Помимо названия, я успела рассмотреть еще и номер катера. «Вот теперь совсем хорошо, — подумала я. — Достаточно найти владельца и задать ему хорошей жизни». Я решила, что этим делом я займусь уже сегодня.
Когда лодка причалила к одной из многочисленных лодочных станций города, мужик вопросительно посмотрел на меня.
— Я живу в центре города. Можно зайти ко мне, и я расплачусь, — упреждая его расспросы, сказала я.
— Да ладно, — после недолгого раздумья махнул он рукой. — С жертв несчастных случаев я денег не беру. Впредь будь осторожнее…
Я поблагодарила мужика, пожав ему руку, и стала подниматься от берега вверх. Выйдя на улицу Чернышевского, поймала машину и, преодолев недоуменный и подозрительный взгляд владельца, получила разрешение на посадку.
Мне не терпелось добраться домой. По дороге я решительно отметала все попытки водителя заговорить со мной, отвечая ему крайне неохотно и односложно.
Я попросила его остановить машину около самого подъезда, пообещав вынести деньги. Он недоверчиво на меня покосился, словно раздумывая, в каком виде взять плату за проезд — деньгами, которые я еще могу и не заплатить, или натурой, которая хоть и пребывала в непрезентабельном виде, но сидела рядом с ним.
— Не волнуйтесь, сейчас я вернусь. Плата вдвойне! — успокоила его я и вышла из машины.
Очутившись в подъезде, я вдруг подумала о том, что вообще-то те, кто намеревался меня искупать в Волге, могут поджидать меня и здесь, коли уж добыча ушла из-под носа. Однако мои опасения на сей раз оказались напрасными.
Тем не менее неожиданная встреча все же произошла. Около дверей своей квартиры я заметила белокурую девушку. Она буквально бросилась мне навстречу, когда я вышла из лифта.
Я очень испугалась. Это было вполне объяснимо, так как за последние дни подъезды стали для меня зоной повышенной опасности. Я даже уже начала опасаться насчет развития у меня болезни под названием «подъездофобия».
Но… это оказалась всего лишь Маша. Та самая Маша, которую я, можно сказать, «сняла» в баре «Рогнеда» и которая провела у меня тогда целую ночь.
— Слушай, я тебя жду здесь с самого утра! — несколько даже возмущенно воскликнула Маша.
— Что случилось? — спросила я, открывая ключом дверь своей квартиры.
— Надька попала в больницу!
— Какая Надька? — не поняла я.
— Ну Надька! — топнула ногой Маша, выражая таким образом негодование по поводу моей непонятливости. — Любовница Пилюнина, бывшая…
— Ну и что? — я продолжала не понимать, о чем идет речь.
Отстранив Машу, я осторожно заглянула в квартиру. Вроде бы все спокойно. Но за сохранность вещей и вообще за безопасность собственного жилища я уже ручаться не могла: ведь каким-то образом исчез же отсюда пистолет, черт побери! И железная дверь не помогла!
Тем временем Маша, проявляя нетерпение, буквально втолкнула меня в квартиру, потом зашла и сама, прикрыв дверь.
— Слушай, помоги, нужны деньги… Я обязательно отдам! — с порога сбивчиво начала излагать она.
— Проходи в комнату и подожди меня там, — прервала я ее. — Мне надо расплатиться с извозчиком.
Я прошла в гостиную, достала из шкафа деньги и вышла из квартиры. Расплатившись с шофером, вернулась домой. Маша сидела и слушала музыку. Она сама разобралась, на какую именно кнопку на моем музыкальном центре надо нажать, чтобы заиграло…
Едва увидев меня, она оживилась:
— Понимаешь, он обрил ее наголо и избил. У нее сотрясение мозга. Я не знаю, что делать… Никто помочь не берется, потому что у него связи в ментовке и никто его посадить не сможет. А эта дура еще не хочет писать заявление! Боится, видите ли!..
— Стоп, давай все по порядку! — снова прервала я ее истеричную речь. — Кто ее избил и за что?
— Да сама не знаю, за что! — раздраженно отмахнулась Маша. — А избил ее, естественно, Пилюнин. Понимаешь, ты единственная, кто может помочь. Я тебя знаю недавно, но чувствую, что ты поможешь… Потом, у тебя бабки есть… — после некоторой паузы уже менее эмоционально прибавила она.
— Когда это произошло? — в очередной раз перебив ее, спросила я.
— Вчера под вечер. Он ее связал, потом обрил наголо — она теперь на Шинед О’Кон— нор похожа… А потом шваркнул об стену головой.
— А за что — не знаешь? — уточнила я.
— Нет! Слушай, давай его посадим, а? — Маша заглянула мне в глаза, пытаясь найти там нотки сочувствия к судьбе Нади.
Собственно говоря, это была бывшая любовница человека, который наверняка нанял мордоворотов, встретивших меня в подъезде Кати и пытавшихся сделать из меня персиянскую княжну.
— Я не знаю, что у тебя с ним за дела, но пойми, что это беспредел! Он совсем охренел… Слушай, а что у тебя за вид? — Маша наконец обратила внимание на мою помятую одежду и ссадины по всему телу. — Что с тобой случилось?
— Это мое дело, — решительно сказала я. — Ладно, что ты хочешь?
— Во-первых, давай съездим к ней в больницу и поговорим. Во-вторых, пойдем в ментовку и убедим мусоров, что Пилюнина следует посадить. Это можно только через бабки… Ты не волнуйся, — частота слов, вылетавших из Машиных уст, приближалась к сверхзвуковой. — Я отдам! Обязательно отдам, когда заработаю… С Пилюнина, в конце концов, их снимем!
— Почему ты решила, что я тебе буду помогать? — жестко спросила я, пристально взглянув в глаза Маши.
— Просто думаю, потому что ты хороший человек, — простодушно ответила девушка.
Нахмурившись, я сверлила ее взглядом. Что-то не похоже, чтобы циничная проститутка рассуждала таким наивным образом.
— Я на бабки его раскрутить хочу! — с досадой махнула рукой Маша, прочитав, видимо, в моих глазах некоторую настороженность. — Но у меня нет связей в ментовке. А у тебя наверняка есть, ты баба крутая…
— Так ведь эта самая Надя заявление писать не хочет! — возразила я.
— В том-то и дело, что не хочет! — воскликнула Маша. — Я эту дуру уговариваю, что надо это сделать. А она ни в какую! Может, ты ее уговоришь?
Я еще раз внимательно посмотрела на свою собеседницу. Откровенно говоря, я устала после ночи, проведенной на необитаемом острове, и мысли мои были не столь ясны, как обычно. Поэтому я попросила на раздумья минут пятнадцать. За это время я успела проглотить несколько бутербродов и запить их черным кофе. Затем приняла душ, что было очень актуально после проведенной на волжском острове ночи. Все это придало мне силы, а выкурив сигарету, я вообще почувствовала себя способной к конструктивной деятельности.
— Ладно! Поехали в больницу, — решившись, сказала я.
— Умница! Я знала, что ты мне поможешь, — засияла Маша.
— Только мне надо сделать один звонок.
— Ради бога!
Оставив ее в гостиной, я прошла в спальню и набрала номер одного своего знакомого из Управления движения на водах и попросила его найти в компьютерной базе данных владельца катера «Овен» с номерным знаком 6784.
Ответа пришлось ждать недолго — через минуту я уже знала, что владельцем этого судна является не кто иной, как знакомый мне Игорь Пилюнин. Все сомнения, таким образом, просто отпадали.
Я подумала, что весьма кстати появилась в моей квартире Маша с информацией о том, что этот же самый Пилюнин накуролесил со своей бывшей любовницей. Можно было и информацией кое-какой разжиться.
Мною овладела жажда деятельности. Я быстро переоделась и спустя минут десять была готова к поездке в больницу.
* * *
В самой больнице никаких неожиданностей нас не подстерегало. Преодолев кордон из лечащего врача и медсестры, мы получили разрешение на вход в палату, где лежала с сотрясением мозга бывшая любовница директора бара «Рогнеда».
Надя оказалась действительно похожей на Шинед О’Коннор. Собственно говоря, так выглядела бы любая, перенесшая экзекуцию, которой подверг Надю негодяй Пилюнин.
Голова девушки была абсолютно лысой. Ежик светло-русых волос, если не принимать во внимание достаточно симпатичное лицо с острым носиком, наводил на криминальные ассоциации.
Надя лежала на койке, вытянув ноги, и едва улыбнулась, когда увидела Машу. Меня же она сразу восприняла с недоверием и настороженностью.
— Привет, меня зовут Таня, — очень дружелюбно сказала я, пытаясь войти к ней в доверие.
— Она очень клевая, — тут же сделала мне экспресс-рекламу Маша. — И тебе поможет. Только ты обязательно должна написать заявление. Поняла?
— Маша, я не буду его писать, — скорчив недовольную гримасу, сказала Надя и посмотрела подруге прямо в глаза.
— А я тебе говорю, что будешь… Мы его на место поставим, этого костолома.
— Я боюсь, — тихо, но решительно возразила Надя.
— Ты не бойся, потому что у меня с Пилюниным свои счеты, — вступила я в разговор.
Обе девушки с удивлением на меня вытаращились. Я сочла необходимым пояснить свои слова.
