Ознакомительная версия.
Звонок из машины Штайна был сделан накануне утром, номер принадлежит немецкому посольству. Просто звонил человек на работу… Ангелина предпочла воспользоваться автоматом. Сообразила, что звонок проследят? Или вообще никуда она не звонила?
Голова у Турецкого буквально опухла от несоответствий, нестыковок и несовпадений, информации для размышлений было слишком мало, а тут Костя уже торопит с результатами, и его тоже можно понять: на него давит генеральный, на которого давят немцы. Прямо Курская дуга.
Мозговой штурм Турецкого прервал Артур, с лихорадочным блеском в глазах ворвавшийся без стука.
– Александр Борисович, как настроение? Едем брать Ангелину.
– Нашлась?
– Почти. Я звонил в общежитие, где она якобы проживает. Она там действительно числится, но уже год не живет, зато мне объяснили, где ее можно отыскать. Оказывается, она ежедневно появляется на гомеопатическом толчке.
– Где?
– Стихийный рынок средств нетрадиционной и народной медицины. Она там то ли торгует, то ли консультирует.
– Бред какой-то. Погоди, погоди… Вспомнил! «Трава с Вальпургиевой горы»!…
Сикорский с восхищением покрутил головой: вот это реакция! И лишь добавил, подавая Турецкому его куртку:
– Кстати, ее настоящее имя – Елена Константиновна Терновская, а не Тельновская, я сделал новый запрос.
Толчок, то бишь рынок, состоял из одного недлинного ряда палаток. Подозрительного вида, причем явно не отличающиеся здоровьем тетки, бабки и дедки вполголоса предлагали каждому вольно или невольно забредшему прохожему чудесное исцеление от любых болезней практически даром. Панацеи в большом количестве выставлялись на прилавок и в еще большем демонстрировались из-под полы редким покупателям. Порошки, таблетки, настойки, снадобья. От всего в отдельности и одновременно – от всего разом.
Следователи немного потолкались у прилавков, для вида поинтересовались возможными вариантами лечения, ну хотя бы… ну, скажем… насморка, простатита, радикулита, ревматизма, и были не рады обрушившейся на головы информации.
– Замечательно. Но нам бы Ангелину, – вежливо вопросил Турецкий наименее жульнического вида костлявую тетку, которая при их приближении сразу подобралась и запричитала что-то с умным видом над пучком сена с громкой надписью «От зубов».
– Это которая афродизиаками торгует?
– Чем?
– Так у меня тоже есть очень действенное средство: привораживает, отвораживает…
– Нет, нам Ангелину.
– Не было ее сегодня. На службе она.
– А где ее служба?
– Да рядом тут, в Центре половых болезней… А то, может, возьмете все-таки у меня «верблюжье ушко»?
– И кем же она там работает, постоянной пациенткой? – возмущался Турецкий, топая по грязи к обозначенному костлявым теткиным пальцем приземистому зданию.
Центр размещался в помещении бывшей бани и носил громкое название «Люди». В предбаннике имелись три двери, из надписей на которых можно было сообразить, на какие же группы, собственно, делится человечество: слева – «Мужчина», справа – «Женщина», а посредине – «Д-р мед. проф. Уткин А. П.». Именно из этой двери навстречу Турецкому с Сикорским выкатился светящийся гостеприимством толстяк в больших очках и халате нараспашку, надо полагать, сам Уткин А. П.
– Добго пожаловать в центг «Люди», – комично прокартавил он дежурную фразу. – Здесь вам пголечат все угологические заболевания, заболевания матки, яичников, пгедстательной железы. Ваш доктог – цветное УЗИ, а я доктог Уткин. Итак, чем могу служить?
– Ангелина, она же Елена Терновская, здесь? – помахав корочкой, спросил Артур.
– У нее сеанс.
– А она что же, лечит…ся? – одним словом оформил двоякий вопрос Сикорский.
– Вообще-то она ассистигует пги угологии, но сейчас ей самой понадобилась квалифицигованная помощь. Я позову.
– Нет, нет, спасибо, мы как-нибудь сами, – отмахнулся Турецкий и решительно направился к двери «Женщина».
«Доктог» Уткин проявил неожиданную прыть, попытавшись заслонить собой проход:
– Что вы, что вы, туда нельзя, пгегывать пгоцедугы категогически запгещается!
– Нам можно, – веско ответствовал Артур, предъявляя документ, наделяющий его соответствующей властью.
Внутри женская половина лечебницы представляла собой натуральную баню с камнями, грубыми полатями, обилием пара и чада. Только по стенам висели набухшие от влаги медвежьи шкуры, что придавало помещению сходство с чумом. Ангелина в самой непринужденной позе лежала на полатях в любимом костюме – костюме Евы.
По дороге в прокуратуру она непрерывно крестилась и бубнила заклинания, весьма далекие от Евангелия, на вопросы не отвечала – только делала страшные глаза. Турецкий не стал торопиться: знал по опыту, с подобными личностями необходимо терпение, нужно дождаться просветления – и быстренько дожимать, пока снова не началось.
В кабинете уже дожидался ответ на запрос (Сикорский дал его от имени шефа). «…Терновская Елена Константиновна, 1974 г. рождения…» Биографические данные он пропустил. Ага… «…В 1997 г. совместно с гр. Кирпичевым В. М., ранее судимым, фотография прилагается, привлекалась судом г. Клин Московской области в качестве обвиняемой по делу о незаконном присвоении чужой собственности путем мошенничества…» Так… «…Дело прекращено – потерпевший забрал свое заявление».
– Где Кирпичев?! Когда ты его видела в последний раз?! – резко спросил Турецкий, подсовывая снимок Ангелине под самый нос.
Она отшатнулась, и сразу же взгляд ее стал более осмысленным.
– На работе должен быть, в центре… В бане… Он сегодня с двенадцати, но почему-то опоздал.
– Штайна вместе обрабатывали?
– Нет, – она замотала головой, – это не Вовик. Он только забрал меня. Оттуда… Я позвонила ему… Из автомата.
– Где он живет?!
– Там же, через дорогу.
– Все понял, Александр Борисович! – Сикорский схватил со стола фотографию и рысью покинул помещение.
Турецкий силой усадил Ангелину на стул, не хватало, чтобы грохнулась посреди кабинета и что-нибудь сломала, предложил ей сигарету, точнее – сам прикурил и вложил в рот. Она сидела некоторое время, сложив руки на коленях, с сигаретой во рту, глядя на ее тлеющий конец. Затем выплюнула окурок на пол и раздавила каблуком.
– Извините. Мне бы кипятку. У меня есть особая заварка, – она извлекла из кармана бумажный пакетик.
Особая заварка оказалась столь же зловонной, сколь чудодейственной. Буквально через пять минут она настолько пришла в себя, что даже смогла сфокусировать взгляд на Турецком. А еще через пять минут ее прорвало:
– Никогда не занимаюсь сексом с мужчинами только ради денег. Мне важна астральная близость. Гюнт оказался очень продвинутым, и, хотя он исповедовал другую философию, у нас, несомненно, была общность.
– Давайте поближе к делу.
– Я не концентрировалась на обыденности, помню, что мы пили – слияние требует большого количества жидкости. Потом я уединилась в ванной, мне нужно было подготовиться. Я медитировала, когда услышала крики, они были такие приглушенные, как будто исходили из глубины моего "я". И я стала слушать голос, он взывал о помощи, я стала перемещаться по комнате и тогда увидела его. Очертания были зыбкими, он склонился над Гюнтом и, протянув руку, произносил заклятие. Почувствовав мое присутствие, он обернулся, и тогда я увидела его лицо – лицо зверя. Он просто пригвоздил меня взглядом к земле, и я почувствовала, как он пытается войти в мое тело, я сопротивлялась, кричала, а он входил и входил, а потом растворился в воздухе.
Турецкий нервно вскочил, приоткрыл форточку, чтобы проветрить мозги, и сделал несколько кругов по кабинету, настраиваясь на соответствующий лад.
– То есть его лицо вы видели?
– Немца?
– Немца!
– Я его все еще вижу. Малейшие черточки, каждую складку, каждый зуб.
– А что было потом?
– Гюнт был мертв, а он был во мне. Он овладел мной, и я совершила обряд очищения, дальше я перестала осознавать себя и не помню ничего до того момента, как свершился второй, и окончательный, обряд.
– А первый-то в чем заключался?
– Знаки, начертанные кровью, и заклинания в определенном порядке.
– Чьей кровью?
– Жертвы.
– То есть Штайна?
– Моей. Он не может войти в мертвое тело.
– А были ли на теле после его ухода, скажем часы, вы, конечно, не помните?
– Нет.
– А не мог он, произнося заклинание, рыться в бумажнике жертвы?
– Ему деньги не нужны, у него есть власть над душами.
– А вам нужны деньги?
– Нужны. Но я не ворую.
Турецкий захотел напомнить ей про случай в подмосковном городе Клин и уже открыл было рот, но в последнюю секунду передумал: пока не время. Начнет завираться – тогда.
– А простите за любопытство, заплатить он вам успел?
– Немец?
– Немец!
– Нет.
«Важняк» усмехнулся.
– И еще исключительно из любопытства, у покойного обнаружена трава со смешным названием…
Ознакомительная версия.
