Тони застыл в ужасе…
К его удивлению, спящий даже не пошевелился… В неподвижности этой было что-то настолько странное, что Тони, быстро найдя свой фонарь, схватил его и осветил им лицо спящего.
Тони кубарем скатился по лестнице, налетев на стоящего внизу Билла.
— В чем дело?.. — испуганно спросил Билл.
— Молчи, — побледневшими от страха губами прошептал Тони.
Миллионер Польту был мертв. В его грудь по рукоятку был всажен кинжал, постель залита кровью…
— Похоже на то, что мы попались в ловушку, — шепнул Тони. — Проверь входную дверь…
Она оказалась запертой. Друзья стояли в коридоре. В конце коридора одна из дверей была приоткрыта, и в комнате горел свет.
Тони бесшумно распахнул дверь. Гостиная была ярко освещена. Первое, что бросилось ему в глаза, была спина Като; он держал в руке телефонную трубку.
— Полиция?.. — послышался голос японца.
Одним прыжком Тони очутился около него, рывком выхватив трубку. Телефон с шумом упал на пол. В ней послышались короткие гудки… Тони зажал японцу рот рукой, уперся коленом ему в грудь. Вдвоем с подоспевшим Биллом им удалось связать Като и завязать ему рот платком.
— Надо отнести его в спальню, — скомандовал Тони.
Японец вырывался изо всех сил. Они с трудом втащили его наверх.
— Теперь развяжи его и вытащи кляп, — снова скомандовал Тони.
Билл недоуменно посмотрел на него, но повиновался.
— Негодяй! — Тони был вне себя. — Кровь еще не обсохла на твоих руках, а ты уже звонишь в полицию? Ты думал, что заманил нас в ловушку… И за твою расправу отвечать придется нам?.. А?..
Вместо ответа японец, как дикая кошка, прыгнул на Тони. Тот вовремя увернулся и нанес ему молниеносный удар. Като беззвучно, как сноп, рухнул на ковер.
Тони спустился в гостиную. Устало отирая пот со лба, он присел на краешек кресла, поднял упавший телефонный аппарат. Секунду помедлив, снял трубку, набрал номер.
— Полиция? Срочно высылайте бригаду в особняк мистера Польту, Гревмор-сквер, четыре. Здесь совершено убийство…
— Но Като все расскажет полиции… — простонал Билл, когда они на бешеной скорости свернули с Гревмор-сквер на Карнеги-роуд.
— Он не расскажет ничего… — сбавляя скорость, процедил Тони.
— Но изумруд?.. — горячился Билл. — Ведь ты достал его из сейфа?
— Конечно… достал и… оставил…
— Оставил?.. Но где же?..
— В кармане мистера Като… — невозмутимо ответил Тони. — Притом не забудь, что из груди Польту торчал ятаган… Като не сможет отпереться, когда к мертвому хозяину с ятаганом в груди прибавится еще изумруд в его кармане…
Тони был прав: шесть недель спустя Като был пожизненно осужден за убийство своего хозяина.
Тони любил бродить в районе Сохо, пристанище лондонского уголовного мира, «дна».
Однажды вечером он угощал обедом одного из представителей этого мира Джека Геддита.
Геддит был его давним знакомым и порой оказывал Тони небольшие услуги. Тони умел ценить расположение «людей Сохо», и изредка они проводили время с пользой для них обоих.
В этом маленьком грязноватом ресторанчике Геддит отлично знал всех его завсегдатаев.
Джек указал ему на высокого брюнета с точеным профилем аристократа.
— Но чисто работает! — в тоне его голоса прозвучало восхищение. — С «женами» он знакомится обычно в круизах. Он никогда не попадался, ибо никто не подавал на него в суд: женщины, которых одурачили, редко сознаются в своей глупости…
Через несколько дней после этого обеда Джек пропал. Его приятели сообщили Тони, что он «уехал в деревню». А дня через три Тони получил от него письмо:
«Ньютон! Думаю, ты поймешь меня. Я угодил под суд за лжесвидетельство. Конечно, я невинно пострадал. Когда меня забрали, я был на мели и оставил Молли без гроша. Быть может тебя не затруднит зайти к ней и помочь ей немного, если в том встретится надобность».
Тони поехал по указанному в письме адресу.
Ему открыла дверь статная красивая женщина лет двадцати семи. Сначала она недоверчиво покосилась на Тони, но, узнав о цели его посещения, пригласила войти.
Тони очутился в маленькой, уютной, хорошо обставленной гостиной. Он был поражен спокойствием и самоуверенностью миссис Геддит.
— После всего, что я сделала для Джека, с его стороны, было свинством оставить мне всего сто пятьдесят фунтов, — усмехнулась она.
— Сознайтесь, вы ожидали увидеть меня в слезах. Пустяки. Ведь мой Джек не впервые отправляемся «в деревню». Что касается денег, то я, право, в них теперь совершенно не нуждаюсь. Я работаю с одной подругой, и мне вполне хватает этого на пропитание. И если бы этот негодяй Седбюри не подвел меня, я была бы даже богата…
— Седбюри? Многоженец? — переспросил Тони.
— Я вижу, что Джек уже рассказал вам о нем, — улыбнулась она. — Да, Седбюри поступил со мной отнюдь не как джентльмен: после того, как я «провозилась» над ним пять дней, он бесследно исчез, не заплатив ни пенса.
Тони привык не задавать вопросов ни представителям «дна», ни их женам и мог лишь гадать о том, что за «работу» проделала миссис Геддит над многоженцем…
Он узнал об этом гораздо позже…
В свой отель он вернулся совершенно спокойный за участь «несчастной» жены преступника.
Вскоре после этой встречи у Тони произошла другая. Он никогда бы не решился связать их воедино…
Выйдя из отеля, он неторопливо шел по Риджент-стрит. Вдруг кто-то негромко окликнул его. Он обернулся и увидел перед собой… улыбающуюся Веру Монсар. В первый момент Тони подумал, что она по ошибке приняла его за своего знакомого.
— Здравствуйте, мистер Ньютон! — весело воскликнула девушка, приветливо протягивая руку.
Ошеломленный, Тони не мог вымолвить ни слова.
— Мы с вами виделись приблизительно год назад, — непринужденно произнесла она. — С тех пор вы ни разу нас не навестили…
Губы ее подрагивали от сдерживаемого смеха. Тони посмотрел на нее с упреком.
— Я… все это время… был очень занят… — смущенно пробормотал он.
— Вероятно, вы стали управляющим Национального банка или чего-нибудь в этом роде? — лукаво улыбнулась Вера. — С папой мы часто вспоминали о вас. И знаете, он находит, что вы умнее многих…
Тони густо покраснел: он понял, что под «многими» подразумевались те нещепетильные молодые люди, которые хотели познакомиться с мистером Монсаром не совсем обычным путем.
— Отец очень хотел повидать вас, — призналась Вера.
Тони уже вполне овладел собой.
— Быть может, у мистера Монсара возникла потребность послать меня в Брюссель? — ехидно улыбнулся он.
— О нет, не думаю, — ответила Вера серьезно и, помолчав, добавила: — Сейчас он по горло занят приготовлениями к моей свадьбе.
— К вашей свадьбе? — удивленно переспросил Тони.
Вера кивнула.
— Ну да, к моей свадьбе. Я выхожу замуж за своего двоюродного брата… и думала об этом все уже знают. О нашей помолвке сообщалось во всех газетах.
Известие об этом неожиданно больно кольнуло Тони.
— Я и не знал, что у вас есть двоюродный брат, — пробормотал он.
— Кстати, позвольте вас познакомить с моим женихом Филиппом Лессингером, — и девушка с нежной улыбкой обратилась к своему спутнику.
Тони с интересом взглянул на счастливца, который станет мужем Веры Монсар. Филипп Лессингер оказался высоким, стройным, необычайно красивым блондином.
— Я много слышал о вас, мистер Ньютон! — улыбнулся жених Веры, крепко пожимая руку Тони.
Тони был явно не в своей тарелке.
Девушка почувствовала это, и ей стало жаль его.
— Вы позавтракаете с нами, мистер Ньютон? — предложила она.
Умом Тони понимал, что ему следует отказаться от этого любезного приглашения, но в то же время ему так хотелось подольше побыть в обществе Веры, что он согласился.
Джеральд Монсар ожидал дочь в зимнем саду «Карлтона». При виде Тони лицо его расплылось в улыбке.
— Вот это сюрприз! — воскликнул он, приветствуя Тони крепким рукопожатием. — Если не ошибаюсь, вы мне задолжали шестьсот фунтов?
— О нет, мистер Монсар. Я получил только то, что мне причиталось за причиненное беспокойство… — нашелся Тони.
— Ловко же вы меня надули! — добродушно рассмеялся мистер Монсар. Он улыбнулся своему будущему зятю.
Тони понял, что Монсар души не чает в нем. За завтраком он сделал еще одно открытие: этот брак гораздо больше был по душе отцу, чем дочери. За столом Вера избегала обращаться к своему жениху, лишь вежливо отвечая на его вопросы.
— Что вы скажете о моем будущем зяте, мистер Ньютон? — откровенно любуясь Филиппом, спросил Монсар за кофе. — Он страстный путешественник, но в юности был большим шалопаем. И, должен даже сознаться, я не ожидал такой перемены в нем. Да-да! Он очень изменился к лучшему после своих странствований… Очень изменился.
