— Как — сейчас?! — подскочила я.
— Самолет через час десять. Он сказал, что если мы подъедем туда, то он «сможет уделить нам несколько минут для интервью». Деляга хренов! — Олег засмеялся. — Ни словечка без выпендрежа… На самом деле у него рот до ушей от счастья. Вот посмотришь, будет из штанов выпрыгивать.
— Но тогда надо поторопиться: пока доберемся…
— Обижаете, шеф: машина у подъезда! — «Ватсон» широким жестом указал в сторону клубной автостоянки, где просматривалось что-то вроде «Лады».
Должно быть, этот парень послан мне судьбой в порядке компенсации: за то, что никогда не изменяю действием собственным идеям.
— Олег, — серьезно спросила я, — тебе что, делать сегодня нечего? Ты не похож на прожигателя жизни…
Он загадочно улыбнулся:
— А я тоже в отпуске!
Миша Холин, одетый в хипповый джинсовый костюм, принадлежал к тому типу мужиков, который я для себя называю «парадоксом Бельмондо»: по сути, глазу зацепиться не за что, но все вместе — смертельная угроза женской сущности! Однако сейчас этому «маленькому гиганту» самому пришлось круто. Когда мы с Олегом приблизились к его столику в кафе на втором этаже аэровокзала, темные очки Холина полезли на лоб, а усы встали торчком. Он шумно отодвинул свой стул.
— Сударыня… — Миха пощекотал усами мою ручку. — Я поражен в самое сердце: такая роза — и расцвела в моем огороде!
Нет: это, увы, не Бельмондо.
— Данила, сегодня твоя взяла: один — ноль! Я уезжаю, а ты остаешься. Везет же красавчикам: то, что нам приходится завоевывать, к ним в руки плывет само!
Фамилия Олега была Данилов.
— Роза — к твоему сведению, Миха, — цветет не в огороде, а в саду. И ты к ней не примеривайся, чучело огородное. Садись, сейчас тебя допрашивать будут!
— Я готов! — промурлыкал Холин. — Лучше с пристрастием. А ты, Данечка, выйди, погуляй, а то я стесняюсь!
— Я те щас выйду, трепло…
Пришлось мне показывать «шипы» и призвать к порядку их обоих.
— Михаил, расскажите, при каких обстоятельствах Саша Ветров передал вам письмо для своей матери.
— Фи! Завяла роза, осталась проза, — выдал мой свидетель, явно разочарованный жесткими деловыми рамками беседы. — Так-так-так… Что ж за обстоятельства-то были, дай бог памяти… Значит, так: шестого, под Рождество, я уезжал с концами. Торжественный момент жизни, Танюша: развод! Автобус уходил в пять. Я уже вещички сложил и трепался с ребятами в кубрике — так мы зовем большую комнату на базе, вроде гостиной. Тут пришел Ветер и говорит…
— Откуда пришел?
— От сестры. Да, к нему сеструха в тот день прилетела — м-м! Мандаринчик! Я даже пожалел, что вынужден отвалить, так сказать, не вкусив…
— Угу, Сашка б тебе вкусил… — вставил третий собеседник.
— Вечно ты, Данечка, все опошлишь! Ну вот, Ветер утром отпросился сестренку встречать, на тренировке даже не был. Снял для нее шикарный кемпинг… В общем, хвост распустил — все хвастался своим «ангелочком»: сестру вроде Ангелиной зовут. Потом привел ее к нам на вышку — к канатке, значит, к фуникулеру. Познакомились. Ну, шуры-муры там разные… Короче, ребята пригласили ее на вечер к нам: намечался грандиозный рождественский шухер. С вышки спустились все вместе: мы двинули на базу, а Ветер с сестрой — в кемпинг. Он сказал, что там пообедает, а потом придет. Ну вот он и пришел после обеда, а я трепался с ребятами, ждал автобуса. Тут он и говорит мне: «Миха, ты едешь? Погоди, я сейчас черкну письмо матери, в городе отправишь заказным». Я, понятное дело, отбрехиваюсь: что мне за радость с чужими письмами возиться, тем более с заказными? У меня своих хлопот полон рот! Туда, за перевал, почтовая машина раз в три дня ходит, вот Сашка и не хотел ждать. Ну я и согласился, раз такое дело. Вот, он написал — я взял, только и всего.
— И не отправил, трепло, — подвел черту Олег.
— Ну, не отправил! — Холин развел руками. — Такой вот я бяка! Говорил же, что за карусель у меня была тогда, сколько можно меня за это фейсом об тейбл…
— Погодите вы оба! — перебила я. — А когда Ветрову позвонили?
— Кто позвонил? — не понял Миха.
— Ну, ему же звонила на базу девушка. Когда это было?
— А-а, ну да. Вот как раз когда он писал это письмо, она и позвонила. Мы травили анекдоты — еле расслышали телефон. Ваня Папишвили взял трубку, крикнул: «Ветер, это тебя — прекрасная незнакомка!» Утром на вышке он так назвал его сестренку, и все поняли, что звонит она. Кто-то даже крикнул Сашке: «Скажи, чтоб не опаздывала!» Он взял трубку, и все от него отключились: раз сестра — ничего интересного.
Холин остановился и отхлебнул остывший кофе.
— И что же? — поторопила я.
— Да… Он взял телефон, но никто не слышал, что он говорил. Он стоял спиной к нам. Тут… Да, тут я встал за расписанием поездов в Пятигорске — оно лежало на тумбочке у телефона. И в этот миг Ветер сказал… Один момент… Он сказал: «Хотел бы я знать, как это ты сможешь меня уговорить!» И сразу швырнул трубку.
У меня челюсть отвисла.
— Почему?
— Н-ну… Я же говорил, как он носился со своей сестрой. А тут вдруг… Он сказал это так, как будто объяснялся с самим чертом. Я и не знал, что наш Ветер способен на такие сильные эмоции. Подумал: значит, Сашка и правда поцапался за обедом с сестрой.
— А что указывало на то, что он с ней поцапался?
— Да мне показалось, что он вернулся после обеда какой-то… не того. Не только я заметил. С утра порхал — и вдруг такая перемена! Вот мы и подумали, что поссорился с сестренкой — а что еще? Ведь они же весь день были вместе! И это письмо надумал писать… Не иначе мамочке жаловался. Может, «ангелочек» доверил старшему братцу свою девичью тайну, а тот устроил истерику?
— Старик, от тебя требуются факты, а не домыслы, — напомнил ему товарищ по спорту, который, как видно, неплохо освоился с ролью доктора Ватсона.
— Да пошел ты!.. — беззлобно отмахнулся свидетель. — Сударыня, факты я вам изложил, как говорится, положа руку на сердце. Все остальное из области домыслов, которые не нравятся вот этому занудному типу. Если они вас не интересуют, то я, может, полечу, а? Мой рейс минут десять как объявили.
— Еще парочка домыслов — и можете лететь на все четыре стороны. Почему этот ваш Папишвили подумал, что звонит Ангелина? И есть ли вероятность, что звонила не она? Другими словами, была ли у Ветрова подружка на базе или в Пятигорске — где-нибудь?
— Формулирую. Вано подумал, что Сашке звонит сестра именно потому, что ни в каких сношениях с подружками он замечен не был. Ветер вообще был малахольный в отношении баб… виноват, сударыня: в отношении женского пола. Куражу ему недоставало. Я понятно выражаюсь? — Миха обворожительно улыбнулся своими усами. — Ну, а вероятность — она всегда есть. На то нам и теория вероятности господина Эйнштейна.
— Ну, а почему же вы, многоопытный вы мой, не рассказали следователям про эту фразочку, которую Ветров выпалил по телефону? Должны бы понимать, что такими вещами не шутят.
— А разве я не сказал? Ай-яй-яй… — Холин всплеснул руками, изображая искреннее удивление. — Забыл, наверное. Зато вам, Танюша, чистую правду, как на духу!
— Ах ты, забывчивый мой! — съязвил Олег. — Что-то с памятью твоей стало… Смотри, однажды забудешь, для чего тебе твой «кураж» нужен! Будешь с женским полом одними усами воевать.
— Танечка, — Холин наклонился ко мне через стол, — давайте запихнем этого пошляка в самолет, и пусть летит вместо меня в столицу. А я останусь, и мы с вами закончим это дельце, идет? Возьмите меня к себе этим, как его … капитаном Гастингсом? Или нет, лучше Арчи Гудвином — на него я больше похож…
Конец этого делового предложения потонул в нашем дружном хохоте.
— Спасибо, Михал Анатольич, но вы несколько припозднились: у меня уже есть доктор Ватсон!
— Старичок! — Данилов ласково взял приятеля под руку. — Ты, кажется, забыл, что это ты летишь, а я — остаюсь? Пошли, пошли регистрироваться, дорогой. Я тебе и перышко для легкости вставлю…
Когда Миша Холин исчез за дверью с номером своего рейса, мы облегченно вздохнули и переглянулись. У Олега был взгляд человека, который закончил муторное, но необходимое дело и теперь наконец-то может подумать о приятном.
— Что дальше, Шерлок Холмс? Если вам еще не надоело мое общество, могу предложить неплохую программу…
Я колебалась всего минуту — и то потому только, что мне было приятно читать в его взгляде азбуку разгорающейся страсти. В самом деле: какого черта?! Олег мне нравится, а делать до самолета все равно больше нечего, хоть разбейся… Думать? Ах, подумать я всегда успею!
Меня неприятно кольнуло воспоминание о содранных коленках, но я отогнала его, как назойливую муху. Ладно, что-нибудь придумаю. Вот уж точно, никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь!
— Валяйте, Ватсон. Но предупреждаю сразу: спиртного мне не предлагать!
