— И об этом тоже, — честно говоря, я была несколько смущена.
— Вы знаете, что бы там ни говорили, Миша неплохой парень. И в тюрьму он попал по глупости — молодой был, связался с какими-то ублюдками… А главное, ведь он это для меня сделал.
— В каком смысле?
— Понимаете, я тогда тяжело болела, очень тяжело. Нужны были деньги и для операции, и на лекарства. Отец Миши давно умер. Погиб на работе. Несчастный случай. На него упал подъемный кран на стройке. И вот я заболела. Денег не хватало. После университета Миша — он мехмат закончил — никак не мог устроиться на работу, а на мою пенсию не проживешь. Что только сын не пробовал: и вагоны разгружал, и на улице торговал… А главное, что обидно, он очень талантливый парень. И специальность у него вроде неплохая — программист. Но, видно, не судьба. А тут эти приятели его… Я всегда ему говорила, что до добра эта дружба не доведет. Они намного старше его, даже не знаю, какие у них могли быть общие интересы…
— Татьяна Владимировна, пожалуйста, расскажите поподробнее о том случае с ограблением банка.
— Да я и не знаю ничего. Миша не любил об этом говорить и никогда ничего мне не рассказывал. Да и кому приятно о таком вспоминать.
— Но вы хоть знаете, почему сел только Михаил?
— Он на суде ничего про ребят этих не говорил, и мне строго-настрого запретил. Сказал, я сам все сделал и систему эту чертову охранную взломал, и деньги забрал, а где деньги — не скажу.
— А деньги действительно были у него?
— Да откуда?! Он даже и не знал, где они.
— Понятно. А имена их вы знаете?
— Один нерусский был, и фамилия у него нерусская. Сейчас скажу… Магомаев, что ли… или Магомедов… Да, вспомнила, Магомедов Тимур, точно! Второго, кажется, звали Олегом, а фамилию не помню. Михаил его все как-то странно называл, кличка у него была дурацкая такая… Ага, вот — Цыпа. А первого сын Ханом звал, хорошо помню.
— А после выхода из тюрьмы Михаил с ними общался?
— Точно я этого сказать не могу. Он после тюрьмы вообще странный стал. И раньше-то ничего не рассказывал, а тут вообще перестал меня в свои дела посвящать. Домой приходил поздно, все говорил, работу ищу, ведь деньги нужны. И все злой какой-то… нет, не злой — расстроенный. Я думала — это из-за того, что ничего найти не может.
— Значит, об этих ребятах он ничего не говорил.
— Ничего. Да я думаю, даже если бы он с ними и общался, мне бы не сказал, он меня жалел очень, расстраивать не хотел, добрый он был…
— А деньги у него не появились?
— Нет. Хотя подождите, он как-то раз обмолвился было, что скоро деньги будут. Может, работа какая наклевывалась? Нет, не работа, он говорил, что ему вроде должен кто-то. Только кто, ума не приложу. Да и что ему могли быть должны, денег у нас никогда не было…
Ну вот что-то и прояснилось! Значит, Михаил Хаврошин на суде ничего про соучастников своих не сказал, потому что рассчитывал, что, когда выйдет из тюрьмы, получит свою долю. Ну умничка, Таня. Вот и мотив для убийства. Деньги оставались у этих молодчиков, а он, когда вернулся, стал свое требовать. Только кому же хочется с деньгами расставаться? Вот его и устранили, чтобы проблем не было. Теперь осталось проверить эту версию и, можно сказать, икона у меня в руках!
— Спасибо вам большое, Татьяна Владимировна, вы мне очень помогли.
— А ведь в милиции думают, что это Миша грабителей на икону навел. Только, я уверена, он здесь ни при чем. Он очень сильно изменился, но второй бы раз в тюрьму не пошел бы, это я точно знаю.
— Татьяна Владимировна, я сказать пока ничего не могу, но я практически уверена в невиновности вашего сына.
— И на том спасибо! А то чего я только не пережила, когда у меня в доме обыск устроили, икону искали… Только Мишенька мой такого сделать не мог.
— Я постараюсь это доказать. Скажите, а где живут Тимур с Олегом, вы, конечно, не знаете?
— Нет, не знаю и знать не хочу. Если бы не они, ничего бы не случилось. И Миша, может быть, и сейчас бы жив был.
Знала бы она, насколько ее слова близки к истине… Впрочем, выводы без доказательств делать рано.
— Еще раз большое вам спасибо, — я встала с дивана. — До свидания.
— Пойдемте, я вас провожу, — ответила Татьяна Владимировна, поднимаясь с кресла.
* * *
Выйдя от Хаврошиных, я первым делом нашла во дворе лавочку в укромном месте, чтобы спокойно поговорить по телефону. Набрав уже хорошо знакомый номер, я услышала в трубке голос Белова.
— Да, я слушаю.
— Добрый день, Алексей Петрович, это опять Татьяна Иванова.
— Здравствуйте, Татьяна Александровна! Вы что-нибудь узнали?
— Да, узнала, и немало. Но пока говорить ни о чем не буду. Мне опять нужна ваша помощь. Вы сможете еще раз провести меня в музей? Мне крайне необходимо снова осмотреть место преступления.
— Да, конечно, это необходимо сделать прямо сейчас?
— Чем скорей, тем лучше.
— Хорошо, я уже еду.
— Встретимся опять около входа.
— Договорились.
Я спрятала сотовый, быстренько поймала такси и через десять минут уже подъезжала к музею. На этот раз мне удалось опередить Белова, и, пока я ожидала его на ступеньках, еще раз осмотрела дверь.
Никаких новых результатов это мне не дало. Картина происшедшего была мне ясна. По всей видимости, Михаил действительно открыл дверь сам. Он хотел получить свои деньги и, когда разговаривал с бывшими соучастниками, рассказал им о своем новом месте работы. Те наверняка сказали, что подъедут к нему на работу и отдадут его долю. Естественно, без всяких сомнений, Хаврошин впустил старых приятелей внутрь. Ну а что произошло вслед за этим, известно.
— Добрый день, Татьяна Александровна, — мои размышления прервал голос Белова.
— Еще раз здравствуйте, Алексей Петрович.
— Извините, что задержался.
— Да нет, это я быстро добралась. Но давайте не будем терять время.
Мы вошли в музей, и я сразу направилась в зал, откуда была украдена икона Тверской Богоматери. Остановившись перед входом, я внимательно осмотрела весь зал. Вот здесь было обнаружено тело Михаила, причем, как я уже подумала раньше, по всей вероятности, его приволокли сюда позже.
Если бы в момент убийства Михаил действительно стоял лицом к входу, как это хотели представить убийцы, стрелять ему должны были в грудь.
— Алексей Петрович, вы уверены, что рана была у Михаила на груди, а не на спине? — спросила я, чтобы уточнить эту деталь еще раз.
— Абсолютно уверен — такое не забывается!
Значит, все-таки стреляли в спину, поскольку выходное отверстие всегда больше входного. Что ж, попробуем посмотреть на произошедшее по-другому: Михаил стоял не лицом к входу, а спиной… Скорее всего, это выглядело следующим образом. Он впустил своих приятелей в музей, а затем, ничего не подозревая, повернулся к ним спиной, рассчитывая, что те двинутся за ним, и пошел в первую же попавшуюся комнату, которой и оказался зал, где располагалась выставка. В это время один из его приятелей выстрелил ему в спину. Затем грабители перевернули тело лицом вверх и положили поближе к входу, чтобы создать впечатление, будто охранник их не знал и пытался оказать сопротивление.
Теперь займемся иконой.
— Алексей Петрович, покажите, пожалуйста, еще раз, где висела икона Тверской Богоматери.
— Вот здесь, — Белов прошел от входа к противоположной стене и указал рукой на место, находящееся прямо напротив двери.
Кажется, моя гипотеза полностью подтверждается. Место, где висела икона, находилось на оптимальной линии атаки на охранника. Другими словами, кто-то проник в музей, убил охранника, схватил первую попавшуюся икону и ушел.
— Алексей Петрович, по-моему, я знаю, где ваша икона. По крайней мере — догадываюсь.
— В самом деле, Татьяна Александровна? Это просто потрясающе! Я верил, что вы мне поможете. Где же она?
— Думаю, в ближайшее время я смогу вам ее вернуть. А пока мне необходимо проверить справедливость одной догадки. Только мне надо позвонить.
— Господи, конечно, все, что угодно! Пойдемте ко мне в кабинет. Или нет… это слишком далеко. Можно позвонить из вестибюля, там тоже есть телефон.
— Не беспокойтесь вы так, с моим личным телефоном все в порядке.
Я набрала номер уголовного розыска и стала отчаянно молиться, чтобы к телефону не подошел Павлов. Мне повезло — трубку взяла Астахова. Именно она и была мне нужна.
— Здравствуй, Наташенька!
— А-а, Татьяна! Ну как твое расследование?
— Неплохо, а как дела у Сашки?
— Ты знаешь — только не говори ему! — но, по-моему, он уже сам не понимает, что делает. Кажется, он основательно запутался.
— Думаю, смогу ему помочь, если ты окажешь мне одну услугу.
— Смотря какую…
— Наталья, пожалуйста, посмотри у себя в делах, нет ли там чего на двух клиентов: Магомедов Тимур, кличка Хан, и Олег по кличке Цыпа, фамилии не знаю.
