Мы подъехали к кованой ажурной решетке, опоясывавшей дворцово-парковый ансамбль дачи Мельхорна. Она отчасти напоминала дворец графа Юсупова.
Бандитское гнездо выглядело, надо сказать, эффектно. Оно было выдержано в стиле барокко и напоминало модернизированный в стиле эпохи Возрождения средневековый замок. Это было трехэтажное здание с двумя арками по краям и колоннами в середине. В целом дача производила впечатление огромного корабля, штурмующего рифы.
Меня буквально втолкнули в парадную дверь дома. В мягком ворсе огромного персидского ковра не слышны были тяжелые шаги бандитов.
На вершине мраморной лестницы возвышалась статуя фавна, обнимающего нимфу. Это был довольно интригующий момент совокупления черта с красавицей.
— Леха, иди пока отдохни, — бросил Ваха бритоголовому. — Я сам с этой бабой разберусь.
Криво усмехнувшись, Леха поплелся по коридору направо. Было видно, что он очень хотел присоединиться ко мне и Вахе, предчувствуя, что будет происходить дальше. А что в действительности меня ожидало, тогда я и сама представить себе не могла.
Ваха ткнул меня в бок пистолетом и направил налево, по коридору первого этажа. Некоторое время мы молча шли и наконец остановились у массивной двери. Ваха открыл ее ключом, и мы вошли в кабинет.
— Ну что ж, здравствуйте, девушка, еще раз! Не такой вы представляли нашу встречу, — голос Вахи был теплым и даже добрым.
Я недоуменно посмотрела на бандита. Из-под бороды и зловещей маски бородатого высветилась солнечная улыбка.
— Надеюсь, вы мне еще доверяете?
— Приходится.
— Если бы я был вашим врагом, я мог бы шлепнуть вас еще вчера.
— А может, у вас далеко идущие планы?
— Изнасиловать я вас мог всегда, даже сейчас. Не пугайтесь… Делать этого я не стану.
— Кто вы такой, Ваха?
— Бандит. Но я веду с вами честную игру.
— А бандиты бывают честны?
— Да, конечно, честное бандитское слово. Кстати, что с дневником Анечки Воронцовой? Царство ей небесное.
— Дневник в милиции, — спокойно ответила я, наблюдая за выражением лица бандита.
Впрочем, оно абсолютно не изменилось. Все та же лучезарная улыбка не сходила с еще совсем недавно хмурого лица.
— Значит, все наши делишки известны? Что ж, все равно скоро п..дец! — он грязно выругался.
— Что?
— Естественно, местного масштаба. Впрочем, вы сами все увидите. У нас еще есть время понаблюдать за действием на импровизированной сцене.
— Для бандита ты неплохо владеешь русским языком. Я бы сказала, даже присутствует образное мышление.
Ваха наполнил бокалы сухим мартини.
— Ты вчера не ответил на некоторые мои вопросы, Ваха, — решила напомнить я.
— Ну, я слушаю, — усмехнулся он.
— Жив ли Ариф?
— Я думаю, ответ ты узнаешь в течение часа, — ответил чеченец, залпом выпив мартини.
— Кто такой Мельхорн?
— Владелец колбасной фабрики в Покровске.
— А ты был на заводе в Покровске или кто-то из ваших работников?
— Нет. А зачем светиться? У нас ведь на фейсах указано «их разыскивает милиция». Другое дело, Александр Эмильевич. Вполне благородный джентльмен.
Ваха, казалось, издевается надо мной.
— Не стоит торопить события. Не забывайте, вы мне обещали свободу, а я вам помогу раскрыть дело до конца. А ваши друзья из органов внутренних дел это не поймут.
— А ты знаешь, что Мельхорн, у которого ваши люди похитили документы, и тот, кто сейчас действует под его именем, люди разные. Ты не похищал, часом? — в лоб спросила я.
— Только не я. Но тут и без меня хватает представителей народов Кавказа.
— Вполне возможно. Но ты ведь не скрываешь, что убил Воронцову.
— Анечку? Да, убил. Я даже был к ней неравнодушен одно время. Что делать — работа у нас такая, — Ваха по-прежнему хранил молчание по главному вопросу.
— Грязная и сволочная у вас работа, — только и оставалось констатировать мне.
— Действительно грязная. Но это как посмотреть. Я работаю чисто. Я ведь мастер своего дела. Художник, можно сказать. В душе я всегда был им. Просто каждый самовыражается как может. Быть грузчиком или торговцем на рынке — не для меня. Настоящий убийца — Шериф или Мельхорн. И я наверняка планируюсь его следующей жертвой. Перед тем как он свалит в Германию.
— Дачу заставили Воронцову переписать на тебя?
— Это Мельхорн заставил. Мне эта дача ни к чему, — лениво заметил Ваха.
— Ты боишься смерти?
— Кто ее не боится? Обратное могут утверждать лишь лицемеры и дураки. Да и вряд ли на том свете мне завещан рай. Правда, я в последнее время стараюсь делать хоть что-то хорошее. С вашей помощью мне удается это лучше. Например, сейчас нам надо будет выступить в роли армии спасения. Надвигается финальная сцена.
— Ты серьезно?
— Вполне.
И, бросив окурок в одну из стеклянных пробирок и метко попав в отверстие, Ваха произнес:
— Самое время пойти познакомиться с «кровавым Александром».
Он сделал жест в сторону двери. Мы вышли из комнаты. Ваха указал мне на лестницу, которая вела на второй этаж.
Мы поднялись по ней вверх и, пройдя по коридору, оказались наконец в кабинете Шерифа. Он оказался незапертым. Одна из стен была оклеена шикарными фотообоями, изображающими известный всему миру вид нью-йоркского порта с небоскребами. На столике в хрустальной пепельнице дымилась недокуренная сигарета. Опрокинутая на пол фарфоровая чашка и разбросанная на диване одежда говорили о том, что хозяин кабинета очень торопился. Компьютер на столе высвечивал столбики цифр. Казалось, Мельхорн вернется с минуты на минуту.
Ваха указал мне на дверь шкафа-купе. Я поняла, что таким образом он предлагает мне войти туда.
Я не стала противиться и вскоре оказалась в тесном темном пространстве с маленькой щелкой для глаз.
Сам же Ваха, закинув ногу на ногу, удобно расположился в громаде шефского кресла, пуская к потолку сизые колечки табачного дыма. Вдруг в проеме двери появился элегантный джентльмен с красивой бородкой.
Мне показалось его лицо знакомым. Мы явно где-то с ним встречались. Или… Где-то я его уже видела, но знакома не была. Вглядевшись пристальнее в его лицо и совместив его внешность со своими собственными догадками, я поняла, что не ошиблась.
Голос, знакомый по угрозам в мой адрес, но уже без хамства, я бы даже сказала с некоторой светскостью, на которую только был способен шеф банды, безразлично произнес:
— А, это ты, Ваха? Давно ждешь?
— Недавно.
— Что тебе нужно?
— Твоя жизнь, скотина! — лицо Вахи вдруг стало свирепым.
— Ты в своем уме, Ваха? Что ты несешь? — Мельхорн поднял свои брови вверх.
— Слишком многие грешки нас с тобой объединяют, Шериф. — Ваха сверлил его буравчиками своих хищных чеченских глаз.
— Действительно, — хозяин, молодой и симпатичный, одетый в темно-синий костюм и кремового цвета плащ, элегантный и интеллигентно выглядящий, вполне европейского вида негодяй, уселся в кресло, холодно и снисходительно оглядывая Ваху.
В его взгляде абсолютно не было никакого испуга.
— Зачем тебе моя жизнь? — с улыбкой спросил он.
— То же самое хотел спросить у тебя, — Ваха не спускал ястребиного взгляда со вчерашнего повелителя, которому сегодня он уготовил участь жертвы. — Я прекрасно знаю, что ты хочешь устранить меня, равно как и других, кто работал на тебя.
— Да неужели? — притворно удивился Мельхорн.
— Не лицемерь, я тебе больше не нужен. Ведь так? В дальнейшие твои планы моя жизнь не входит.
— Ну зачем же так сразу? Да, возможно, — Мельхорн манерно прикурил от зажигалки. — Однако я отдаю должное, что среди моих сообщников ты, пожалуй, самый сообразительный.
— Есть еще Ариф. Или ты о нем ухе успел позабыть?
— Ну почему же? Ведь он так меня любил… «так искренно, так нежно», как дай мне бог любимым быть противоположным полом. — Красавчик Александр раскатисто рассмеялся. — Царство ему небесное.
— Эта жертва на твоем счету, — Ваха ткнул пальцем в сторону Мельхорна.
— Ну, не совсем жертва. Я не хотел, но так получилось.
— Да что ты? Судьба явно благоволит тебе. Лучший друг, чего уж там. Как ты с ним не поголубел, ума не приложу.
— Придержи язык, — Мельхорн метнул в сторону Вахи свой насмешливо-презрительный взгляд.
В это время, согнувшись в три погибели в шкафу, я боялась нечаянно чихнуть или кашлянуть. Я уже, все поняла, и дело это уже не казалось мне тайной. Оставалось только ждать удобного времени для своего внезапного появления из укрытия.
Двое мужчин тем временем, развалившись в креслах, выясняли отношения. Внешне тела их казались расслабленными в вольготных позах презирающих друг друга эгоистов. Но в каждом из них чувствовалась пружина, готовая сработать в любой момент.
— Послушай, Шериф! Ты прекрасно знаешь, что больше мы, вероятно, не встретимся. Почему бы не быть откровенными?
