Я был в "панике". Смотрел на неё как на отвратительную Медузу и даже выставил вперед руки, будто пытался отгородиться от мощных потоков исходившей от неё энергии.
- Нет-нет, мадмуазель, умоляю - не приближайтесь ко мне. Я не выношу женских запахов! У меня от них инфлюэнца.
Все это я, разумеется, говорил не для этой юной пассии со стройным и гибким, как у пантеры, телом, которая хоть и сотворена с большими отклонениями от классических канонов, но была очень и очень ничего. Факт. Говорил я это для стоящего за прилавком рыжего павиана, у которого моментально выросли ушки на макушке.
Девица сразу стала серьезной и злой. Спросила:
- Ты что, гомик что ли?
- Фу, как грубо! - "обиделся" я. Вновь закапризничал: - Все ужасно, пошло, невоспитанно! Нет, моя тонкая, впечатлительная натура этого не вынесет! Фамулюс (слуга), - обратился я к бармену, - почему вы позволяете этой юной гетере меня оскорблять?!
Тот, будто овчарка, услышавшая команду хозяина - "Фас!", сделал стойку, ринулся вперед и угрожающе зарычал:
- Пошла вон, сучевка!
- Развелось тут всяких козлов! Скоро никакой работы не будет, презрительно фыркнула она, отодвигаясь.
- Айн момент! - проговорил бармен масляным голосом. Быстро наполнил рюмку виски, налил кружку пива, пододвинул их мне и горячо прошептал: - Вот пожалуйте! Это за счет заведения! Исключительно!
- Мерси боку! - небрежно бросил я. - Взял рюмку, выпил виски, почмокал губами. - А вы правы. Это можно пить.
- Я очень рад, что вам понравилось! Вы, как я понял, у нас в гостях?
- Да. Превратности судьбы занесли меня в этот, Богом забытый уголок. "Есть от чего в отчаянье прийти"!
- И где остановились?
- В вашем гранд-отеле на улице имени пролетарского вождя.
- В "Сибири"? Да, это наша лучшая гостиница. И все же лично я не люблю гостиниц. Там все слишком казенно.
- Да-да, я с вами совершенно согласен, - вздохнул я сокрушенно. - И потом эти Армиды пристают со своими услугами. От них так пахнет мускусом и греховной плотью. Это ужасно!
Бармен воровато огляделся по сторонам и, приблизившись почти вплотную к моему уху, прошептал:
- Смею предложить свою квартиру. Очень хорошая квартира и недалеко. Был бы очень рад если вы согласитесь.
Я оглядел его оценивающим взглядом, игриво проговорил:
- А вы шалун, дружочек! Ах, какой вы шалун! - Я потрепал его жирный подбородок. - Но вы мне нравитесь! Положительно нравитесь! Я люблю вот таких вот - смелых, решительных.
- Вы согласны?! - радостно проговорил бармен, ещё не веря своему счастью.
- Вы не оставляете мне выбора, проказник вы этакий!
Только-что пристававшая ко мне гетера что-то сказала своей подруге и обе громко и вызывающе рассмеялись, презрительно глядя на нас. Но они нас уже не интересовали.
- Я освобожусь ровно через час, - сказал бармен.
Я посмотрел на часы.
- Хорошо. Я заеду за вами в двенадцать. - Я отхлебнул пива, скорчил брезгливую мину. - А вот пиво у вас эрзац. Как вы только это пьете. До встречи, дружочек! - Помахав бармену на прощание рукой, легкой походкой направился к выходу.
Я был очень собой доволен. Дело сделано. Теперь этот рыжий павиан, представитель сексуальных меньшинств, большой любитель мальчиков, вот где у меня сидит. Теперь он мне раскажет не только то, что знает о своих гнусностях, но и то, о чем лишь смутно догадывается. Факт.
Двухкомнатная квартира бармена действительно находилась в центре города на улице Крылова рядом с Домом офицеров в доме ещё довоенной постройки. Обставлена она была безвкусно, но помпезно. Дорогая итальянская мягкая мебель яркой и аляповатой расцветки. По стенам развешены картины в громоздких золоченых рамах. Ковры, хрусталь и все прочее, что долженствовало свидетельствовать о приличных доходах хозяина. У этого субъекта наверняка есть какой-то побочный заработок. Но он меня сейчас мало интересовал. Пора было приступать к делу.
- Анри, посмотри пока телевизор, а я что-нибудь приготовлю, проговорил бармен, намереваясь удрать на кухню.
Мы познакомились в машине и он отчего-то сразу стал называть меня на французский манер.
- Успеется, Паша, - насмешливо сказал я своим обычным голосом. Садись. - Я указал на кресло напротив.
Он застыл с таким выражением лица, будто за моей спиной увидел приближающийся конец света или судный день. Глазки округлились, полные щеки затряслись.
- Анри, я чего-то не понимаю, - жалко пролепетал он, часто-часто махая рыжими ресницами, будто намеревался взлететь. Но сила тяжести была столь непомерна, что у него дрожали ноги, с трудом удерживая огромное, рыхлое тело. - А как же...
- Сидеть! - заорал я.
Он поспешно плюхнулся в кресло, трусливо вжав голову в плечи, ожидая неминуемой расправы.
- Слушаюсь! А как же, Анри...
- Молчать! - закричал я пуще прежнего и грохнул кулаком по журнальному столику, отчего круглая хрустальная пепельница подскочила, встала на ребро и скаталась к ногам хозяина. - Какой я тебе ещё Анри?! Для тебя я Андрей Петрович! Понял ты, таракан безмозглый!
- Понял, - тут же охотно согласился он. Скуксился, плаксиво спросил: Вы меня убьете?!
- Там будет видно по обстоятельствам. - Я достал из кармана диктофон, включил. - Каждое твое слово будет зафиксировано на пленку и проверено. И если ты мне соврешь, то... Словом, советую тебе этого не делать.
- Да-да, я понимаю, - закивал он. - Не извольте беспокоиться. Я все как есть, правду и ничего кроме правды.
- Что ж, начало нашего диалога мне положительно нравится. У тебя есть шанс сохранить свою никчемную жизнь. Так держать! Как твоя фамилия?
- Коржавин. Павел Павлович Коржавин.
- Ты, Коржавин, ответь мне - куда ты дел Игоря?
- Какого Игоря?
Его вид свидетельствовал, что он уже вообще ничего не понимал в происходящем. Ничегошеньки. Кто я такой? И зачем мне понадобился Игорь? Из этого я сделал вывод, что к смерти мальчика этот хомо вульгарис не причастен.
- Ты что, кабан, издеваешься?! - зарычал я. - За такие шутки я быстро сделаю из тебя парнокопытного. Все оставшуюся жизнь будешь хрюкать на людей.
- Извините! Вы очевидно имеете в виду Игоря Новосельцева? - Волна страха, парализовавшая волю Коржавина, прошла и у него стали проявлятся иные человеческие чувства. Глаза наполнились слезами. Он развел руками, печально проговорил: - Увы! Я о нем ничего не знаю. Вот уже больше месяца, как он исчез. Я было предпринял попытки его найти, но они оказались безуспешными. А вам что-нибудь о нем известно?
Я достал из кармана рисованный портрет Игоря, показал его Коржавину.
- Это он?
Едва взглянув на портрет мальчика, с ним приключилась истерика.
- Да, это он! - воскликнул. Заплакал, запричитал: - Что вы с ним сделали?! Игорек! Милый мой мальчик! Что они с тобой сделали?!
- Молчать! - вновь грохнул я кулаком. - Всякие тут Иуды Искариоты будут мне истерики, понимаете ли, учинять, вопросы глупые задавать. Не позволю! Придется выписать надежного "лекаря". Он быстро отправит тебя к праотцам в параллельные миры. Вот там ты и расскажешь о всех своих мерзостях.
В доказательство своих слов я достал из наплечной кобуры "макарова" и выложил его на стол, как последний аргумент в споре интеллектов. Коржавин, как кролик на удава, смотрел на его вороненную сталь, не в силах оторвать взгляда. Захныкал, униженно проговорил:
- Извините! Но я так его любил! Я до сих пор весь в расстроенных чувствах.
- Дурак! Любить надо женщин.
- Но вы ведь сами давеча, - робко напомнил мне он.
- "Давеча", - передразнил я его, рассмеявшись. - Давеча я гнал картину, лапшу тебе на уши вешал. Нет, милейший, я ярый поборник естественных сексуальных отношений. Я именно таков, каким меня создал Космос. И можешь мне поверить на слово - тебя, негодника, тоже когда-то родила женщина. Если бы она тогда знала, что именно на тебе прервется связь времен, то, уверен, она бы сделала аборт.
- Как это? - не понял Коржавин.
- А так это. Вместо того, чтобы заниматься глупостями и совращать невинных мальчиков, нужно было больше читать книг хороших и разных. Оставить после себя наследника - главная миссия человека на Земле. Лишь через наследника осуществляется связь человека и всего его рода с Землей. Ты же своей сексуальной ориентацией прерываешь эту связь. Там, - я воздел палец, - тебе этого не простят. Понял ты, дубина? А, да что с тобой говорить! Ты индюк. И философия у тебя индюшачья - вон он Я, а все остальное по фигу.
- Ну зачем же вы так! - обиделся Коржавин, все ещё не в силах оторвать взгляд от пистолета. - Я его не совращал, а совсе даже наоборот. Что хорошего его ждало на панели? А я снял для него квартиру, заботился о нем. Но он оказался неблагодарным и часто мне изменял. - Он вновь захлюпал носом. - Извините!
- Конченный ты человек, Коржавин! - вздохнул я. - Тебе про Фому, а ты все про Ерему. О чем ты говорил с Игорем перед его исчезновением?
- О чем говорил? Мы о многом говорили. Разве все упомнишь.
