— Король умер! Да здравствует король! Вам знакома эта фраза?
— Еще бы!
— В общем, Галина Петровна, так. Я хочу вас пригласить к нам в офис побеседовать. У вас, как я понимаю, сейчас время свободное есть?
— Вы хорошо информированы, однако, господин Комаров.
— Можно просто — Гена.
— Очень приятно. Значит?..
— Значит, я просто хочу вас развлечь. Возможно, вы измените свое отношение к этому городу.
Галина судорожно сглотнула: похоже, этот мужик знает про нее слишком много. Даже больше, чем… Чем это возможно!
— Ну что вы удивляетесь, Галина Петровна? Всем известно, что вы Питер не любите. Это ни для кого не тайна. Только я, убей меня Бог, не понимаю, откуда такая неприязнь? Вы же толком и не знаете здесь ничего. Так, огульно… Даже странно. Прошу вас!
Бесшумно подкативший черный «Мерседес» уже стоял рядом с Галиной.
— Прошу, прошу. Располагайтесь.
Из машины вышел типичный «пацан». Иначе Галина не могла охарактеризовать этого почти карикатурного персонажа — квадратного, в кожаной курточке и спортивных штанах, с толстой золотой цепью, выпущенной наружу, на отвороты куртки, крутящего по сторонам обритой головой и сверкающего маленькими глазками.
— Все, Димон, свободен, — сказал Комаров. — Созвонимся.
— Понял, не дурак, — ответил Димон. Повернулся к Комарову спиной и отправился вперевалочку в сторону Невского.
— Нельзя машину без присмотра оставлять ни на минуту, — пояснил Комаров, садясь на водительское место. — Такой шухер по городу сейчас, что просто неуютно как-то… Когда тачка брошена.
— Да-а… — протянула Ипатьева. — Я же говорю — дикий у вас город.
— Дикий, не дикий, а уж какой есть, — спокойно ответил Комаров. Машина мягко тронулась.
— Куда мы сейчас? — поинтересовалась Галина.
— В одно интересное место. Вы кушать не хотите?
— Не худо бы! Есть у вас тут приличное заведение какое-нибудь? Где не берут двадцать баксов за чашку кофе?
Комаров покосился на собеседницу.
— А где это вы, извините, кушали кофе за двадцать баксов?
— А на Невском. Не помню уж точно — где. Зашла, понимаешь, позавтракать. А там: кофе — пятнаха, пиво, «Балтика», в красивый стаканчик налили, гады, и говорят, что стоит десять баксов. Ужас!
— Что — дорого? В Москве столько не зарабатывают?
— Это не называется «дорого». Это называется — жлобство. Деревенщина! За такие деньги кофе должен быть другой и пиво — уж никак не «Балтика»… А эти мерины стригут капусту, блин, на говне!
— Ну ладно вам, Галина Петровна, подумаешь! Я вас в другое место отвезу. Там, я надеюсь, вам понравится.
— Поглядим, — пожала плечами Галина. — Честно говоря, я сомневаюсь.
Машина свернула с Невского, и Комаров погнал ее по Садовой, игнорируя все существующие правила движения.
— Как вы, однако, тут ездите… — поморщилась Галина.
— А что? — усмехнулся Комаров.
— Как дикие! — пояснила Ипатьева.
— Ну… Что есть, то есть. И с этим надо смириться.
— В каком смысле?
— А в самом прямом. Держите-ка, вот… — Оставив одну руку на баранке, Комаров сунул вторую во внутренний карман и вытащил оттуда пачку зеленых купюр. — Это вам, — сказал он, бросая деньги Ипатьевой на колени.
— Не поняла?
— Что тут непонятного? Аванс!
— За что это?
— За работу, — невозмутимо ответил Комаров.
— Останови машину! — резко сказала Галина.
— Что так? — Если бы не смысл вопроса, могло бы показаться, что Комаров не услышал требования женщины. «Мерс» продолжал мягко колыхаться по выбоинам раздолбанного асфальта.
— Останови, я сказала!
— А что — у вас в Москве все такие принципиальные? Как это называется — бессеребреники?
— Бессребреники, — машинально поправила Галина.
— Без разницы… Ты бы посчитала сначала, прежде чем такими деньгами бросаться.
— Я последний раз говорю — останови! — почти выкрикнула Галина.
— Так кричишь, е-мое, что телефона не слышно. Хорошо, что он у меня еще и вибрирует! — Комаров достал из кармана пиджака трубку. — Да?.. — Он показал Ипатьевой глазами — разговор очень важный и очень короткий. Как-то так хитровато и обаятельно подмигнул… Она сразу поняла, что он хотел сказать: чуток, мол, повремени с криком — и почему-то послушалась. — Аркадий Григорьевич? — переспросил Комаров. — Да, я слушаю вас.
Ипатьева моргнула. Имя и отчество, произнесенные только что Комаровым, за последние несколько лет стали в народе почти нарицательными. Носившего их человека вовсю склоняли в газетах; дня не проходило, чтобы Аркадий Григорьевич не был упомянут в телевизионных новостях. Разве только анекдоты не ходили про Аркадия Григорьевича. Хотя, может быть, таковые и имели место, просто до Ипатьевой они еще не дошли.
Сам факт знакомства Комарова с Аркадием Григорьевичем (и ведь не просто знаком, а вот так запросто созванивался, да и не просто созванивался, а сам Аркадий Григорьевич звонил ему, Комарову, на мобильный!) настолько поднял господина Комарова в глазах Ипатьевой, что она мгновенно забыла о своем желании покинуть «Мерседес», чтобы навсегда вычеркнуть хамоватого питерца из своей жизни…
«Хотя, быть может, это какой-нибудь тезка?» — вдруг подумала Ипатьева. Но немедленно прогнала прочь эту мысль.
Тон, которым разговаривал Комаров, а точнее, тот вид, с которым он слушал монолог своего невидимого собеседника, недвусмысленно подтверждал: этот Аркадий Григорьевич — именно тот самый Аркадий Григорьевич, о фантастическом состоянии которого, о его влиянии на внешнюю и внутреннюю политику страны, о тесной финансовой связи с самим Президентом (и еще много о чем!) ходили слухи не только в России, но и, по всей вероятности, во всех странах, считающихся хоть сколько-нибудь «развитыми».
— …Я вас понял, Аркадий Григорьевич. Да, очень хорошо. Я его встречу, конечно, все будет по высшему классу.
Галина напрягла слух — и ей удалось расслышать в трубке знакомую речь скороговоркой… Речь, которую она, как профессиональный журналист, не могла спутать ни с чьей другой. Конечно, это был Понизовский.
— Спасибо, Аркадий Григорьевич… — Комаров наклонил голову, словно кланяясь невидимому собеседнику. — Спасибо! Все будет путем. Обязательно, обязательно. А у меня, кстати, в машине сидит Ипатьева. Да, та самая. Вот, рядышком… Конечно, конечно, Аркадий Григорьевич, я тоже об этом подумал. Сделаем… Ну, постараемся, во всяком случае.
Комаров отключил связь, сунул трубку в карман и посмотрел на Ипатьеву.
— Уф-ф! — выдохнул он наконец.
Галина, глазам своим не веря, заметила на лбу своего странного нового знакомого капельки пота.
— Понизовский звонил, — пояснил Комаров Галине то, что она уже поняла и сама.
— Вы так близко знакомы? — Галина решила выдержать тон… Не впадать же в истерику по поводу столь высоких связей Комарова! Надо показать, что не очень она удивлена звонком и не слишком ее интересует, о каких-таких делах ведет разговор с никому не известным питерцем сам… Сам… Сам Аркадий Григорьевич.
— Да, приходится, — ответил Комаров, видимо, придя в себя. — Черт!.. Столько нервов уходит…
— На что? — быстро спросила Галина.
— Да, понимаешь… (То, что Комаров продолжал обращаться к ней на «ты», уже казалось Ипатьевой естественным и совершенно ее не коробило.) Понимаешь, — повторил Комаров, словно раздумывая, посвящать ли Галину в тайны общения с такой величиной, как Понизовский. — Надо ему всякие услуги оказывать. Я-то с ним — так, не особо в кентах. — Забывшись, Комаров снова съехал на полублатной говорок. — Это шеф, Гриб то есть, дела делал. А мне осталось вот наследство, понимаешь. Разгребать все ихнее говно. Ну, я, конечно, на этом заработаю, мало не будет, но все равно — у меня ведь и своих дел навалом.
— Да-а… — сказала Ипатьева, не зная, что говорить еще. Ей ужасно хотелось узнать, что за «говно», оставшееся после Гриба, Комарову нужно разгребать, в особенности если это «говно» связано с Понизовским.
У Галины, как и у большинства россиян, присутствовало где-то на подсознании стойкое ощущение, даже уверенность: все, к чему только прикоснется, на что только бросит взгляд господин Понизовский — все это тут же превращается либо в золото, либо (и это еще более мило сердцу современного человека) в зеленые и хрустящие новенькие купюры.
Она хотела было спросить Комарова, куда же конкретно они сейчас едут и что это за работа, за которую он вот так, сразу (а говорят, что в Питере денег совсем нет!) отвалил ей солидную пачку стодолларовых купюр, но телефон ее спутника снова зазвонил.
— Алло! Черт! Ты что, фраер дешевый?! Ладно!.. — Комаров покосился на Галину, пересчитывающую деньги. — Ладно, хрен с тобой. Еду. Ничего сами сделать не можете! Сейчас буду… — Заедем в одно местечко, — пояснил он Галине. — Совсем ненадолго. Это нам по пути.
