хотела ее расстраивать, ей и так нелегко приходилось. Я сама должна была разбираться со своими обидчиками, не впутывать во все это взрослых людей. Единственный человек, с кем я могла поделиться своими проблемами, была моя лучшая подруга Соня. Я с ней виделась всего лишь раз в неделю, потому что Соня училась во вторую смену, а я – в первую. В тринадцатой школе до одиннадцатого класса учатся и в первую, и во вторую смену, так там заведено. Поэтому встречались мы с Соней по воскресеньям, зато много переписывались с помощью эсэмэс-сообщений. У Сони были свои проблемы – она рассказала мне, что ей очень нравится мальчик из ее параллели, Тимофей Щербаков, но она никогда в жизни не сможет ему признаться в этом. Тимка – тот еще хулиган, но, как говорится, любовь зла. Соня умоляла меня не рассказывать о ее тайне ни одной живой душе, даже моей маме, и я поклялась хранить ее секрет. А я говорила подруге, что меня обижают в школе, и Соня мне сочувствовала, даже придумывала способы, как отомстить девчонкам. Естественно, все эти способы были глупыми.
Юля замолчала, пауза затянулась.
Я осторожно спросила:
– То есть вы за это ненавидите Дарью Корчагину? За то, что она вместе с подружками издевалась над вами?
– Не только, – покачала головой девушка. – Я еще не все рассказала… У истории есть грустное продолжение.
Она вздохнула, собралась с силами и продолжила свой рассказ:
– Однажды они надо мной снова стали измываться. По дороге домой напали всем скопом, вылили мне на голову какие-то помои, отняли сумку, рассыпали все вещи. Все, как всегда, снимали на видео. Кто-то бил меня по голове, я едва не потеряла сознание. Мне приходилось идти через пустынный сквер, там они обычно меня подкарауливали. Другой дороги домой не было, можно было доехать на автобусе, но мне было жалко тратить деньги, поэтому я ходила пешком. В общем, я не могу сказать, когда весь этот кошмар закончился. Я словно в бреду поднялась, никого уже не было. Взяла свою сумку, даже не проверила, все ли тетради и учебники на месте, просто кинула то, что увидела, поковыляла домой. Болела голова, меня тошнило, я еле дошла до дома, стала застирывать грязные вещи, чтобы мама ничего не увидела. К счастью, ее дома не было, поэтому я успела вывесить свою одежду, ссадины закрасила маминой пудрой…
– Но почему вы не рассказали все матери? – удивилась я. – Это уже не просто хулиганство, а избиение! На ваших обидчиков следовало донести в полицию!
– Ничего бы не получилось, – вздохнула Юля. – И у Даши, и у Ангелины, и у Веры с Катей богатые родители, они откупились бы от полиции, а меня бы точно потом убили за то, что я рассказала взрослым. У мамы от этого куча проблем была бы, да и кто станет слушать дочку уборщицы? Девчонки бы придумали, как отвертеться, а вот мне бы досталось. И потом, в тот момент я вообще не думала о том, чтобы кому-нибудь рассказать обо всех этих унижениях. Я пыталась замаскировать следы побоев, чтобы у мамы не возникло никаких вопросов. Внезапно я подумала, что надо позвонить Соне. Полезла за телефоном в карман, но не нашла его. Перерыла всю сумку, но и там моего мобильного не было… Я жутко напугалась, не знала, как маме объяснить пропажу телефона. Пошла обратно в сквер, где меня избили, но и там сотового не было. Вернулась домой, было уже поздно, и мама пришла. Она мне, оказывается, звонила, но не могла дозвониться, и я сказала ей, что потеряла телефон. Мама очень расстроилась, у нас не было лишних денег на покупку нового мобильного… Она попросила меня поискать в школе – думала, я оставила где-то сотовый в классе, но я прекрасно помнила, что он был со мной, когда я шла домой. Я пообещала, что на следующий день буду искать телефон, вот только понимала, что теперь я уже не найду его…
Но утром, когда я пришла в школу, мой сотовый лежал у меня на парте. Я очень обрадовалась, позвонила маме и сказала, что нашла его. Все вспоминала, как так получилось – я ведь точно помнила, что мобильный был при мне, решила, что у меня с головой что-то неладное. После уроков я позвонила Соне, чтобы поговорить с ней, вчера-то у меня это не получилось. Но подруга сбрасывала мои звонки. Я удивилась – в тот день Соня освобождалась раньше меня, к репетиторам подружка не ходила, и вообще, она всегда мне отвечала, просто просила перезвонить или сама обещала позвонить, как освободится. Это было не похоже на Соню. Я написала ей эсэмэс, спросила, как у нее дела. Соня долго не отвечала, я ей послала еще одно сообщение. Испугалась, вдруг с ней что случилось, почему она не берет трубку и не отвечает мне? В конце концов подруга мне ответила…
Юля вздохнула, на глазах ее появились слезы. Она вытерла глаза рукой, быстро проговорила:
– Простите, мне тяжело это все вспоминать. В общем, Соня написала мне, что я – мразь и что она не хочет больше меня ни слышать, ни видеть. И что, если я буду доставать ее, она меня заблокирует или сменит свой номер телефона. Я вообще ничего не понимала, мне было очень обидно… Только позже я узнала, что, оказывается, я разболтала, что Соня влюблена в Тимофея, и Щербаков стал насмехаться над моей подружкой, превратил ее во всеобщее посмешище. Соня даже думала о самоубийстве – она не выдержала такого позора! А потом Дарья Корчагина начала надо мной издеваться, говорить, что у таких, как я, не должно быть друзей и что я – дочка уборщицы, нищебродка и уродина. Тогда до меня дошло, что на самом деле произошло. Телефон у меня был с собой, когда на меня напали в сквере, вот только Дашка забрала его, прочла все эсэмэс-сообщения, которые я не удаляла, узнала, где учится Соня, и написала Щербакову с моего номера, что Соня к нему неровно дышит. А Тимофей начал издеваться над Соней, своим друзьям разболтал про нее, и после этого Соня отказалась вообще ходить в школу. Она так и не простила меня, не поверила, что я не имею к этому никакого отношения. Единственная моя подруга, с которой у меня были близкие отношения, отвернулась
