10. Голоса
- На этой катушке записаны данные о полете, которые в полном объеме сообщат все, что вы хотите. - Американец протер ярко-оранжевую поверхность ящика носовым платком. Его звали Боб Райан. - Тут есть записи о времени, скорости, высоте и направлении полета, есть данные о всех маневрах - набор высоты, снижение, развороты, ускорения и все такое. На этой же катушке запись разговоров в рубке. Их фиксирует микрофон, укрепленный в потолке пилотской кабины, отмечая каждый звук - от радиопереговоров до обычных разговоров между членами экипажа. - Он посмотрел на меня глазами, покрасневшими от усталости; уже минуло шесть утра, а мы еще не спали. Раттакул переговорил с главным аналитиком, когда мы приземлились в Чатхабури, и организовал эту встречу.
Я хотел выяснить, если удастся, в самом ли деле гибель рейса 306 имеет отношение к наркотикам, как сказал аналитик на месте. Сомнительно, чтобы мне удалось узнать это из недр "черного ящика", но, по крайней мере, он мог дать хоть какой-то след.
- На ленте тридцать минут записи, - сказал Райан, - после чего она вышла из строя. Но и этого хватит, чтобы мы получили представление об аварийной ситуации. Часто остается куда меньше, пару минут или вообще несколько секунд, когда самолет, скажем, в тумане напарывается на вершину горы. - Сидя боком на стуле из гнутых металлических трубок, он снова взялся за ящик. - О`кей, давай-ка прокрутим ее.
Слушая, я расстегнул парку, полученную от Красного Креста. В маленьком помещении без кондиционера было душно. Раттакул сидел, выпрямившись, у окна, положив руки на колени, и с тревогой смотрел на нас; по пути сюда из джунглей он рассказал мне, что пережил крупную катастрофу три года назад, и его до сих пор мучают кошмары по ночам.
"Высота 24 000 футов. Скорость 250 узлов".
Послышалось несколько слов на тайском языке, и я попросил Райана уточнить, было ли сказано что-нибудь важное, потому что тот бегло говорил на тайском.
Мы услышали смех, и я посмотрел на американца, но глаза его были закрыты; голова склонилась на грудь, и я было подумал, что он задремал.
"Курс 347. Самолетное время девять часов..."
Я глянул на карту на стене. В это время рейс 306 находился в пятидесяти милях или около того к северо-западу от Чатхабури, держа курс почти прямо на Бангкок.
"Скорость 250. Мы снижаемся..."
Раздался какой-то треск или хруст, и Райан открыл глаза. Похоже, что прервалась запись, но тут снова возникли какие-то приглушенные звуки, и он начал переводить с тайского, когда возникали паузы.
- Это капитан... он говорит всем, чтобы они сохраняли спокойствие. Говорит, что произошел взрыв, и что он будет пытаться снизиться и выйти на ближайший аэродром.
Была слышна мешанина голосов, потом скрип открывающейся двери, и до нас ясно донесся женский голос.
Но теперь мы слышали и крики, среди которых можно различить и голос ребенка. Затем раздался английский с Сильным акцентом: "Произошел взрыв неустановленного происхождения в задней части салона. Мы теряем высоту, скорость и управление. Пожалуйста, пусть в Чатхабури освободят мне полосу и..."
Краткое молчание, затем снова голоса на тайском, быстрые и взволнованные. Дверь в пилотскую кабину по-прежнему была открыта, и из основного салона доносились голоса. Я глянул на Раттакула; он сидел, плотно зажмурив глаза.
Через одиннадцать минут после взрыва высота самолета была всего лишь тысяча футов, и Райан сидел, не отрывая глаз от коробки, машинально разворачивая серебряную обертку от жевательной резинки.
"Мы потеряли контроль над управлением и нас разворачивает в левую сторону..."
Снова хлынул поток голосов, и крики были почти оглушительны; я слышал, как Райан, прихватив пластинку жевательной резинки губами, тихо выругался сквозь зубы; его взгляд был прикован к "черному ящику".
"Получено сообщение, что огонь охватил заднюю часть фюзеляжа, мы включили противопожарную систему, но мы..."
Глухие звуки ударов, сопровождающиеся ровным низким гулом - скорее всего, сквозь дыру от взрыва в салон ворвался ветер. Крики продолжались, и я вспомнил маленькую девочку с монахинями, и австралийцев, пока капитан продолжал торопливо говорить, но на этот раз на своем языке.
- Говорит, что они больше ничего не могут сделать, - перевел нам Райан. Его лицо, как и наши, покрывал пот. - Говорит, что они вот-вот... поперхнувшись, он молча уставился на вращающиеся ленты.
Я сказал Раттакулу, что он, если хочет, может покинуть нас, но он не ответил, возможно, даже не услышал.
- О`кей, он... а сейчас они молятся, просто молятся и... - Встав из кресла, Райан засунул руки за пояс и застыл, сгорбившись, - и теперь они просят сообщить их матерям, - Иисусе небесный, вот так всегда...
Рев усилился; мы слышали и его, и треск, и грохот, и голос мужчины, что-то говорившего на тайском языке.
- Он говорит... Господи, что за ребята... Он говорит капитану, что служить с ним было для него большой честью...
Голоса опять перекрылись свистом и грохотом, а я, вскочив со стула, повернулся спиной к "черному ящику" и почему-то начал считать, но не успел досчитать до девяти, как запись прервалась, и наступило молчание - полное, оглушительное молчание.
Оно повисло над нами, а потом Райан устало сказал:
- Толком даже не знаю, сколько раз мне это, черт побери, доводилось слышать, но каждый раз никакой разницы, каждый раз так достает... - Он подошел к кофеварке и старательно стал заниматься ею, что-то бурча себе под нос. Как, ребята, хотите вспрыснуть кофеинчика?
Раттакул с мертвенно-бледным лицом вышел из комнаты, аккуратно прикрыв за собой двери.
- Остается только надеяться, что авиационная токсикологическая лаборатория даст нам какую-то наводку. - Райан глянул на бумаги, разбросанные по всему столу рядом с молчащим ящиком. - Дело номер 5023, получено Маттисеном от Ли Ю, в виде образцов: один мешок с человеческими костями, один контейнер с мышцами, сухожилиями и волосами жертв. Я попросил их сделать для вас копии своих заключений, так? - Бросив бумаги на стол, он зашагал по комнате, держа в руках чашку с кофе. - Часть ответов может только сбить с толку, если принимать на веру, что в таком путешествии происходит масса инфарктов, хотя на, самом деле травмы сердечной мышцы в такого рода авариях не имеют ничего общего с инфарктом. Когда человек понимает, что у него не осталось ни одного шанса на спасение, он испытывает поистине чудовищное напряжение, которого сердце просто не выдерживает: оно останавливается. Я хочу сказать, что, когда ты стреляешь человеку в затылок, вскрытие находит сердце в полном порядке, но когда пассажиры в салоне понимают, что именно их вот-вот ждет, организм не выдерживает такого напряжения. Колонка рулевого управления вырвана у самого основания, и сделано это только голыми руками - с такой силой капитан тянул ее на себя, пытаясь поднять нос машины; в обычных условиях мышцы просто физически не способны на такое усилие, но при запредельном напряжении... Но тут я не специалист - из лаборатории вы получите более точные ответы на возможные вопросы и предположения. Но сомневаюсь, что этот подрывник умер от спазмы сердечной мышцы. Господи, да любой, кто поднимается на борт самолета, зная, что он рано или поздно разлетится в куски, должен обладать более чем крепкими нервами. - Он допил кофе и поставил чашку в мойку.
- Вам не кажется, что мотивы его поступка имеют отношение к торговле наркотиками?
Вскинув голову, Райан посмотрел на меня.
- Я бы сказал, что единственная организация, которая в этих местах не имеет отношения к торговле наркотиками, - это Армия Спасения. Вы же знаете, что было на борту этого лайнера, не так ли? Без этих милых игрушек не проходит ни один рейс между Сингапуром и Таиландом, и где-то на линии доставки случился сбой .и груз могли перехватить.
- Судя по фамилии в списке пассажиров, он бирманец.
- Это ничего не значит. Тут встречаешь людей, в жилах которых течет китайская, французская и камбоджийская кровь, или смесь английской, малайской и индийской. Смешанное население, прижившиеся беженцы, смешанные браки еще с колониальных времен, и все такое - вот что такое Сингапур. - Вскинув на плечо сумку, он подавил зевок. - Не знаю, как вы, а я уже готов рассыпаться. Господи, что я говорю...
- Где ты находишься?
- На военно-воздушной базе в Чатхабури, в Таиланде. Стяг на тонкой мачте чуть колыхался под легким бризом, четыре часа утра, Челтенхем - в шести тысячах милях отсюда.
- Почему тебя не оказалось на этом рейсе?
- Я был предупрежден.
- Кем?
- Не знаю. - Я рассказал ему о звонке.
- Должно быть, информация поступила от тайцев.
- Нет. Они задержали бы рейс и обыскали самолет. Насвистывая, вошел молодой лейтенант.
- О, прошу прощения. - Он торопливо вышел.
- Что? - переспросил я Пеппериджа.
- Значит, ты обзавелся друзьями.
- Не того сорта, который меня устроил бы.
