Ознакомительная версия.
– Вероника Песецкая любила Виталия с той страстью, которую может себе позволить женщина, обреченная на смерть. Друзья забыли о ней, любимый человек предал. Так с кем же ей оставалось коротать последние месяцы жизни, как не с молодым предупредительным врачом, который окружил ее заботой и участием? За что прокурор предлагает судить Бойко? За то, что он вдохнул в Веронику уверенность в том, что, несмотря на страшный диагноз и проведенную ампутацию, она остается женщиной? В этом особый цинизм, господин прокурор?
Лиза посмотрела в сторону обвинителя так, словно желала вызвать его на дуэль. Жаль только, что ее решительный взгляд пришелся ему в макушку. Склонив голову над обвинительным заключением, Латынин делал для себя какие-то заметки на полях. Всем своим видом он демонстрировал полное безразличие к воинственной позиции защитника.
– ...Возможно, поведение Песецкой кажется всем необычным, – продолжила Дубровская, чувствуя, что ее голос постепенно набирает силу. – Еще бы! Смертельно больная женщина идет под венец, вместо того чтобы тихо готовиться к своим похоронам. Представить, что она решилась на этот шаг обдуманно, добровольно, никто не может. Какие тут свадьбы! Ее к этому шагу принудили, обманули, обвели вокруг пальца, задурили голову, по-другому быть не может! Бойко объявляют преступником, вменяя ему в вину его странную любовь, которая обывателю непонятна. Ведь у нас принято сочувствовать больным, сторониться их и бросать, но ни в коем случае не любить! Причина смерти Песецкой – уж больно медицинская. Шприц и игла – значит, виновен врач. Актриса оказалась небедной – значит, вот она, корысть! Но, дорогие присяжные, не все так просто. Я полагаю, вы убедитесь в этом и вынесете единственно возможный вердикт – оправдательный.
Дубровская села на место, чувствуя, что ее уши полыхают огнем. Она ощущала на себе взгляды присяжных и надеялась, что смогла задеть их, заинтересовать, заставить взглянуть на дело с другой стороны. Латынин перестал писать и смотрел на нее недобро, и она сочла, что это хороший знак.
– Адвокат, должно быть, немного перепутала вступительное слово с выступлением в прениях, ну да ладно! – раздался скрипучий голос Глинина. – Мы переходим к исследованию доказательств. Первой представляет доказательства сторона обвинения. У прокурора все готово?
– Да, ваша честь! Обвинение приглашает свидетеля Стрельмана...
* * *
Заведующий отделением занял место на свидетельской трибуне. Это был плотный мужчина средних лет. Он казался спокойным и уверенным в себе.
– Назовите свое место работы и должность, – попросил прокурор.
– Окружной онкологический диспансер, заведующий отделением.
– Знакомы с подсудимым? Есть ли личная неприязнь?
– С подсудимым знаком. Он – врач моего отделения. Неприязни нет.
– Можете дать характеристику Бойко?
– Да. Обычный врач, ничем не примечательный специалист. Работу не прогуливал. Спиртным не увлекался. Вот, пожалуй, и все.
– Хм... негусто. Кто такая Вероника Песецкая?
– Это больная, которая поступила к нам в отделение в мае прошлого года с диагнозом «рак груди». Мы провели умеренную радикальную мастэктомию, то есть операцию по удалению груди. Опухоль была обширная и глубоко расположенная, поэтому ампутации подверглась не только сама грудь, но и грудные ткани, в том числе и те, которые окружают грудную кость, ребра и ключицу. Как вспомогательный метод к основному хирургическому виду лечения мы провели химиотерапию, для того чтобы исключить возможные рецидивы.
– Каковы были ваши прогнозы?
Стрельман замялся. Он не любил делать прогнозы, тем более сейчас речь шла об уже умершей женщине.
– Опухоль была второй стадии. Будем говорить откровенно, это не самая простая ситуация. Пострадали четыре лимфатических узла, что в принципе не так много. Я бы не назвал ее безнадежно больной. Шансы были приличные.
– Но Вероника Песецкая умерла, – заметил прокурор.
Возможно, врач воспринял его слова как обвинение, потому что уголок его рта нервно дернулся.
– Мне известно, что она умерла не от рака, – сказал он. – Вероника скончалась от чрезмерной дозы инсулина.
– Вам известно, кто ввел ей смертельную инъекцию?
Врач стал испуганно озираться, а судья постучал молоточком.
– Как я понимаю, свидетель не был очевидцем происшествия. Нет смысла задавать ему подобный вопрос, – мягко заметил он.
– Хорошо, ваша честь, я продолжу. Вы были лечащим врачом Песецкой?
– Да.
– Вы назначали лечение, контролировали течение болезни, выписывали больную?
– Да.
– Какое отношение к этому имел Бойко?
– Да, в общем-то, никакого. Кроме того, что он постоянно находился в ее палате, вел с ней какие-то беседы, выполнял ее мелкие поручения.
– Быть может, Вероника нуждалась в его профессиональной помощи?
– Абсолютно нет. Все, что необходимо, делал я. Ход лечения обсуждался с самой Песецкой и ее женихом Непомнящим. Они полностью полагались на мое мнение.
– Что тогда в палате Песецкой делал Бойко?
– Мне кажется... ну, он ухаживал за ней.
– Но вы сказали, что у Вероники уже был жених.
– Да. Ярослав Непомнящий – очень приличный мужчина. Он оплачивал отдельную палату для своей подруги и всячески интересовался лечением. Он приносил ей передачи, цветы. Мне сложно сказать, почему Вероника вдруг переключилась на Бойко. Быть может, у него было больше возможностей для общения? Ведь Ярослав приходил только в приемные часы, а у Виталия были суточные дежурства.
– Мне известно, что между вами и подсудимым не раз возникали ссоры. Скажите, это было как-то связано с Вероникой?
Заведующий помялся. Воспоминания казались ему не слишком приятными.
– Да, наши ссоры напрямую касались Песецкой, – сказал он, как отрезал. – Мне не нравилось, что Бойко проводит много времени в палате актрисы.
– Почему это было вам неприятно?
– Ну, уж точно не потому, что я имел на Веронику какие-то виды. Это, право, было бы смешно! – Он натужно рассмеялся. – Просто мне казалось, что Бойко ведет нечестную игру с бедной, больной женщиной.
– В чем это выражалось?
– Он часами пропадал у нее в палате: рисовал ей какие-то картинки, травил анекдоты, пил с ней чай. Он пытался закадрить ее любым способом. Мне больно было это осознавать, но Веронику его ухаживание забавляло. Скажу больше, она начала воспринимать все это за чистую монету. Ее жених жаловался мне на то, что Песецкая все чаще проявляет по отношению к нему резкость. Его заботили ее внезапные вспышки ярости, удручало то, что она отвечает на его старания холодностью. Конечно, он тогда не понимал, в чем дело. Истинную причину знал я, замечая, сколько времени проводит мой врач у постели чужой для него женщины.
– Но, позвольте полюбопытствовать, где здесь нечестная игра? Все как обычно: ухаживания, анекдоты, комплименты...
Стрельман поморщился, словно решал сложную для себя задачу. Ему претило выступать в роли сплетника, но он уже слишком далеко зашел, чтобы останавливаться на полпути.
– Видите ли... – он облизнул сухие губы. – Про Виталия многим было известно, что он того... м-м-м... как говорится, ходок.
– Не понимаю, что вы имеете в виду.
– Ходок – ну, это... любитель женщин. Его не раз замечали в обществе дам преимущественно среднего возраста. Поговаривали, что он ухаживает за ними совсем небескорыстно.
– Протест, ваша честь! – вскочила с места Дубровская. – Личная жизнь моего подзащитного, за исключением его отношений с Вероникой Песецкой, не имеет отношения к делу. Кроме того, свидетель оперирует слухами, говоря о том, что Бойко искал выгоду в своих отношениях с женщинами.
Председательствующий неохотно кивнул.
– Защитник права. Свидетель, вы готовы пояснить, откуда вам известны подробности частной жизни подсудимого? В противном случае мы будем считать ваши показания основанными на слухах.
Стрельман даже вспотел от обиды. Его почти что назвали сплетником!
– Об этом говорили все! Взять хотя бы наших медсестер...
– Назовите конкретные фамилии.
– Ну, это не так просто сделать... Мы все замечали, что Виталий живет не по средствам. Даже я видел у него вещи, которые невозможно купить на врачебный оклад. Например, часы «Ulysse Nardin». Вы хоть представляете, сколько они стоят? Бойко одевался всегда в дорогую одежду: испанские мокасины, итальянские джинсы, ремни из крокодиловой кожи. А между прочим, на зарплату врача не разгуляешься. Выводы напрашиваются сами собой.
– Ваша честь! – немедленно отреагировала Дубровская. – Показания свидетеля основаны на догадках и не могут рассматриваться судом как доказательства.
– Защитник права, – со вздохом признал судья. – Уважаемые присяжные, вы не должны принимать к вниманию последние утверждения свидетеля, так как они основаны не на фактах, а на предположениях.
– Но я сам держал часы в руках! – подавился обидой врач.
Ознакомительная версия.
