Она опять посмотрела на свои руки. Обтерла лицо передником.
— Ругались они тогда сильно, — начала она. — Сонечку мало было слыхать. Не знаю, что она говорила. А вот Степан с Афанасием кричали громко. Слов-то было не понять, но кричали. Я еще тогда подумала: и что он с мальчишкой не поделил? Потом шум какой-то был. Как будто что тяжелое уронили. Вот и все.
«Все-таки ссора была. И даже шум, — размышляла я про себя. — Но что за шум? Что или кого уронили? Может быть, произошла не просто ссора, а драка, — сделала я для себя вывод. — Тогда все понятно. Сорвался мужик, не выдержал, уехал. Отсиживается где-то, раны зализывает. Успокоится — вернется. Хотя… очень уж долго отсиживается. Почти три месяца. За это время, если не назад, к Соне, так хотя бы у родственников, в Украине, должен был бы уже появиться. Или, может быть, где-нибудь еще обосновался? Новая семья, работа… Тогда почему сыну не сообщил? До этого-то они постоянно связь поддерживали. Какой смысл Степану с сыном-то рвать отношения? Нет, не складывается. Что-то, наверное, со Степаном и в самом деле нехорошее стряслось».
Вопросы в голове пронеслись как ураган. Осталось только найти на них ответы. А для этого необходимо принять правильное решение. Но, кроме того, что неплохо бы проследить за семьей Курник, мне пока ничего путного в голову не приходило.
Я попрощалась с теткой Шурой и вышла на улицу. До вечера, когда можно осуществить слежку, у меня оставалось еще немало времени, и каким-то образом необходимо его занять. Я села на скамью под вишней через несколько дворов от того дома, за которым собиралась наблюдать, и попыталась привести мысли в определенную последовательность.
Чтобы лучше думалось, я откинула голову назад и… замерла.
В небе, прямо надо мной, кружилась стая голубей. Она не просто кружилась. Голуби, следуя друг за другом, набирали высоту, двигаясь точно по спирали. Они поднимались все выше и выше. Наконец они поднялись так высоко, что в небе были видны только маленькие движущиеся точки. Затем от этих точек оторвалась одна и практически камнем стала падать вниз. Остальные продолжали парить высоко в небе. Что послужило причиной такого быстрого стремления одной из птиц к земле, я не знала. Но мне было интересно наблюдать за этим воздушным танцем.
Голубь падал и падал вниз. Казалось, невидимая стрела беззвучно поразила белого красавца, и он безжизненно падает на землю. И тут я увидела, что, вернее — кто стал причиной его падения. На крыше голубятни стоял Афанасий. Рядом с ним сидела та самая голубка кофейного цвета. Взлетать она не взлетала, потому что, как я смогла понять по ее поведению, одно ее крыло было связано, а сидела рядом с парнем. Именно эту красавицу и увидел с неимоверной высоты голубь! И ринулся к ней! Буквально за несколько метров от крыши, на которой сидела голубка, он расправил крылья и лихо приземлился рядом с ней.
Афанасий спокойно забрал голубей и, спустившись с крыши, зашел внутрь голубятни.
Я снова подняла голову вверх. Стая голубей продолжала кружиться, медленно опускаясь вниз. Теперь их было хорошо видно. Отдельные голуби выполняли прямо на лету очень сложные трюки. Они вдруг резко опускали хвост вниз и со свистящим звуком совершали сальто через голову. Это было очень красиво. Такого представления мне в жизни еще не приходилось видеть.
Голуби спускались все ниже и ниже. Вот сейчас они тоже сядут на крышу… Но, как оказалось, они не были голубями Афанасия. Стая приземлилась совершенно на другую крышу, которую из-за домов и деревьев я со своего места рассмотреть не могла.
Вечерние сумерки постепенно опускались на землю. Дневная жара понемногу стала спадать. Едва уловимый ветерок, периодически налетая, размешивал нагревшиеся в течение дня от палящего солнца воздушные массы. Организм, уставший от жары, мог немного расслабиться и отдохнуть.
И хотя день подходил к своему логическому завершению, сегодня я не спешила покинуть улочку у дома Курник. Я твердо решила в предстоящий вечер, а может быть, и ночь установить слежку за всей семьей и выяснить, что же они все-таки скрывают. Для совершения задуманного я перебралась от их дома к заброшенной лачужке, каких сейчас в любой деревне великое множество. Дом, забор которого, скорее всего, успели прибрать к рукам более хозяйственные жители села (или же он, что тоже вполне возможно, вообще никогда не существовал здесь), окружали пышные заросли сирени. Кусты были настолько густыми, что мне с трудом удалось обнаружить между ними небольшое пространство, куда я и поспешила забраться.
Выбранный мною пост оказался очень удачным, так как давал хороший обзор для наблюдения. И дом, и весь огромных размеров двор семьи Курник были у меня как на ладони. В то же время кусты сирени надежно укрывали меня от посторонних взглядов.
Я, поудобнее расположившись среди ветвей, наслаждалась вечерней прохладой. Сначала особо наблюдать было не за чем. В небольшом переулочке, где было с десяток домов, никто и ничто не подтверждало наличия здесь жителей. В домах не загорались огни, никто не спешил вдоль по улочке. И лишь когда вечер окончательно вступил в свои права, в окнах начали появляться огни и редкие жители, в основном молодежь, неспешно побрели по дороге в сторону центра села — к сельскому Дому культуры, как я могла догадаться.
В доме, за которым я установила слежку, одиноко горел тусклый огонек. Более ничто не выдавало присутствия в нем обитателей. Приблизиться сейчас к дому я не решалась, рискуя быть обнаруженной редкими прохожими. Я выжидала время, когда окончательно стемнеет и можно будет безбоязненно подойти к строению ближе. Но ждать долго мне не пришлось. Через несколько минут из дома вышел Афанасий. Луна, выплывшая в это время на небо, тускло освещала местность. Мне пришлось напрячь зрение, чтобы проследить за действиями парня. Стараясь остаться незамеченной, я поспешила за ним, успешно миновав ряд дворов, отделяющих меня от объекта моего наблюдения.
Присев за невысоким забором, я в щель стала наблюдать за сыном Сони. Паренек долго бродил по двору. Сначала он направился в сторону своей голубятни, но практически сразу оттуда вышел. Затем вернулся в дом и через несколько минут вновь появился, неся в руках пластиковую бутылку. Направился в сторону заброшенного сарая, сиротливо стоявшего в глубине заросшего сада. Вернувшись оттуда, он снова зашел в дом и опять почти сразу же вышел. Я не понимала смысла его действий, но пока еще ничего интересного для себя в них и не видела.
— Да хватит тебе! — цыкнул паренек на пса, который, виляя хвостом и заливаясь радостным лаем, вертелся у него под ногами. — Успеешь еще, набегаешься.
Афанасий пошел в сторону калитки, явно желая покинуть территорию двора. Сначала я решила, что он, как и вся молодежь, направляется в клуб. Но паренек, выйдя со двора, огляделся по сторонам, закурил, постоял около дома несколько минут, продолжая курить и поворачивая голову из стороны в сторону — явно осматриваясь. Когда сигарета была докурена, он бросил окурок, еще раз осмотрел улочку и направился в противоположную от центра села сторону. Я, тихо пробираясь от двора к двору, следовала за ним. Когда свет из окна дома, мимо которого он проходил, упал на его фигуру, я успела заметить, что под правой рукой у него зажат небольшой сверток.
«Что это может быть? — задала себе вопрос я, следуя за ним. — И куда он держит путь? Ясно, что не в сельский Дом культуры. Тогда куда и зачем? И почему он так осторожничает?»
Намереваясь получить ответы на свои вопросы, я продолжала перебежки от дома к дому, от забора к забору. Афанасий, озираясь по сторонам, дошел до большого добротного строения в конце улицы и свернул за угол. Теперь я не могла его видеть. Выпускать из виду мне его не хотелось, поэтому я очень осторожно двинулась в том же направлении.
Из-за угла дома, где я остановилась, мне было видно, как Афанасий прокрался к небольшому сарайчику на заднем дворе этого дома и, наклонившись к двери, долго копошился около нее. Присмотревшись повнимательнее, я поняла, что он пытается открыть замок, используя для этого, по всей видимости, отмычку или даже обычную проволочку. Когда же ему наконец это удалось, он, снова осмотревшись по сторонам, медленно открыл дверку и вошел внутрь. Еще через некоторое время он осветил буквально на пару секунд сарайчик светом фонарика или зажженной спички и тут же погасил свет.
Стоя за углом дома, я продолжала ждать, не решаясь приблизиться к сараю и уже догадываясь, для каких целей Афанасий посетил чужое помещение. Конструкция этого сарайчика и доносившиеся до моего слуха звуки подтверждали мою догадку: Афанасий занимался кражей голубей.
И действительно, через несколько минут он вышел из голубятни — в том, что это именно голубятня, я теперь была уверена на сто процентов, — неся в руках мешок, на треть заполненный обитателями сарая. Прикрыв дверь и не утруждая себя тем, чтобы снова запереть замок, он, все так же озираясь по сторонам, направился в сторону своего дома. На улочке сейчас никого не было, и он, благополучно добравшись до своего двора, вошел в калитку.
