Ознакомительная версия.
— Мне очень жаль, — печально произнес юноша.
Я поднял на него глаза.
— Прошу тебя! Умоляю тебя! Будь милосерден! Ведь ты же еще такой молодой! Твое сердце еще не должно зачерстветь! Не обрекай меня на вечные страдания! Я и так достаточно их натерпелся! Позволь мне остаться среди вас! Умоляю тебя! Прошу! Я искуплю свои грехи!
Я обреченно склонил голову. Из моих глаз лились горькие слезы. Все мое тело сотрясалось от отчаянных рыданий.
Сын Святого Духа с грустью смотрел на меня. Его взгляд был наполнен скорбным сочувствием.
— Не могу, — ответил он. — Не имею права. По нашим законам каждый должен получить только то, что он заслужил. Я вижу, что твое прозрение искренне, и исходит из самых глубин твоего сердца. Но оно запоздало. Уже нельзя ничего исправить. Увы, в земной жизни будущее заботит немногих. Не все способны понять, что за свои грехи когда-нибудь предстоит держать ответ.
Я обхватил голову руками и, сжав зубы, не помня себя от горя, мучительно застонал.
Юноша немного помолчал. Он смотрел на меня с искренней грустью. Его глаза выражали безмерную жалость.
— Мне очень больно смотреть на твое отчаяние, — произнес он. — Оно просто терзает мое сердце. Мне очень хочется тебе помочь. Но если я тебе помогу, и об этом узнает мой отец, мне не избежать сурового наказания. Осознаешь ли ты это?
— Осознаю, — безнадежно ответил я.
— Обещаешь ли ты сохранить мою помощь в тайне? — тихо спросил паренек и оглянулся по сторонам. Люди в белых одеждах продолжали наслаждаться жизнью, и на нас никто не обращал внимания.
— Обещаю, — прошептал я, и в надежде поднял на него глаза. — Я клянусь тебе, что об этом никто и никогда не узнает.
— Обещаешь ли ты не совершать в своей новой жизни грехов?
— Обещаю, — твердо произнес я.
Юноша испытующе посмотрел на меня.
— Хорошо, — произнес он. — Я рискну нарушить наши законы, и дам тебе возможность все исправить. Я верну тебя назад, в твое детство, чтобы ты прожил свою жизнь еще раз, заново. Готов ли ты к этому?
— Готов! — горячо ответил я.
— Но запомни, — продолжал паренек. — Ты сможешь изменить только свою судьбу. Другие судьбы тебе не подвластны. Что бы ты ни делал, что бы ты ни пытался предпринять, ты не сможешь изменить судьбу других людей. Кому суждено быть униженным, тот будет унижен. Кому суждено быть обманутым, тот будет обманут. Кому суждено пострадать от чужой подлости, тот от нее пострадает. Кому суждено быть убитым — тот будет убит. Имей это в виду. В этот же день, 4 сентября 2008 года, я снова призову тебя сюда. Захочешь ты этого, или нет, ты все равно предстанешь перед моим отцом, и должен будешь смиренно покориться тому решению, которое он вынесет. Согласен ли ты на это условие?
— Согласен, — выдохнул я.
Сын Святого Духа подошел ко мне, и положил ладонь на мое плечо.
— Успеха тебе в новой жизни. И помни о нашем уговоре.
Он еще раз посмотрел по сторонам, и взмахнул рукой. Свет в моих глазах померк, и я снова очутился в мрачном, холодном вакууме…
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ПО ВТОРОМУ КРУГУ
Уличный шум, донесшийся до моих ушей, меня не порадовал. За окном чирикали воробьи, проезжали автомобили, стучали чьи-то каблуки. Все это означало только одно — что я остался жив, и что моя попытка разом покончить со всеми своими проблемами потерпела неудачу.
Я зевнул, потянулся, приоткрыл глаза, перевернулся на другой бок, и натянул повыше одеяло, намереваясь еще немного подремать. Какой странный сон мне приснился! Рай, ад, сын Святого Духа. Чего только не привидится в дурмане! И тут внезапно до меня дошло, что я чувствую себя как-то не так. Меня не тошнило, я не чувствовал голода, во мне не было слабости и головокружения, мучивших меня последние дни. Я был по-молодецки полон энергии и сил. И лежал я явно не на раскладушке. Я поерзал и ощутил под собой ровную поверхность. Похоже на кровать. Открыв глаза, я обомлел. Я действительно лежал на кровати. Это была широкая деревянная кровать, которая была как две капли воды похожа на ту, на которой я спал в детстве. Дрема мгновенно слетела с меня. Я вскочил и огляделся вокруг. У меня перехватило дыхание. Сначала я даже не поверил собственным глазам. Окружавшая меня обстановка словно перенеслась из далекого прошлого. Именно так выглядела моя комната примерно тридцать лет назад. Я увидел коричневый шифоньер, в точности походивший на тот шифоньер, который простоял в нашей квартире многие годы, прежде, чем окончательно развалился, после чего его пришлось выбросить. Стены комнаты были оклеены зелеными узорчатыми обоями. На окне висели желтые шторы. На потолке — старомодная люстра с оранжевым абажуром. Да-да, именно такой была моя комната давным-давно, когда я еще учился в школе. Я откинул одеяло и оглядел себя. Мое изумление усилилось. Это было не мое тело. Точнее, оно было мое, но выглядело совсем не так, как вчера. Оно стало каким-то молодым, даже юным. По моей спине пробежала дрожь. Что происходит? Я поднялся с кровати и подошел к шифоньеру. С его внутренней стороны должно быть зеркало. Я всегда в него смотрелся, когда собирался в школу. Я распахнул дверцы — зеркало висело на месте. Но то, что я в нем увидел, заставило меня в ужасе отпрянуть. На меня смотрел подросток лет тринадцати-четырнадцати. И это был я! Я снова стал ребенком. В шифоньере висела моя детская одежда, а также одежда матери, в которой она ходила в те годы. Неужели я и вправду перенесся в прошлое? Неужели я и в самом деле побывал в мире мертвых? Значит, все то, что я считал сном, мне не привиделось? Значит, сын Святого Духа на самом деле предоставил мне возможность прожить свою жизнь заново? Это было невероятно! Настолько невероятно, что я никак не мог в это поверить. Может, я сплю? Может, мне все это только кажется?
— Сынок, ты проснулся? — донеслось из кухни.
Я вздрогнул. Это был голос моей матери. Он снова стал молодым и звонким. Из него исчезла та старческая хрипотца, которая появилась в нем позже.
— Да, — заставил себя ответить я, и теперь уже поразился изменениям в своем голосе. Он вновь стал детским, с характерной ломкой, свойственной подростковому возрасту.
Сомнений не оставалось. Я действительно снова оказался в прошлом, и при этом сохранил всю свою память. Осознать это было нелегко. Привыкнуть — еще труднее.
На спинке стула висели синее трико и желтая футболка. Это была моя домашняя одежда, в которой я ходил много лет назад. Я взял их в руки с такой осторожностью, так бережно, как будто они были хрупкими музейными экспонатами, грозящими в любую минуту рассыпаться в порошок. Повертев их, рассмотрев и пощупав, я натянул трико и футболку на себя. Набравшись духу, я вышел из комнаты и направился на кухню. Через несколько секунд я должен увидеть свою мать. В моей памяти она уже умерла. Но сейчас, в эту минуту, она снова предстанет передо мной. Молодой, живой и здоровой. И я снова увижу ее доброе лицо и любящие глаза.
Мать стояла у плиты в своем цветастом домашнем халате, и разогревала на сковородке завтрак. Увидев ее, я почувствовал, что на мои глаза наворачиваются слезы. Я едва сдержал себя, чтобы не броситься перед ней на колени, и не начать вымаливать прощение за все совершенные мною в прошлой жизни грехи.
Мать с тревогой посмотрела на меня.
— Что с тобой, сынок? — с волнением спросила она. — Тебе нездоровится?
Она потрогала ладонью мой лоб.
— Ты какой-то горячий. Вон, и глаза слезятся. Ты, часом, не простыл?
— Есть маленько, — выдавил из себя я.
— Сколько раз тебе говорить, закрывай на ночь форточку, — с упреком произнесла она. — Сейчас же еще не лето. Сейчас только апрель. Побудь-ка ты сегодня дома. Нечего тебе с температурой в школе делать.
Я согласно кивнул головой. Остаться дома и не идти в школу было как нельзя кстати. Мне требовалось время, чтобы прийти в себя, все осознать и осмыслить. Мне нужно было адаптироваться в прошлом, вспомнить всех, с кем я тогда общался. Не так-то это просто, снова вернуться в годы, которые ты уже прожил. Я должен серьезно обдумать, что мне следует делать, и как себя вести.
Когда мать ушла на работу, я с волнением выглянул в окно. Мое сердце бешено заколотилось. Двор нашего дома снова был таким, каким я помнил его по временам своего детства. Вон детский городок, вон качели, вон перекладина, служившая нам воротами, когда мы играли в футбол. Жильцы использовали ее еще для того, чтобы выбивать свои ковры, дорожки и паласы. Все цело и невредимо. Потом этот городок разобрали и выбросили, чтобы освободить место под стоянку машин. Но сейчас он снова был здесь. О, а вот и знакомые лица! Роман Коренев! Точно такой, каким я помню его по школе. Чего это он вырядился в белую рубашку? Праздник, что ли, сегодня какой? Повзрослев, он растолстел, превратился в румяного, респектабельного мужчину, стал высокомерен и заносчив. Меня не замечал в упор. Но это будет потом. А сейчас мы снова одноклассники. О, поднял голову вверх. Видимо, почувствовал на себе мой взгляд. Увидев меня в окне, остановился, и вопросительно развел руками. Мол, чего не выходишь? Я показал ему на горло. Мол, заболел. Роман понимающе кивнул головой, поправил на плече свою школьную сумку и пошел дальше.
Ознакомительная версия.
