— Да? Я слышал о вас, но представлял себе здоровенную тетку почему-то в милицейской форме.
— Вы — старый осел, Храмов. Я ищу убийцу Кати и остальных девушек, этого ненормального Кафельщика…
— Какого еще Кафельщика? — насторожился Храмов и нахмурил брови. — Вы что, знаете, кто их убил?
— Не перебивайте, а слушайте и делайте выводы. Так вот, в ваших же интересах помогать мне, а не вставлять палки в колеса. Чем скорее я найду этого ублюдка, тем скорее с вас снимут подозрения…
— Да я не верю вам! — в сердцах воскликнул Храмов. — Я сижу дома, никуда — почти — не выхожу. Если бы меня подозревали, то уже давно бы пришли за мной.
Я взяла телефонную трубку.
— А вы позвоните домой и спросите своего евнуха, один он или нет. И не пришли ли к вам гости-опера. Пожалуйста.
Он смотрел на меня с недоверием. Неглупый, в общем, человек. Но я тоже четко вела свою линию. Пусть боится. В конце-то концов, это только я чувствовала, что он здесь ни при чем. А люди Влада Цусимова уже наверняка занялись поисками хозяина белой «Ауди». Просто у них там свои методы, а у меня свои.
— Значит, вы утверждаете, что это было зашифрованное любовное послание?
Мне хотелось бы произнести кое-что вслух, но было еще рано.
— Садитесь, — приказала я, приподняв ствол пистолета. — Вот на этот стул.
Он сел, а я принялась крепко-накрепко привязывать его. В ход пошли все имеющиеся в доме ремни и веревки из синтетического волокна, которые я специально держу для подобных целей. Профессия у меня такая. Ничего не поделаешь.
— Я приеду вечерком. А у вас еще будет время обо всем хорошенько подумать.
И тут я увидела, как в его глазах загорелся огонек ненависти.
— Мне очень жаль, — сказал он, и лицо его при этом посерело, — что Клаус не попал вам в голову.
— Не советую вам разговаривать со мной в таком тоне. Вы все-таки в моих руках.
Я вышла из квартиры и направилась в свой гараж. Там я сменила номера на угнанной мною машине и уже более спокойно поехала к моей новой знакомой.
Люда обрадовалась, увидев меня.
— Ой, проходи! Если честно, то я не верила, что ты придешь. Знаешь, как бывает: из вежливости кто-нибудь пообещает и не придет… Правда, я не одна. — Она мгновенно покраснела.
— Тогда, может быть, в другой раз?
— Нет-нет, никаких других раз… — Она схватила меня за руку и втянула в квартиру. — Я познакомлю тебя сейчас с одним человеком. Ты знаешь, — она перешла на шепот, — так смешно все получилось… Представь, это тот самый мужчина, который был в тот день у Валентина Георгиевича. Высокий такой, худой…
Она привела меня в комнату, где был накрыт стол: водочка, селедочка, картошка, огурчики…
За столом, прячась за букетом красных гладиолусов, сидел мужчина. Действительно, тот самый, которого я про себя назвала «евнухом». Может, я ошиблась, давая ему такую безапелляционную характеристику?
— Знакомьтесь, это Сережа. А это, — она прыснула в кулак, и я поняла, что рюмочки две-три она уже приняла на душу, — Таня Иванова. Частный детектив.
— Очень приятно, — сказал, поднимаясь из-за стола, долговязый Сережа и сделал вид, что целует мою руку. — Мы, кажется, виделись?
У него было лицо, смахивающее на морду бассет-хаунда, проглотившего по просьбе хозяина нафталин.
— Вы что, улыбку оставили дома? — попробовала пошутить я. Безрезультатно. Сережа был настолько неэмоциональным типом, что я не удивилась бы, если бы он достал пистолет и приставил его к моему многострадальному виску. Вот в Люде я была почему-то уверена. Может, в ней и таилось немного дурости, но она вся, как человек, была прозрачная. Ее поведение можно было предугадать. А от Сережи можно было ожидать чего угодно.
Когда я вошла в прихожую, я сразу же заметила желтый — еще бы не заметить такой цвет! — пиджак. Как он, должно быть, не подходил по стилю к этому совершенно аморфному, бесцветному существу. Но сейчас он очень подходил мне. Пиджак весьма удачно висел, и, моментально оценив это, я, сославшись на то, что мне необходимо вымыть руки — я же с улицы! — пошла в ванную, оставив дверь приоткрытой ровно настолько, чтобы скрыть от взгляда сидящих за столом ту часть прихожей, где находилась вешалка.
Быстро проверив карманы желтого воплощения безвкусицы, я отыскала наконец то, что искала. Пропуск. С фотографией. «Белоцерковский Сергей Владимирович».
Потом вымыла руки.
Парень, которого оставила Катя! Неужели это он?
Затем все это повторилось через два дня.
Теперь он думал только о Вэм. Но она вдруг познакомилась с другим мужчиной. Его звали Ефим. Он был старше ее и очень высокий.
Так же, как в прошлый раз, она попросила мальчика предоставить им на пару часов квартиру.
Мальчик сделал вид, что ушел. Он вышел в прихожую, хлопнул входной дверью и затаился, спрятавшись среди висевшей на вешалке одежды.
Сначала они разговаривали. Затем он услышал ее смех.
И осмелился выйти из своего укрытия. Подошел к двери, ведущей в комнату. Сквозь щель было видно все. И худого, волосатого, похожего на обезьяну, мужчину. И Вэм, которую это животное терзало.
Мальчик не мог понять, что происходит. Почему она стонет. Пока волосатый не оторвался от нее. Тяжело дыша, волосатый, очевидно, решил сделать перерыв и сел на кресло, широко расставив ноги. Закурил. Мужчина был устроен почти так же, как мальчик. Только Вэм вела себя с ним иначе.
Он увидел ее совершенно обнаженную. Она лежала на спине, и теперь мальчик мог разглядеть все то, что она скрывала от него под халатом. Ему было и страшно, и хорошо.
Потом, когда мужчина как-то особенно грубо схватил Вэм за бедра и придвинул к самому краю дивана, мальчик почувствовал, как и тогда в ванной, сильное волнение. Он закрыл глаза. Тело его дрожало.
Он смотрел на диван, на двигающихся людей до тех пор, пока не испытал той степени возбуждения, после которой наступает извержение.
Мокрый с головы до ног, от пота и всего остального, что так долго находилось в нем и мучительно искало выхода, он осторожно вышел из квартиры, едва прикрыв за собой дверь. Поднялся на чердак и долго стоял возле открытого окна, разглядывая развевающуюся на старой раме паутину и испытывая желание раз и навсегда покончить с зависимостью от Вэм.
Он и любил эту женщину, и боялся, и ненавидел ее…
Он стал пропускать занятия. Он следил за Вэм, незаметно провожал ее на работу, встречал ее. Он смотрел, как она идет, покачивая бедрами, представляя ее себе без юбки. Однажды ему повезло. Поднялся ветер, и он увидел, как юбка Вэм взлетела вверх, его взгляду открылись чудесные прозрачные чулки с темным кружевом наверху, с тонкими подвязками. Он мог бы часами любоваться ее длинной красивой шеей, руками, затылком, всем-всем, чем обладала эта необыкновенная женщина.
А потом он заболел. В нем оборвалась какая-то внутренняя, невидимая нить. Иногда он не слышал собственного голоса. Он перестал ходить в школу. И вот тогда у него появилась возможность часто видеть Вэм. Только она постоянно делала вид, что не узнает его.
Ему делали уколы, лечили. Говорили, что он идет на поправку.
И тогда это случилось впервые. В душе. Большая, очень большая комната, выложенная холодным черно-белым кафелем.
Вэм бросила на пол халат и легла на спину. И он понял, что она хочет, чтобы он сделал с ней то, что вытворял тот, волосатый мужчина.
Так было почти каждый день. Он чувствовал, что силы возвращаются к нему.
А потом Вэм уехала. Все спрашивали: где Вэм? А она уехала в Москву, на какие-то курсы.
Когда она приехала, все изменилось. Им пришлось расстаться. Больше того, она поменяла квартиру.
Мальчик, который за это время повзрослел, вернулся домой.
— Ты должен чем-то заняться, — сказала ему мама.
Глава 19 Коктейль из ароматов
Все то время, что я сидела за столом, мне не давал покоя взгляд Сергея.
— Послушайте, а что вы делаете у Храмова? — спросила я его. Он зацепил вилкой розоватое кольцо лука и отправил в рот.
— Прислуживаю ему, — невозмутимо ответил он.
— Разве вы не работаете?
— Именно работаю. Мне так удобно. Он хорошо платит, кормит, да и работа эта — непыльная. Готовить я умею и люблю. Подать-принести-отнести — все то, что многие считают для себя унизительным, для меня — нормально. Есть люди, которые родились для того, чтобы приказывать, а есть такие — которым нужно приказывать. Они несамостоятельны, несамодостаточны. Вот это все — про меня.
Я смотрела на него и не могла понять: иронизирует он или нет?
— Вы шутите? — попыталась уточнить я.
— Ничуть. — Казалось, он даже бравировал этим.
— А для чего вам деньги?
— Коплю на черный день.
— А потом, как в анекдоте, будете с нетерпением ждать, когда же этот день настанет?
