Мишель Гельдлин - Ветер умирает в полдень

Но теща палец о палец не ударила, чтобы освободить из тюрьмы своего зятька.

В этот вечер Адриан допоздна засиделся в кабинете, при свете настольной лампы записывая все, что рассказал ему о Дэвиде Дарелл Фримен, патрульный пустыни.

Воскресенье, 27 мая

Мне так и не удалось до конца выяснить, как складывались отношения Дэвида Уоррена с женщинами, когда он жил в округе Красная Пустыня. Он вроде бы с детства был влюблен в Кристину, но при этом не упускал случая сыграть роль соблазнителя. Однако не очередная победа, а еще одна новая возможность убедиться в собственной неотразимости – вот что, скорее всего, было главным для Дэвида.

Стоило ему прочитать немое "да" в женском взгляде, как он, гордый и счастливый, забывал о желании и ловил уже новый взгляд.

Но с Барбарой Смит.

Сначала он услышал ее голос, нежный, мелодичный, словно шелест крыльев летящего лебедя – ну прямо волшебная симфония. Она сидела в сапуне, за соседним от Дэвида столиком – с ней была молодая женщина. Когда он обернулся, эта женщина уже прощалась и собиралась уходить. Дэвид встретился глазами с Барбарой, и она не отвела взгляд. Незнакомец казался ей симпатичным, неглупым и даже изысканным. А Дэвида околдовали огромные серые глаза Барбары, которая смело разглядывала его. "Глаза того же цвета, что Большое Соленое озеро в туман; вот таким я представляю себе океан."

Правда, Дэвид никогда не видел океана.

Он рискнул.

– Вы позволите?

Она позволила.

Познакомились – Дэвид, Барбара, – вместе выпили еще по стаканчику; они беседуют, но глаза, которые они уже не сводят друг с друга, говорят красноречивее слов. Барбаре, такой одинокой, впервые в жизни легко с мужчиной, как будто она всегда его знала и о нем втайне мечтала. Чуткий, внимательный, страстный. Все ее женское естество откликается на его призыв.

Словно во сне, она соглашается пойти к Дэвиду, в мотель "Литл Америка". Только бы не порвать связавшую их тонкую нить. Он. Это он. Тот, кто навсегда останется с ней.

Барбара не замечает скромной обстановки номера 219. Едва закрывается дверь, как она обвивает руками своего покорителя. Как это не похоже на ее всегдашнее благоразумие! Никогда раньше. Она преобразилась. Нет, это не только страстное желание, интрижка на одну ночь – Барбара наверстывает годы, потерянные до этой встречи с мужчиной ее жизни. Две дороги чудесно пересеклись в одном месте, в одно время и теперь ведут Барбару и Дэвида к немыслимому счастью, к полному слиянию, к тому, чтобы окончательно убедиться, что они созданы друг для друга.

Их губы соединяются. Нагие тела сплетаются в нетерпеливом исступлении, и возбуждение женщины и мужчины достигает силы электрического разряда.

Дэвид лежит в теплом свете ночника с восхитительной девушкой, которая отдается ему, в реальности, в жизни, а не в мечтах и фантазиях, и он забывает обо всем на свете. Его руки повторяют все изгибы льнущего к нему маленького, гибкого и жаркого тела. Он ласкает Барбару так, словно, ослепленный, тонет в ее глазах цвета океана. Он исследует неведомый материк. Она дрожит и трепещет, как кувшинка на волнах, плывущая за лодкой, она перекатывается на него, смыкает веки, увлекает его в себя; наконец, прекрасные глаза открываются вновь, и Дэвид видит ее всю, лучезарную.

Спелые груди Барбары, ее нежный живот двигаются рядом с ним, и это сводит с ума. Она заставляет Дэвида перевернуться и обхватывает его ногами – живой пояс полон такого сладострастия, что Уоррену чудится, будто Барбара поглотила его целиком. Кончиками пальцев Дэвид обводит ее круглые бедра, тонкий стан, чувственные ягодицы.

Волны, которые ритмично покачивают Барбару и Дэвида, переходят в шторм и уносят их на край света. Водоворот смешивает тела Дэвида и Барбары, он становится все более мощным, не желая стихать. Дыхание прерывается. Соленый пот ручьями стекает по коже, словно их омывает своей влагой седой океан, похожий на огромные глаза Барбары, в которых снова и снова тонет Дэвид.

Вместе они достигают вершины экстаза, потом разбушевавшиеся стихии успокаиваются, а Барбара и Дэвид, обессиленные, счастливые, с бьющимися сердцами, отдыхают рядом на золотистом песчаном берегу, у кромки которого теперь лишь ласково плещется вода.

Молодая женщина жила в скромном ветхом домике на Норт-стрит. Грязная и шумная сортировочная станция тянется до этой улицы, где живут рабочие. День и ночь тут слышится грохот и скрежет вагонов. Время от времени один из немногих шикарных поездов бесшумно проносится в направлении Калифорнии.

Если верить любопытным соседям, явно страдавшим бессонницей, Дэвид и Барбара встречались чуть ли не каждый день. Так продолжалось две недели. Красивая школьная учительница допоздна не выключала свет в те ночи, когда перед ее дверью сторожил сначала старый фургончик, а потом взятый напрокат "Шевроле". Иногда в окнах было темно, а молодых людей видели в баре "Бакинг Бронко", или "Мустанге".

Скорее всего, после их самой первой ночи Барбара больше ни разу не приезжала к Дэвиду в мотель "Литл Америка".

Когда я начал расследовать историю Дэвида, Барбара уже уехала из города, не оставив адреса. Директор колледжа, конечно, знал, где ее найти, но не счел нужным помочь мне. Сказал только, что в начале февраля Барбара Смит попросила немедленно дать ей расчет – у нее были на то веские причины личного свойства. Она выглядела расстроенной. Это произошло сразу после того, как провалился курс лекций по журналистике, который она организовала сверх программы для пятнадцатилетних школьников. По словам директора, мисс Смит познакомилась с журналистом не то из Нью-Йорка, не то из Вашингтона и попросила его рассказать учащимся колледжа о своей работе – в целях профессиональной ориентации. Предполагался трехчасовой цикл бесед, но лектор провел только одну. Видел ли он сам этого журналиста? Нет, не видел, ах, да, знаете, ведь это его вскоре нашли мертвым на автостраде. Ну, да, помните тот случай, из-за которого подняли столько шуму? Помните?

Я пытаюсь представить себе, как это все было.

– Когда я работал в Нью-Йорке. Дэвид пытается подражать опытному репортеру. За плечом у Барбары висит рекламное панно компании "Аутло Ин", но Уоррену видятся джунгли Вьетнама, коридоры Белого Дома. Он познакомился с Барбарой всего несколько минут назад.

О Барбаре говорят, что она была невысокая, белокурая и застенчивая. А этот улыбчивый парень внушал ей доверие. Он так правильно и хорошо говорил! Так непринужденно двигался, беря стакан с низкого столика в салуне или прикуривая сигарету от своей забавной зажигалки. И глаза его горели, когда он возвращался мыслями из дальних стран, где успел побывать.

Дэвид не зря всю жизнь заботился о своей внешности. Он очень рано выработал собственную манеру общения с людьми. Но его приветливость, интерес к окружающим не были притворными.

Барбара засыпает его вопросами. Она хочет знать все. Ах, это его "когда я работал в Нью-Йорке". Неужели пришел конец ее одиночеству, от которого она так страдает уже пять месяцев, что живет в Рок-Ривере? Раз-другой ее приглашал на чашку кофе благовоспитанный сослуживец. Она знает в лицо одну или двух официанток, продавщиц из соседних лавочек. Когда она выходит в сумерки подышать воздухом на крылечко своего дома, незнакомый железнодорожник иногда машет ей рукой. И это все. Для нее этого слишком мало.

Снова, снова увидеться с Дэвидом!

– Дэйв, а ты не поделишься своим журналистским опытом с моими учениками?

Он расцветает: Барбара сразу сумела его оценить!

И вот Дэвид выступает перед ее учениками, он – в своей стихии. Но его россказней о журналистике хватает лишь на час. О чем говорить еще – он не знает. Заметив в глазах Барбары сомнение, он теряется еще больше. Дэвид убегает. Больше он не вернется.

Я уже понял, что в случае с Дэвидом Уорреном ничему не стоит удивляться. Неспроста он перепробовал столько занятий.

Может, он действительно сотрудничал с какой-нибудь газетой? Как и многие другие, посылал туда свои неумело написанные статейки, какими завалены все редакции? Или же просто вообразил себя репортером, который, как за диким зверем, охотится за сенсациями? Представил себя этаким героем, которого обожает вся страна: день и ночь он яростно стучит по клавишам пишущей машинки – фетровая шляпа сдвинута на затылок, из-за ее ленты выглядывает корреспондентское удостоверение[7], окурок, торчащий изо рта, дымится, отчего он прищуривает левый глаз, под рукой фляга с хлебной водкой, а красотки-секретарши с восторгом следят за каждым его движением.

Сколько я перевидал таких пареньков, которые с детства мечтали о профессии журналиста под влиянием старых фильмов с Кларком Гейблом и Хэмфри Богартом! Но редакционные будни совсем не похожи на кино – не только у меня, даже у Куки Кар-мод и.

Да, все говорят, что Барбара Смит была очень хороша. И ее покорила многозначительность, звучавшая в жарком голосе Дэвида, взгляд, устремленный к манящим его далям. Если Уоррен и старался произвести впечатление на Барбару, то он первый был опьянен собственными сказками.