– Убедилася? – услышала она над ухом слегка насмешливый Исайин тенорок.
Люда потрясла запястьем, приложила часы к уху, покрутила колесико завода – картина не менялась.
Шурик, который не падал в обморок только потому, что боялся пропустить что-нибудь еще более интересное, ухватил жену за рукав:
– Людка, не надо! Вдруг… только хуже сделаешь?!
Та опустила руку и хмуро взглянула на ехидно улыбающегося пророка.
– Ну и что мне надо делать?
– А ничего, милая, делать не надо. Надо, напротив, – ничего не делать. Не держи возле себя Черного принца, отпусти – и будет тебе радость… Ну а ты, красавиц, – оракул уже потерял к ней интерес и обернулся к Шурику, который дрожал – нет! – просто вибрировал от страха, как хороший миксер. – Тож про будущее узнать пришедши?
– Д-д-да-аа, – проклацал зубами Шурик.
– Тэк-с…
Специалист по кармическому бытию вновь воздел руки, сделал ими плавное и в то же время быстрое движение, – и тут неизвестно откуда, из воздуха или с потолка, а может быть, и просто из небытия, к рукам мага в буквальном смысле подлетели три карты. Людмила ойкнула и закрыла глаза. А чародей ловко подхватил картонки за краешки и жестом записного каталы сметал их на свой столик:
– Сама судьба тебе предупреждения шлет, учти… Вот, пиковая дама – опасность ей, берегись соседства… Туз трефовый – дом казенный, неприятность будет… Валет бубновый – хлопоты…
Исайя склонил головку набок и в задумчивости посмотрел на свой карточный натюрморт, затем повел поверху рукой – карты вновь сами собой приподнялись над поверхностью стола (Людмила взвизгнула), хлопнул о край ладонью и сложил карты в стопочку.
– Все, господа хорошие. Боле нельзя судьбу пытать. Обидеться она может!
Семейная пара попятилась к выходу…
– Пусик! – воскликнула Варвара, глазами указывая суженому на дверь.
– Не пойду! – отрезал тот.
– Но Пусик!
– Один – не пойду! – Варварин жених заметно трусил.
– Ах ты господи, – обрадовалась Варвара и засуетилась, поправляя на Пусике рубашку. – Да я с тобой пойду, конечно, мне ничего не стоит, даже интересно!
Настал кульминационный момент – Варвара и ее Пусик, взявшись за руки, скрылись за судьбоносной дверью. Их нам долго ждать не пришлось. Красные и взволнованные, хлопнув дверью, вышли они из соседней комнаты минут через двадцать – он возмущенно тряс своей совиной головой и был бледен, а она тихо, но облегченно плакала, быстро вытирая покрасневшие глаза скомканным платочком.
– Ну?!! – вопросили все мы привычно.
– Идиот! – рявкнул Пусик, дрожащей рукой зачем-то ощупывая свои рот , нос и подбородок.
– Кто идиот-то? – спросила я, хотя это и так было ясно.
– Этот ваш… провидец! – не сбавляя тона, ответствовала жертва.
– Пусичка, не ругайся, – просительно протянула Варвара, умоляюще глядя на мужа, который, оставив прическу, теперь яростно заправлял майку в штаны. – Не ругайся, голубчик! А вдруг поможет?
– Варя, рассказывай! – Мы сгрудились возле женщины с покрасневшими глазами.
– Ой, да что рассказывать-то… Мы… я попросила, значит… попросила… от дури его избавить!
Красная, как вареный рак, Варвара, прикрыв пол-лица носовым платком, исподтишка кивнула на Пусика. Тот не вслушивался в наш разговор, по-прежнему шипя, отплевываясь и шумно переходя с место на место, как потревоженный гиппопотам.
– Бес его в ребро тычет, – прошептала она нам одним уголком рта, – ну, знаете – когда седина в голову… Боюсь, по девкам пойдет – прям никак его от телевизора не отлепить, когда там красоток показывают. Ну я и уговорила…
– Старая дура! – прошипел Пусик. Оказывается, он все прекрасно улавливал.
Варвара немедленно снова стала вытирать вмиг покрасневшие глаза.
– Ну и что? Что он вам сказал-то? – Тетя Мила уже теряла терпение.
– Что-что… Ампутировать, грит, надо…
– Ампутировать?! А что?
– Что-что… Орган!
Мы так и покатились со смеху.
– Тоже мне – прорицатель! – взвизгнула Анька, которая смеялась наравне со всеми и от избытка чувств даже подпрыгнула на одной ножке. – Я тоже могу такой совет дать: чик ножичком – и в окошечко! Чего проще?
– Тем более что от кастрации еще никто не умирал, – отдышавшись, подтвердил Шурик. – Правда, никто и не рождался… – произнес он после некоторого раздумья.
Мы продолжали веселиться, доводя несчастного Пусика до исступления. Варвара обиженно засопела:
– А вот зря вы так на моего-то… Маг этот потом сказал, что можно еще одно средство попробовать, последнее…
– Какое? – Мы снова были само внимание.
– По заговоренному стеклу походить на заре, дней десять… по битому… Чтобы дурь вышла. Так и сказал: возьми пять стеклянных бутылок, выйди, говорит, утром на балкон, разбей их молоточком, сделай наговор, – она вынула из кармана и показала нам свернутую в тугую трубочку бумажку, очевидно, с неким волшебным текстом, – и заставь его по осколкам-то походить… Вот как.
– Ага, по осколкам… Это по битому-то стеклу! – по-бабьи заголосил Пусик. – Чтобы без ног остаться! Садист он какой-то, этот Исайя ваш! Все бы ему отрезать или порезать!!!
– Толенька, он говорит – дурь выйдет…
– Ну знаешь, если из тебя она за сорок лет не вышла!..
Варвара снова заплакала, а Пусик (о, так его, оказывается, звали Анатолием!) бросился в прихожую, откуда вскоре донесся звук хлопнувшей двери.
– Пусик! – заорала Варя, кидаясь следом.
Воцарилась неловкая тишина.
Немного потоптавшись в коридоре, гости начали расходиться.
Я задержалась возле румяной взволнованной Ани:
– Анька, помнишь, как мы договаривались? Из этого дома – ни ногой!
Она кивнула, блестя глазами.
– Евгения Максимовна… А вот про ту комнату… Что он сказал, будто мне там надо переночевать… Это надо?
– Обязательно. Вернется тетя Варя – попросишь ее, чтобы постелила тебе там, хоть на раскладушке. И ничего не бойся, слышишь?
– Да, – кивнула она не слишком уверенно.
– Не бойся ни-че-го! Я буду рядом.
* * *
Остаток дня я провела в поисках человека, которого, кроме меня, давно искал кое-кто другой. А именно – Уголовный кодекс Российской Федерации.
Жизнь человеческая длинна и непредсказуема, и порой она выдает такие кульбиты, которых ты не мог бы себе представить, имея самое разгоряченное воображение. Могла ли я когда-нибудь даже предположить, что я, Евгения Охотникова, кладезь законопослушности и борец со всякого рода злом, буду прибегать к помощи человека, который являлся моей полной противоположностью?
Потому что человек, которого я искала, был давно и принципиально не в ладах в законом.
Хотя при первом знакомстве никто не мог бы заподозрить этого милого юношу с несколько девической внешностью – с таким округлым лицом, выразительными глазами цвета морской волны в окаймлении пушистых, чуть загнутых кверху ресниц – в примитивном мошенничестве.
Однако он таковым был. Хотя, вероятно, мог стать и изобретателем, и артистом, и затейником – веселым придумщиком игр и развлечений. Но судьба, как принято выражаться в слащавых романах, распорядилась иначе.
Я познакомилась с Никитой и его младшей сестрой Ирочкой не так давно и, конечно, при посредстве тети Милы. Я говорю «конечно», потому что именно тетя Мила до такой степени любит сентиментальные истории, что готова отдать за них свою бессмертную душу. А тут не потребовалось даже и такой жертвы – просто тетя Мила однажды вернулась домой из магазина и обнаружила, что парочка странно похожих друг на друга молодых людей роется в ее комоде, выискивая средства на «черный день», которые тетя Мила, как и девять десятых женщин России, конечно же, держала под стопкой чистого белья именно в этом предмете меблировки.
Будучи от природы женщиной отнюдь не робкой, хотя по манере ее поведения можно было предположить обратное, тетя Мила просто заперла дверь комнаты на ключ и уселась на стул в коридоре в ожидании меня (милиции она не очень-то доверяла). Шестое чувство подсказало моей тетушке, что парочка воришек не будет стрелять в нее из пистолета или пытаться покинуть обворованную квартиру через окно.
Так и получилось. Вместо того чтобы рваться на свободу всеми возможными средствами, Ирочка и Никитка завели с моей тетей прямо через дверь задушевную беседу и честно ответили на все ее вопросы. И эти ответы настолько растрогали мою тетушку, что когда я вернулась домой, то обнаружила свою ближайшую родственницу на кухне, мирно распивающую с криминальной парочкой чаек с вареньем, а ряд ом со столом валялась раскрытая сумка с награбленными в нашей квартире вещами.
– Женечка, ты только послушай, какой роман! – увидев меня, воскликнула заплаканная и размякшая тетя Мила.
Действительно, история очень смахивала на роман.
