходила для осуществления его замыслов, и Алекум Гусейнов ни разу не пожалел, что выбрал именно этот большой и красивый город, в котором деньги лежали буквально под ногами, нужно было лишь не полениться нагнуться и поднять их. Местные же, по его выводам, отличались удивительной ленью и тупоголовостью, что создавало для его деятельной натуры исключительно благоприятные условия.
На первых порах помогли, конечно же, земляки, укрепившиеся в Москве раньше: ссудили беспроцентно деньгами, познакомили с нужными людьми, дали защиту. Алекум дураком никогда не был и быстро набирал в своем пока еще маленьком бизнесе обороты, креп. Когда расплатился с долгом, чем заслужил доверие и уважение в своих кругах, вызвал в столицу брата, помогать в работе. А еще через полгода смогли приехать жена и дети. Условия для них Алекум подготовил основательно: снял приличную трехкомнатную квартиру рядом с метро, дочек определил в школу.
Начинал он с поставок фруктов и овощей и на спекуляции ими скопил достаточную сумму для расширения своего дела. Небольшое кафе, которое можно использовать и в качестве офиса, было его давней мечтой, и через два с половиной года он его заимел. Место прибыльное — Рижский вокзал, а с местными властями он ладил, так как целенаправленно прикармливал их, облюбовав эту точку уже давно.
Кафе стало приносить неплохой доход. Алекум радовался, а вместе с ним и его младший брат Роман — первый помощник в бизнесе. Разница в возрасте у них была в семь лет: Роману исполнилось двадцать пять, Алекуму соответственно — тридцать два. И теперь уже они, в меру своих возможностей, стали помогать неудержимым потоком хлынувшим в Москву землякам. Так в «Шашлычной» Алекума Гусейнова появился Назим, за которого попросил один из знакомых, дядя парня.
На должность официантки взяли русскую девчонку, которую можно было эксплуатировать по полной программе. Оно и понятно: никакая землячка на такую работу не согласилась бы. За два с лишним года молоденькие дурочки неоднократно менялись. Света Губина была четвертой. Вот с ней дело обстояло совсем иначе.
На работу ее принимал Роман. И сразу же был очарован молодостью, красотой и непосредственностью этой не по годам развитой девушки. Она и вырядилась тогда так, чтобы в рабочем месте ей трудно было отказать: надела брюки в обтяжку и с глубоким вырезом майку, под которую уже не надела ничего. Роман, разговаривая с ней, то и дело переводил загоревшиеся глаза с точеных, длинных ножек на оттопыривающуюся материю желтой маечки, под которой просвечивали налитые упругие груди с соблазнительными темными ободками вокруг рвущихся наружу сосков.
Светлана была принята, быстро подружилась со всеми и с первого дня сумела поставить себя так, что ни братья Гусейновы, ни Назим не повышали на нее голоса, обходились почти ласково и не позволяли себе в известном смысле лишнего. Светка стала общей любимицей, но предусмотрительно не злоупотребляла этим. На качество ее работы они пожаловаться не могли.
Роман обхаживал ее больше недели: старался быть галантным, иногда подвозил домой и не пытался затащить в постель. Такое с ним случилось впервые. А через десять дней он понял, что самым натуральным образом влюбился. После работы Светлана была приглашена в ресторан на поздний ужин, а затем они взасос целовались в машине у ее подъезда. В тот раз она не пригласила его к себе (сам Роман жил пока с семьей брата), но позволила откровенно себя потискать и оставила бедного парня в совершенно ошалевшем состоянии. После ее ухода он еще долго сидел в автомобиле, приходя в себя.
