«Я все еще слышу голос Эмбер, как она прикольно говорила «Чувяк!», как говорила «Дай я тебя обниму», и я все еще чувствую ручки Кармон и Кэмерон, которые гладят меня по лицу». Он выразил надежду: «Однажды, не знаю как, но как-нибудь правда обнаружится и мое имя будет очищено».
Он спросил Стейси, не согласится ли она установить его могильную плиту возле могилы детей. Стейси, которая поначалу твердо верила в невиновность своего мужа, незадолго до казни впервые заглянула в материалы дела. О заключении Херста она ничего не знала, и эти материалы убедили ее в том, что Уиллингэм виновен. Поэтому она отказалась исполнить его желание, заявив репортеру: «Он отнял у меня детей!»
Элизабет Джилберт, наоборот, просила прощения у Уиллингэма — ей казалось, что она сделала для него не все возможное. Еще до того, как ему отказали в помиловании, она предупреждала, что не может дать ему ничего кроме дружбы, и Уиллингэм с радостью принял это предложение. Он писал, что ему достаточно «быть хоть малой частью твоей жизни и, уходя, знать, что я все-таки соприкоснулся с другим сердцем, что кто-то будет меня помнить, когда я уйду. Тебе не за что просить прощения», — добавил он и попросил Элизабет присутствовать при казни, чтобы помочь ему справиться.
В назначенный для казни день, 17 февраля, родители Уиллингэма и еще кое-кто из родственников собрались в приемной тюрьмы. Приговоренного по-прежнему отделяло от них стекло из плексигласа. «Как бы я хотел обнять вас обоих, — писал Уиллингэм родителям. — Маму я всегда обнимал, а вот папу — слишком редко».
Оглядывая собравшихся, Уиллингэм вновь и вновь спрашивал, где же Элизабет. Он не знал, что незадолго до этого дня Элизабет Джилберт попала в аварию: она ехала домой из магазина, и другой автомобиль, проехав на красный свет, врезался в ее машину.
Как-то раз Уиллингэм предложил своей приятельнице просидеть целый день в кухне, никуда не выходя, чтобы хотя бы отчасти почувствовать на своей шкуре положение заключенного в тюрьме, но Элизабет все время уклонялась от этого сомнительного удовольствия. Теперь она была полностью парализована.
Из реанимации Элизабет попыталась связаться с Уиллингэмом, но ей это не удалось. Позднее дочь прочла ей письмо Уиллингэма: он прощался с ней и напоследок пытался высказать, как много она значила для него. Он даже стихи написал: «Хочешь узреть красоту, какой никогда не видала? Закрой глаза, открой свой разум, и мы начнем все сначала».
Джилберт провела несколько лет в больнице, и постепенно врачам удалось восстановить подвижность в руках и в теле выше пояса. Она говорила:
— Я думала, что пытаюсь спасти Уиллингэма, но в итоге он спас меня, он дал мне силы перенести все это. Наступит время, когда я снова смогу ходить, и я знаю: это все потому, что Уиллингэм подал мне пример мужества.
Уиллингэм заказал последний обед и в четыре часа дня 17 февраля всласть поел: три свиных ребрышка-барбекю, две порции луковых колец, жареная окра, три говяжьи энчилады с сыром и два куска лимонного пирога с кремом. Ему уже сообщили, что в последней отсрочке губернатор Перри отказал. (Представитель губернатора заявил: «Губернатор принял решение, основываясь на фактической стороне дела».) Родители Уиллингэма не могли сдержать слез.
— Не грусти, мамочка, — сказал Уиллингэм. — Еще пятьдесят пять минут, и я буду свободен. Отправлюсь к моим деткам.
Прежде он признавался родителям, что в одной важной детали насчет пожара он солгал: он так и не проник в детскую. «Я не хотел, чтобы люди считали меня трусом», — пояснил он. Херст хорошо понимал его.
— Люди, не пережившие пожар, обычно не понимают, почему те, кто смог спастись сам, не помогли другим, — говорил он мне. — Эти люди просто никогда не имели дела с огнем.
Охранник сказал Уиллингэму, что время пришло. Заключенный лег: он не желал сам идти на казнь или как-то участвовать в этом процессе, так что его пришлось перенести в камеру в два с половиной метра на три. Стены камеры были окрашены в зеленый цвет, в центре, где раньше красовался электрический стул, теперь стояла накрытая простыней каталка. Охранники уложили Уиллингэма на каталку, пристегнули его кожаными ремнями, затянули пряжки на груди, руках и ногах. Каждый выполнял одну определенную функцию, чтобы ответственность за прекращение чужой жизни ложилась на всех.
Уиллингэм попросил родных уйти из коридора и не смотреть на казнь, но с каталки ему было видно, что Стейси осталась и наблюдает. Охранник нажал на пульт, и в вены приговоренного потек барбитурат-пентотал (содиум-тиопентал). Затем ввели другое лекарство, панкуроний-бромид — он парализует диафрагму и тем самым отключает дыхание. И наконец третье — хлористый калий, от которого в 6.20 вечера сердце Уиллингэма остановилось. В свидетельстве о смерти причина была названа честно: «Умерщвление».
Когда смерть была установлена, родителям Уиллингэма впервые за десять с лишним лет разрешили дотронуться до тела сына, поцеловать его. Следуя указаниям покойного, они его кремировали и втайне рассыпали часть праха над могилами его детей. Он завещал родителям: «Пожалуйста, не переставайте бороться за мое оправдание».
В декабре 2004 года посыпались вопросы по поводу обоснованности вынесенного Уиллингэму приговора. Корреспонденты чикагской «Трибюн», Морис Поссли и Стив Миллз, опубликовали серию статей об изъянах следственной экспертизы, а узнав о существовании отчета Херста, обратились к трем другим экспертам по поджогам (среди них был и Джон Лентини) с просьбой в очередной раз перепроверить результаты следствия. Все три эксперта согласились с выводами Херста.
Два года спустя проект «Невинность» поручил Лентини и еще троим признанным специалистам провести независимое расследование дела Уиллингэма. Комиссия экспертов пришла к единодушному мнению: «все улики», указывавшие на поджог, «оказались научно несостоятельными».
В 2005 году Техас создал правительственную комиссию для расследования предполагаемых ошибок и недобросовестностей судебной экспертизы. В первую очередь комиссия рассмотрела дела Уиллингэма и Уиллиса. В середине августа приглашенный этой комиссией известный специалист по поджогам Крэг Бейлер завершил расследование. Выводы были ошеломляющими: Бейлер утверждал, что следователи по делу Уиллингэма не располагали научной базой для установления факта поджога, они игнорировали все противоречившие их первоначальной версии факты, понятия не имели о явлении флэшовера и о динамике распространения огня, полагались на устаревшие рассуждения и даже не попытались проверить вероятность случайного возгорания или какие-либо другие причины. По мнению Бейлера, подход Васкеса был лишен «элементарной логики» и больше «напоминал мистику или психологические домыслы». В разговоре со мной Бейлер зашел еще дальше и сказал, что этот метод расследования нарушал «не только нынешние стандарты, но даже те, что были приняты в ту пору».
Сейчас комиссия рассматривает выводы Бейлера и собирается в следующем году опубликовать собственный отчет. Некоторые юристы уже забеспокоились, не слишком ли жестко оценивает комиссия надежность научной экспертизы, но, быть может, именно теперь Техасу представляется шанс первым из штатов признать официально, что современная юридическая система такова, что «приговорила к смертной казни юридически и фактически невиновного человека».
Перед тем как Уиллингэму сделали смертельный укол, он спросил, имеет ли он право на последнее слово, и, получив разрешение, сказал:
— Я хочу повторить лишь одно: я — невиновен. Я просидел двенадцать лет в тюрьме за преступление, которого не совершал, и теперь приговорен за него к смерти. Из праха я вышел и в прах свой обращаюсь.
Сентябрь 2009
За несколько дней до того, как государственная комиссия по судебной экспертизе собиралась заслушать доклад доктора Крэга Бейлера о его выводах в связи с делом Уиллингэма, губернатор Рик Перри отправил в отставку бессменного председателя комиссии и двух ее членов. Перри утверждал, что срок пребывания этих чиновников в должности закончился и что это была «обычная ротация состава». Но уволенный председатель, Сэм Бэссет, который незадолго до того как раз был утвержден в должности на новый срок, подтвердил свое желание остаться и заявил хьюстонской «Кроникл», что из штаб-квартиры губернатора он «получал предупреждения насчет проводимого расследования».
Хамелеон
Множество жизней Фредерика Бурдена
3 мая 2005 года во Франции какой-то человек позвонил по горячей линии, служащей для сообщений о пропавших и подвергшихся насилию детях. Он — турист, сообщил этот человек, и, проезжая через Ортез поблизости от Западных Пиренеев, видел там на железнодорожной станции пятнадцатилетнего мальчика — одного и явно испуганного. Звонок с тем же сообщением поступил и по другой горячей линии, а вскоре и сам мальчик добрался до местного отделения социальной защиты детей.
