Нас толкали спешившие по своим делам люди, а мы стояли этаким островком отчаяния среди равнодушно бушующего моря.
Сергей обнял меня, поцеловал и виновато пробурчал:
— Прости, любимая, я же не нарочно!..
Я представила, как плохо ему сейчас и за себя и за меня, и не стала больше дергать судьбу за хвост.
— Сережа, все не так уж трагично! — Если у меня в самом уголке сознания и оставалась какая-то уже въевшаяся профессиональная настороженность, то она должна развеяться (или наоборот) в зависимости от его поведения, когда я отдам ему в руки свой последний шанс, свой последний козырь.
— О чем ты говоришь? — он взглянул на меня с тоской.
— Я как-то мельком, ты, наверное, уж не помнишь, проговорилась, что подстраховалась еще в Тарасове…
— Как это?
— Пойдем искать питерский Главпочтамт… Там меня должны ждать…
…Именно там спустя час я получила и ценное письмо, доставленное спецпочтой и спецкурьером, в котором лежали… подлинники документов! Кто бы ни подобрал чемодан Сергея, там в пакете были только качественные цветные ксерокопии, которые я предусмотрительно сделала перед отъездом.
Его радости не было границ! Казалось, Сережа забыл от утерянном докладе и любимых вещах, он целовал меня и кружил вокруг себя, обняв за талию, так он был доволен тем, что мои дела поправились. И остатки моих сомнений улетучились!
— Бог с ней, с конференцией, — говорил мой возлюбленный, — сделаю небольшое устное сообщение по памяти. Зато у тебя все уладилось.
Мы зашли перекусить в «Макдоналдс», погуляли по Обводному каналу, любуясь историческими зданиями и плавающими лебедями, и поехали устраиваться в гостиницу.
…Отель «Олимпийский» произвел на нас самое благоприятное впечатление. Сравнительно недорогие номера при европейском качестве обслуживания.
У нас не стали выяснять, кем мы друг другу приходимся, и дали хороший двухместный номер. Вечером мы планировали погулять по Невскому и, если получится, попасть в театр. А с утра я собиралась завершить свои дела и после обеда, если будет рейс, на самолете вылететь домой. Все волнения, казалось, были позади, и я наслаждалась обществом возлюбленного в одном из красивейших городов мира.
…Расположившись в номере, я сказала Сергею, что пойду принять душ, а он решил принести фруктов и шампанского — отметить наше пусть и не совсем удачное прибытие. Я взяла из «дипломата» чистое белье, проверила, все ли на месте (конверт лежал на самом дне), и пошла в ванную.
С удовольствием, после определенных неудобств поезда, начала плескаться под струями душа, когда Сергей открыл дверь и с улыбкой стал смотреть на меня. Я замахала на него руками и брызнула водой, тогда он послал мне воздушный поцелуй, и я услышала, как хлопнула входная дверь.
Посвежевшая, я вышла в комнату, включила телевизор и стала сушить волосы. Потом сделала несколько танцевальных движений, напевая под нос веселенькую мелодию. Потом села в кресло перелистывать какой-то местный журнал, купленный в холле.
Прошел час. Еще полчаса. Я ходила из угла в угол, не находя себе места. Еще полчаса. Что же могло случиться с Сергеем? Я осмотрела внимательно номер — не было ни одной его вещи.
И тут мне стало по-настоящему дурно. Даже голова закружилась. Я на ватных ногах подошла к «дипломату». Открыла его. Так и есть. Конверта на месте не было.
Глава 10 ПОСЛЕДНЯЯ ПОПЫТКА
Поистине это был один из самых черных дней в моей жизни. Сразу две серьезные потери. Утрата документов, на этот раз, похоже, окончательная. И утрата человека, в которого я влюбилась, которому поверила до конца… О боже! А он оказался подлецом, нанятым шайкой Кульбицкого.
Страшный удар. Не помню, сколько времени я просидела перед работающим телевизором, не видя изображения, не слыша звука. В голове не было ни одной мысли. Тупая пульсирующая боль: сколько времени, сил и средств затрачено — и все напрасно!
Где теперь искать Сергея? Как, кстати, его фамилия? Надо узнать у регистратора. Хотя что это даст? Он уже сейчас, может быть, летит обратно, довольно хихикая над тем, как ловко обвел меня вокруг пальца и попользовался мною! Я с силой ударила кулаком по подоконнику и поклялась себе: если еще когда-нибудь встречу этого гада — отомщу, жестоко отомщу.
Но как все было хитро подстроено и рассчитано! Два эшелона врагов. В первую очередь надо зациклить мое внимание и чувство опасности на ублюдков Углановых. Это им удалось. И мой случайный (якобы! теперь понятно поведение вокзальных кассиров!) попутчик выступил в роли благородного спасителя прекрасной дамы из лап разбойников. А я нюни распустила, расплакалась от благодарности, в кроватку его пригласила… Тьфу! Тошно вспоминать!
Интересно, а потерял он свой чемодан тоже нарочно? Ученый хренов! Это я теперь точно ученая на всю оставшуюся жизнь.
Не может быть, чтобы Сергей просто так упал и выпустил его из рук. Значит, был еще какой-то сообщник, который вовремя умыкнул чемодан с копиями…
Да что теперь думать-гадать! Надо предпринимать какие-то действия. Легко сказать!
Я спустилась в гостиничный ресторан и без аппетита поужинала, даже выпила водки с горя. Ко мне начал клеиться какой-то сальный тип, но я так больно наступила ему на ногу, что он, перекосившись, счел за благо удалиться.
В город выходить совсем не хотелось, настроение пропало. До полуночи я расхаживала по номеру и постепенно продумала свои действия на завтрашний день. Еще не пропала надежда (слабенькая!), что Сергей явится к Моисеичу в магазин проверить, как идут дела, или, может, забрать (зачем? и отдадут ли ему?) пистолет.
* * *
Во всяком случае, с утра, едва сомкнув глаза ночью, я отправилась в район Литейного моста и, помня адрес наизусть, отыскала антикварную лавочку.
На вид это была, конечно, не лавочка, а вполне респектабельный магазин, принимающий на комиссию всякую старинную всячину — от мебели до золотых зубочисток. В этот ранний час посетителей еще не наблюдалось. Я подошла к продавцу — мужику классического лавочного вида в жилетке и с масляным пробором — и спросила, на месте ли директор Яков Моисеевич. Мне было указано, куда пройти, и вот я стою на пороге кабинета, захламленного, как жилище Плюшкина.
— Здравствуйте, Яков Моисеевич!
Седой старичок поднялся мне навстречу:
— Чем могу служить, барышня?
— Вы знаете, меня интересует старинное оружие, ну, там сабли, пистолеты…
— Странно, — он улыбнулся, — обычно девушек вашего возраста интересуют серьги, кольца, кулоны…
— Да… я… понимаете… От моего дедушки осталась хорошая коллекция (я сама из Рязани), и он, когда умирал, просил меня не продавать ее, а даже оставил деньги на пополнение…
— Что ж, достойное дело. А откуда вы меня знаете?
— Сведущие люди, коллекционеры, подсказали, что именно вы крупнейший специалист и знаток в предметах такого рода.
Он довольно улыбнулся, подошел ко мне, пристально посмотрел в глаза и сказал:
— Не знаю, насколько вы со мной искренни, но в любом случае от показа ничего не убудет…
Старичок вышел куда-то и отсутствовал пару минут, затем заглянул в кабинет и позвал меня за собой. На столе в хранилище были разложены самые разные орудия убийства, которыми пользовались наши прапрадеды. У меня даже глаза разбежались. Выслушав краткий рассказ антиквара о каждом предмете, я поинтересовалась пистолетами пушкинской эпохи…
— А вот, — сказал Моисеевич и извлек откуда-то из-за спины тот самый…
Мои глаза загорелись. Он это заметил и спросил:
— Что, нравится?
— Очень красивый, это инкрустация золотом… — я провела пальцем по рукоятке. Мне было так обидно! «Видит око, а зуб неймет!» Вот она, цель… Но не ухватишь.
— И сколько вы за него хотите?
— Он не продается, потому что я его завтра отправляю… тут… в общем, на аукцион. Там должны дать настоящую цену. Желание владельца.
— А если бы аукцион проходил сейчас, сколько бы вам за него дали?
Старичок задумался, а потом сказал:
— Максимум тысяч 30. Да больше он и не стоит. Если б у вас были такие деньги, я бы без разговоров…
— Может быть, они у меня есть!
— Вы шутите, девушка? А впрочем, сейчас такие времена, что все возможно. Если до завтра найдете нужную сумму — подходите, поговорим предметно.
Мы тепло попрощались, и я вышла на улицу чуть не плача. Что же делать? Оставалось ждать чуда, может быть, этот подонок явится сюда — я его придушу голыми руками!
…Моросил дождик, после нашей домашней жары я была рада хоть какой-то перемене. Наискосок от антикварного располагалась кафешка. Я вошла туда и заняла столик так, чтобы видеть всех входящих-выходящих из магазина. Заказала какую-то закуску, рюмку ликера, кофе… Надежды, конечно, мало, но больше мне делать было нечего. Время тянулось бесконечно.
